За языком до Киева - Успенский Лев Васильевич (читаемые книги читать txt) 📗
Мы обнаружим фамилии, учрежденные на наблюдении за «особыми приметами» предка: Горбуновы, Слепцовы, Немцовы, Кривоносовы, Толстопятовы, Курносовы, Солдатенковы.
Найдется не меньше таких, изобретатели которых отправлялись от привязки человека к месту: Самарцевы, Смольяниновы, Скобаревы, Питерские, Москвитиновы, Белоцерковские, Шелонские, Уральские.
Обнаружится и группа имен, восходящих к не всегда ясным, но обычно хлестким прозвищам, фиксировавшим какие-то понятные наблюдателям, но иногда очень туманные для нас качества личности: Кнуров, Кнорозов, Жеребцов, Пыплин, Анохин, Заварзины, Булынины, Важдаевы, Вакашкины и тому подобное.
Нет конца возможным рубрикам такой семантической, смысловой классификации, но тем не менее приходится признать, что проанализировать русские фамилии под таким углом зрения, вероятно, будет и интересно и полезно.
Однако можно установить и совсем иной «угол».
Вот передо мною фамилии, оканчивающиеся на «-ский»: Вяземский, Шуйский, Оболенский, с одной стороны, Покровский, Крестовоздвиженский, Успенский, Благовещенский — с другой, Антокольский, Жирмунский, Слуцкий — с третьей. На первый взгляд между ними мало общего. Три первые принадлежали родовитым дворянам, владетельным князьям. Четыре следующие — типичные «поповские» фамилии: их носили представители духовенства. Три последние принадлежат русскому еврейству. Почему же все-таки все они оканчиваются на «-ский»? Означает оно что-либо или не значит ничего ровно?
Означает, но притом разные вещи. Есть такое «-ский», смысл которого именно в связи фамилии с местом, откуда ее носитель произошел; формы связи могут быть совершенно различными. В первой группе — связь владения: князья Шуйские владели городом ШУЕЙ, Вяземские — ВЯЗЬМОЙ и так далее. Во второй — профессиональная связь служителя церкви с тем местом, где был храм, посвященный тому или иному религиозному празднику: покрову, успению, благовещенью. В третьей — чистая связь с местом рождения: предки Антокольских жили в AHTOKOЛE, Жирмунских — в ЖИРМУНАХ, Слуцких — в СЛУЦКЕ на реке СЛУЧИ.
Можно проследить и более тонкие взаимоотношения. Рядом с фамилией Оболенских — князей, владевших летописным ОБОЛЕНСКОМ, существует у нас и фамилия Оболонских — в истоке принадлежавшая обитателям ОБОЛОНИ, такое название носят многие приречные луговые урочища русской земли, есть и населенные пункты этого имени. Если Оболенские были князьями, то уж Оболонские ими никогда не являлись.
Изучая фамилии на «-ский» подробнее, мы бы узнали и другие детали. Некоторые из них близки польским фамилиям на «-ски»: Ганськи, Красинськи, Яновськи. Но у польских — своя, несколько отличная от русской смысловая система, не всегда и не вполне русское «-ский» равно польскому «-ськи».
Мы узнали бы, что и среди русских «-ских» имеются такие, где этот «формант» фамильного имени несет в себе значение не «происходящий из», а «принадлежащий такому-то», — обычно о потомках крепостных того или другого помещика. Словом, выяснилось бы, что формальная на первый взгляд часть имени является носительницей и существенного смысла и важных признаков, по которым можно судить о многом, что в нем заложено.
Точно так же можно произвести классификацию и так называемых «патронимических» родовых имен, производимых от личных имен предков. Если выбрать из любого нашего справочника, имеющего дело с фамилиями, из какого угодно их случайного перечня те, которые употребительны у нас, вы обнаружите разные по формальному строению образования рядом с разными по смысловому своему происхождению и наполнению.
Скажем, от имени Петр можно встретить фамилии Петров, Петровых, Петренков, Петренко, Петрович, Петровский, не говоря о множестве произведенных уменьшительно-ласкательных «дериватов» от них: Петюнин, Петрушин.
На первый взгляд что тут существенного? Однако если бы вы нанесли месторождение владельцев этих фамилий на карту, вы обнаружили бы достаточно строгие закономерности. Те, кто носит фамилии на «-ов», «-ев», оказались бы, как правило, великороссами, уроженцами исконных русских областей страны. Обладатели фамилий на «ых», «-их» прикрепились бы (по происхождению, во всяком случае) к Зауралью и Сибири, «-енко» оказалось бы характерным украинским формантом, «-енков», «-ёнков» — своеобразным гибридом чисто русского и южного или западного типов, «-ич», «-вич» увели бы нас в Белоруссию, может быть, в область польского, а отчасти и южнославянского языкового влияния.
Основа фамильного имени могла бы оставаться повсюду одной, морфология его заключала бы в себе существенные данные о его происхождении, о географическом и этнологическом «ареале» его существования.
Все это я говорю только для того, чтобы от имен личных снова перейти к именам географическим, от фамилий — к топонимам.
Мы уже занимались классификацией подобных образований по смысловому содержанию тех основ, на которых они построены, и обнаружили длинный ряд их весьма любопытных разновидностей.
Но ведь, действуя так, мы успели заметить, что самая форма географического имени чаще всего оказывается распределимой по некоторым морфологическим типам.
В начале книги говорилось уже о том, как полезно бывает порою обратить внимание на эту сторону дела. Помните, распределение по карте имен населенных пунктов с суффиксами «-ов», «-ин» и «-ка» нарисовало картину южных границ Московской Руси на определенный момент ее существования.
Тот, кто займется изучением названий поселений и городов, оканчивающихся на «-ск», легко заметит, что в глубокой древности они придавались таким объектам, которые стояли на той или иной водной артерии. Поселки именовались по рекам: ВИТЕБСК — городок на реке ВИТЬБЕ, ПИНСК — на ПИНЕ, СМОЛЕНСК — на СМОЛЬНЕ… Затем область их применения начала расширяться, и к нашим дням «-ск» может связываться уже с основами, означающими другие виды урочищ — горы, озера, леса. ЗЕЛЕНОГОРСК, БОРОВСК и даже БОРСК. Приобрело оно и значение суффикса принадлежности и посвященности: КИРОВСК, СВЕРДЛОВСК, ДНЕПРОПЕТРОВСК. Правда, от такого естественного расширения его значения следует отличать противоестественное, в новых топонимах, изобретаемых нечуткими к языку людьми. Так, например, навряд ли можно признать удачным и допустимым наименование типа 3EЛЕНОГРАДСК. Топоним построен чисто механически, путем совмещения двух несводимых образцов: КРАСНОГРАД и ЗЕЛЕНОГОРСК. Внутренняя форма его призрачна: имя не может обозначать ни «принадлежащий Зеленограду», ни «находящийся при Зеленограде». Вообще никакого осмысленного значения у него нет.
Ученые давно обратили внимание на значительность и важность таких морфем (так как это далеко не всегда суффиксы, их принято именовать более общим термином «форманты»), которые присутствуют в большинстве наших имен мест.
Заметили они и иное: среди элементов названий встречаются такие, которые повторяются сравнительно редко (скажем, в имени псковского озера ЛОКНОВАТО, связанного по своей основе с такими гидронимами, как река ЛОКНЯ, с топонимом ЛОКНЫ, можно выделить элемент «-ова», но повторяется он на карте весьма редко), и другие, встречающиеся буквально на каждом шагу.
В начале XIX века жил и работал чрезвычайно талантливый русский языковед А. Востоков. В своих трудах он говорил о таких вещах, до понимания и учета которых языкознание доросло лишь много лет спустя. Тогда к следованию за ним наука еще не была подготовлена, и только значительно позднее многое открытое им получило признание и оценку.
Самому Востокову приходилось даже время от времени опубликовывать свои наблюдения не в солидных ученых сборниках, а как бы обращаясь к «почтенной публике», в тогдашних общих журналах.
Между прочим, он обратил ее внимание и на то, что имена многих рек в нашей стране заключают в себе такие элементы, как «-га» (ОНЕГА, ПИНЕГА), «-ма» (КАМА, ТУЛОМА), «-ва» (ПРОТВА, МОСКВА) и некоторые другие. Он придавал этой постоянной повторяемости определенных звукосочетаний большое значение и рекомендовал заняться ее изучением и истолкованием. Увы, призыв его долго не был подхвачен.
