Мюнхен — 1972. Кровавая Олимпиада - Млечин Леонид Михайлович (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
Пятеро террористов, вооруженные автоматами и самозарядными винтовками, открыли огонь. Они буквально изрешетили водителя и троих полицейских, которые даже не успели достать оружие. На месте преступления нашли потом сто одну гильзу от винтовочных патронов и сорок шесть от автоматных.
Самого Шляйера вытащили из его машины и запихнули в белый микроавтобус.
Его выбрали потому, что, во-первых, он считался символом немецкого капитализма, во-вторых, во время войны он служил в аппарате управления имперского протектората Богемии и Моравии. Это была территория оккупированной Чехии. Шляйер служил под руководством обергруппенфюрера СС Рейнхарда Гейдриха, который совмещал обязанности протектора и начальника главного управления имперской безопасности.
Потом станет известно, что паспорта, оружие, авиабилеты для участников покушений на Бубака, Понто и Шляйера поступили из арсеналов палестинцев.
В обмен на его возвращение похитители потребовали выпустить одиннадцать осужденных террористов:
«Кроме того, мы предостерегаем вас против того, чтобы вы проводили розыск Шляйера, иначе мы расстреляем его раньше, чем дело дойдет до переговоров о его освобождении».
Через неделю террористы нанесли новый удар по Западной Германии.
13 октября 1977 года четверо палестинцев, называвших себя «Команда имени Халимеха», угнали самолет «Люфтганзы» с восемьюдесятью шестью пассажирами и пятью членами экипажа, летевший из Пальма-де-Мальорки во Франкфурт-на-Майне, и посадили его на Кипре. Боевики повторили требования похитителей Шляйера и от себя потребовали освободить еще двоих задержанных в Турции палестинцев и пятнадцать миллионов долларов выкупа.
Ответить за эту трагедию предстояло канцлеру ФРГ Гельмуту Шмидту. Если бы погибли пассажиры и экипаж самолета, он мог оказаться главным виновником. На тот случай, если все усилия окажутся тщетными, он решил для себя, что уйдет в отставку.
Об этом никго не знал. Его лица не покидала обычная холодность. Если не было повода для разговора, никто не решался подойти к нему. Никто не рисковал помешать его раздумьям, никто не смел навязываться, никто не хотел стать мишенью для его беспощадного сарказма.
Гельмут Шмидт решительно руководил своими подчиненными — как военными, так и гражданскими:
— Я жду доклада о выполнении приказа.
Он отметал все лишнее, ненужное, что могло помешать принятию быстрого решения. Одному полицейскому офицеру он дал совет:
— Отправляйтесь-ка лучше домой. Вы здесь только мешаете.
Подчиненные знали: Шмидт ворчун по утрам и труженик по вечерам. Вечером он собирал у себя узкий круг помощников.
Если Гельмут Шмидт приходил на заседание кабинета министров хорошо выспавшимся, то он бывал вполне дружелюбен. Где не было повода обратиться на «ты», он ограничивался обязательной формулой «господин коллега». Коллега, который вызывал раздражение канцлера, слышал в ответ «господин министр такой-то» и сразу понимал, что теперь ему туго придется.
Гельмут Шмидт любил детали. Он хотел знать все, хотя и сам приходил на заседание хорошо подготовленным. От министров и чиновников более низкого ранга он требовал такой же точности и такого же усердия, какие проявлял сам. Само собой разумеется, что не каждый способен был с ним сравниться. Он не щадил тех, кто не выполнил его поручения и попался на этом. Тому, кто провинился, доставалось по полной программе. Шмидт требовал от всех подчиненных исключительного напряжения сил.
Шмидт решился применить силу для освобождения заложников и отправил на Ближний Восток 9-й спе-цотряд пограничной охраны. А вместе со спецназом улетел и государственный министр Ганс-Юрген Вишневский. Его обязанность состояла в исполнении особых поручений канцлера.
Он всегда испытывал тягу к тайным и щекотливым делам. В начале 60-х, будучи депутатом бундестага, Вишневский установил тесные отношения с Фронтом национального освобождения Алжира. Его даже на арабский манер именовали «Бен Виш». Контакты Вишневского с алжирскими сепаратистами возмутили Париж. Французская контрразведка в ту пору не останавливалась ни перед чем, чтобы устранить поклонников алжирской независимости. Несколько человек пострадали на территории Федеративной Республики. Вишневский тоже попал под прицел. Назревал дипломатический скандал, и Бонн самым энергичным образом призвал французов к сдержанности.
Темпераментный и быстрый, Ганс-Юрген Вишневский был готов сцепиться с противником или заключить в объятия союзника. Вишневский обращался к Шмидту на «ты». Шмидт не возражал, понимая, что имеет дело с весьма своеобразной личностью. Но Вишневский не забывал, кто в стране хозяин.
Он неустанно следовал за террористами, которые перелетали из города в город, вел переговоры и с террористами, и с правительствами тех стран, которые принимали угнанный самолет. Он обеспечил канцлеру успех, когда уговорил руководителя группы боевиков покинуть кабину пилота.
С Кипра террористы отправились в Аден. Здесь, в аэропорту, террористы застрелили пилота Юргена Шумана. В ночь на 17 октября самолет перелетел в столицу Сомали Могадишо. Следующую ночь террористы не пережили. Спецотряд пограничной охраны ФРГ под командованием подполковника Вегенера штурмом взял самолет и освободил заложников.
18 октября, в двенадцать минут первого, всего через семь минут после того, как в сомалийской столице вступил в действие 9-й спецотряд, Ганс-Юрген Вишневский позвонил федеральному канцлеру и доложил:
— Дело сделано.
У Шмидта на глазах выступили слезы. Два встревоженных министра взяли его под руки, опасаясь, что он вот-вот рухнет. Но это были слезы облегчения, внезапно наступившей психической разрядки. Он поговорил с женой и пришел в себя, вновь стал прежним Шмидтом, который и вида не подает, что у него могут быть слабости. К федеральному канцлеру вернулась уверенность, как к выздоровевшему больному румянец. Гельмут Шмидт укоризненно обратился к министрам:
— Что же вы стоите здесь, господа? Нам надо заседать.
Никто из заложников не пострадал.
Троих террористов из Народного фронта освобождения Палестины убили. Оставшуюся в живых террористку Сухейлу аль-Сайех судили в Сомали. Ее приговорили к 20 годам тюремного заключения, но через год под предлогом плохого состояния здоровья выпустили, и она вернулась в Бейрут.
В 1992 году она решила выйти на покой и получила разрешение поселиться в Норвегии. Но к тому времени власти ФРГ почти закончили ликвидацию сети «Фракции Красной армии» — с помощью найденных через архивы Министерства госбезопасности ГДР экс-террористов. Ее арестовали и выдали ФРГ. В ноябре 1996 года ее приговорили к 12 годам заключения за соучастие в убийстве пилота.
Жен шины-террористки ведут себя отвратительнее мужчин. Она была одной из самых жестоких террористок, разгуливала по самолету с гранатами и кричала на пассажиров, как надзиратель в концлагере. Когда убивали пилота, она стояла рядом, наблюдала за происходящим и ела яблоко.
Приказ канцлера Гельмута Шмидта силой освободить заложников были недвусмысленным сигналом: государство не позволит террористам шантажировать себя. Это поняли и те, кто уже сидел в тюрьме Штаммхайм, и похитители Шляйера.
В день, когда западногерманский спецназ ликвидировал палестинских боевиков, захвативших самолет, в камерах тюрьмы Штаммхайм обнаружены мертвые тела руководителей «Фракции Красной армии» Бааде-ра, Энсслин и Распе.
Приговоренные к пожизненному заключению, они надеялись, что товарищи по совместной борьбе сумеют их освободить. Похищение Шляйера ничего не принесло. Террористы были уверены, что буржуазное государство пойдет на любые уступки после того, как столь видный представитель капитала, как Шляйер, окажется в их руках. Но все получилось по-другому. Государство наотрез отказалось вступать с террористами в переговоры. Когда надежда рухнула, они решили уйти из жизни.
Соратники пытались назвать это убийством и обвиняли власти в жестокой расправе.
Баадер был левша, но следы пороха и кровь обнаружили на его правой руке. И выстрел был произведен в затылок, что крайне редко встречается при самоубийствах. Все это стало поводом для сомнений — не убили ли его? Но эксперты пришли к выводу, что Баадер сделал это специально: в качестве последней мести тюремщикам. Он нажал спусковой крючок не указательным, а большим пальцем.