Большой вопрос - Неручев Иван Абрамович (читать книги онлайн полные версии txt, fb2) 📗
— Именно, товарищ Егоров, — сказал Великанов. — Именно. Я теперь знаю: если б мы поженились с Ниной, мы с ней не были бы счастливы.
Судья Павлова дважды вызывала в суд Великановых. Надо было так или иначе завершить дело. Однако на вызовы судьи Великановы не откликались. Уже через год после того как дело было прекращено производством, Павлова получила письмо:
«Сегодня исполнился год со дня нашего примирения. Мы живем очень и очень хорошо. И мы убеждены, что будем так жить до конца своих дней. В этом заслуга ваша, как судьи, и парторга Егорова, с которым вы объединили свои добрые усилия. Именно вы помогли нам понять наши заблуждения, понять и решительно их исправить. Шлем вам, дорогой товарищ судья, сердечное спасибо. Желаем доброго здоровья и успехов в работе. С искренним уважением Ольга и Павел Великановы».
„ЖОН ДУВАН“
В Архитектурном институте разнеслась весть: «Степан Корольков влюбился в Ларису Гришаеву… Лариса отвечает ему взаимностью». Эта весть многих удивила, а близких друзей Ларисы задела за живое.
За выпускником Степаном шла неважная слава. За какие же качества славная и умная черноглазая второкурсница полюбила Королькова? Но Лариса и сама не знала, что́ привлекло ее в Степане; наружность — русые волосы с зачесом назад, золотистые усики-кубики, такого же золотистого цвета стрелкоподобные «баки»? А может быть, яркие галстуки с крохотным узелком, пестрые костюмы, зеленая велюровая шляпа, модельная обувь? Всё это у Ларисы вызывало улыбку, — правда, не злую, добродушную. «Ничего тут страшного нет, — думала она. — Молодой человек любит выделяться среди других своей наружностью, быть наряднее. Несомненно, мальчишеское франтовство исчезнет со временем… А пока что эти замашки не мешают ему успешно учиться, быть отличником».
— Смотри, Лариса, не ошибись! — предупредила как-то Гришаеву ее подруга Вера Ермолаева.
— Я слышу это уже не в первый раз, — сказала Лариса. — Почему вы все так озабочены моей судьбой?
— Потому, что любим тебя, потому, что боимся за тебя.
— В таком случае объясни, с какой стороны мне угрожает опасность… Надоели мне эти намеки…
— Хорошо, я тебе расскажу кое-что… Если на Степана смотреть издали, со стороны, в его жизни как будто бы нет ничего дурного. Я знаю — его, как отличника учебы, приняли в комсомол. Потом, окончив с серебряной медалью среднюю школу, он поступил к нам в институт и сразу зарекомендовал себя способным студентом. Всё это похвально, хорошо. Но вот его отношение к девушкам… Он убедил в своей любви не только нескольких студенток нашего института, но и актрису из балета Музкомедии и еще каких-то знакомых, не питая ни к одной из них серьезных чувств. В свое время я попыталась отругать Степана. Он выслушал меня серьезно, но возразил шутливо: «Не бойся, Вера, мои увлечения не более как спорт, только романтический…» Я рассердилась и назвала взгляды Степана пошлыми. Ведь своим поведением он портит девушкам жизнь, оскорбляет их чувства, оскверняет их мечты… Возникла даже мысль обсудить поступки Степана публично. Но на это не пошли те, кого Степан убеждал в своей любви, — испугались стыда. К тому же, раздавались голоса, что формально придраться к Степану нельзя: что в его поступках плохого? Полюбил — разлюбил. Подумаешь, какие-то там сердечные неполадки! Порхает юноша, ну и пусть. Станет взрослым — одумается. И Степан порхал, как мотылек… Теперь ты понимаешь, почему я и многие другие беспокоятся за тебя, — закончила Вера: — Ты полюбила по-настоящему, а он?..
На откровенность подруги Лариса решила ответить такой же откровенностью. Ей самой сначала казалось, что Степан — безнадежно исковерканный человек. Она вызвала его на прямой разговор. Оказалось, Степан до самого последнего времени имел «теорию»: ухаживать можно за многими, любить же только одну. Однако, встретив Ларису, он понял пошлость своей теории. Он любит одну Ларису и хочет ухаживать только за ней. Он не представляет себе, как бы мог теперь ухаживать за какой-нибудь другой девушкой. И так будет всю жизнь.
Не поверить? Какие основания у Ларисы не верить ему? Он не обнаруживал склонности к неправде. Он любит поэзию, знает наизусть десятки стихотворений и превосходно, с необыкновенным воодушевлением и теплотой читает их…
— Я убедилась, что у него яркий ум, благородное сердце…
— А не создала ли ты, Лариса, этот образ в своем воображении? — спросила Вера. — Я думаю, что и другим своим девушкам Степан клялся в вечной любви, убеждал, что давно отказался от своей «теории» и с необыкновенным воодушевлением читал стихи.
— Я не могу понять, зачем тебе и всем моим друзьям нужно так грубо вторгаться в наши отношения со Степаном, в чистую нашу любовь? — дрожащим голосом прервала Лариса.
— Хорошо, — решительно сказала Вера, — извини меня, может быть, мы, в самом деле, не правы… — И добавила, взглянув в черные глаза подруги: — Жаль, что наши привычки бывают иногда сильнее наших добрых намерений… А в общем, ты молодец. Смелая, решительная!..
— Не знаю, какая я, но знаю, что без веры в свои силы, без веры в близкого человека — жизнь не в жизнь…
Степан тем временем усиленно распространял слухи о своем скором браке. Лариса подтверждала их с радостью. И действительно, сразу же после защиты Степаном дипломного проекта друзья поздравили новобрачных.
Молодая чета провела «медовый месяц» в пароходном путешествии от Ленинграда до Сталинграда. Дальнейшая жизнь тоже шла отлично. Лариса добилась «круглых пятерок», и ее зачислили на повышенную стипендию. Степан, как архитектор, быстро завоевал авторитет. Особенно была довольна Лариса покорностью, которую обнаруживал Степан во всем, что касалось «мелочей быта». Теперь он одевался по вкусу жены. Исчезли усы-кубики, пестрые костюмы, яркие галстуки… Теперь уже никто не имел оснований называть Степана «мотыльком», — оскорбительная кличка исчезла… Однако, увы, не навсегда.
В Архитектурном институте среди подруг Ларисы стали открыто поговаривать о том, что Корольков вдруг зачастил в общежитие Медицинского института и, выдавая себя за холостяка, возобновил там старые знакомства. Поговаривали, что в общежитии из-за Степана поссорились две студентки.
Лариса объяснилась с мужем. Тот заверил жену, что всё это ложь, его хотят опорочить, — видимо, кто-то позавидовал их любви. Если ей угодно, она может сходить в институт, в общежитие, и узнать, была ли там, скажем, ссора девушек из-за постороннего человека. Этого ведь не утаишь, не скроешь.
Лариса поверила мужу, его искреннему тону. И в себя поверила, в свои силы: не может быть, чтобы он так быстро разлюбил eel Вероятнее всего, тут сплетня.
Но это было не так. Не прошло и года после свадьбы, как Степана стала одолевать скука. Потянуло к старым подругам… Где-то в душе шевельнулся вопрос: «Не дурно ли это?». Но вкрадчивый голос успокоил: «Ничего! Почему, собственно, нельзя иметь друзей среди женщин и девушек? Неужели же все свои мысли и чувства загнать в четыре стены домашнего очага?!.. Задохнешься, закиснешь, с ума сойдешь от тоски!». Ни жене, ни друзьям он ничего дурного не сделает. У него есть спасительный принцип: увлечений может быть много, любовь — одна. Отказался он от него? Нет, не отказался, от истины отказаться нельзя.
Но неожиданно эта двойная жизнь Степана Королькова не только осложнилась, но и рухнула.
Едва Лариса пришла в себя после первых неприятных известий, как подруги снова заговорили о похождениях Степана. На этот раз очевидцы рассказывали, что сторож Медицинского института в прошлую субботу поздно вечером попросил Королькова оставить женское общежитие. Степан не подчинился. Тогда сторож назвал его «Жон Дуваном» и силой вывел из общежития.
Группа студентов и студенток в присутствии Ларисы затеяла спор: как лучше называть ветреных людей: «мотыльками» или… «Жон Дуванами». Одни стояли за «мотылек» — слово, которое является чисто народным определением легкомыслия. Другие указывали, что куда лучше звучит «Жон Дуван», переделанный сторожем из Дон Жуана. В наше, советское время «Дон Жуан» в прежнем его понимании умер, донжуанство у нас стало явлением исключительным, мелким, то есть «жондуванством»…
