КГБ сегодня. Невидимые щупальца. - Бэррон Джон (книги онлайн бесплатно TXT) 📗
В начале мая Севастьянов окликнул Станислава в коридоре резидентуры:
— Майор Левченко! — Оказалось, что по случаю годовщины Дня победы Левченко произведен в майоры. — Вечером соберемся, отметим, — пообещал Севастьянов.
— Спасибо, но я едва ли освобожусь к вечеру, — уклонился Левченко. — К тому же ты знаешь, я соблюдаю диету…
Сколько бы ни было у КГБ агентов, он постоянно охотится за новыми. Резидентура все время настаивает, чтобы ее лучшие, проверенные агенты искали и рекомендовали новых, «перспективных» людей. В начале 1979 года такая рекомендация была получена Севастьяновым от «Рамзеса», члена японской социалистической партии. Севастьянов поручил Станиславу прощупать кандидатуру, предлагаемую Рамзесом, — это был журналист Акира Ямада, которому КГБ уже успел присвоить кодовое имя «Васин». Рамзее охарактеризовал Васина как идеологически выдержанного человека, бывшего коммуниста. По его словам, это был способный журналист. Он служил в газете под названием «Знаток», издаваемой на средства частных лиц, и числился там редактором иностранного отдела. Ценность Васина, как считал Рамзее, определялась его разносторонними контактами с министерством иностранных дел, приятельскими отношениями с рядом китайских и американских журналистов и с японскими бизнесменами, имеющими непосредственное отношение к торговле с Китаем. Кроме того, этот человек как бывший член компартии имел уже некоторый опыт конспирации. Его настоящее имя и фамилия оставались тайной для большинства друзей и знакомых: он пользовался журналистским псевдонимом Акео Ямакава.
Левченко позвонил ему, представился как корреспондент «Нового времени», сказал, что на него произвела большое впечатление газета «Знаток» и объявил, что хотел бы получить совет «по некоторым вопросам политического характера». Васин договорился встретиться с ним через три дня, во время ленча, в кафетерии Дома прессы.
Он оказался тощим, изможденным человеком в возрасте уже за пятьдесят. Просторная кожаная куртка висела на его фигуре, как на вешалке, с плеча свисала сумка, набитая газетами и вырезками. Левченко заметил, что, войдя в кафетерий, он приостановился и осмотрел помещение, вглядываясь в лица присутствующих.
Чтобы заставить Васина заговорить о себе, Левченко начал рассказывать о своем собственном профессиональном опыте, о работе в Комитете солидарности с народами Азии и Африки, в «Новом времени», о первых шагах на японском поприще. Как обычно, он подчеркивал тесную связь «Нового времени» с советским руководством и рассказал о несуществующем «специальном бюллетене», якобы издаваемом «Новым временем» исключительно для руководящих деятелей СССР. Неожиданно переходя к интересующей его теме, Левченко заявил: «По вашей газете видно, что вы — настоящий профессор по части иностранных дел. Меня просто поражает, как здорово вы в них разбираетесь!»
Польщенный, Васин заговорил о своей газете, о том, как она расходится, о круге читателей, о сложностях, возникающих из-за плагиаторов, попадающихся среди журналистов, о финансовых трудностях… Упоминал он попутно и о личных проблемах, и Левченко отметил, что все, что он говорит, совпадает с информацией, заранее полученной от Рамзеса.
Пообещав познакомить Станислава с тенденциями, наметившимися в либерально-демократической партии, и отношениями, складывающимися у Японии с Соединенными Штатами, Советским Союзом и Китаем, Васин договорился пообедать вместе в следующий раз «через недельку».
У них состоялось еще три встречи, во время которых все шло гладко. Сообщения Васина не являлись для резидентуры чем-то новым, однако подтверждали, что он имеет доступ к ценным источникам информации. Параллельно резидентура проверяла его через уже существующую сеть и обнаружила, что несколько агентов, и в том числе Арес, знают Васина лично.
Итак, было установлено, что Васин хорошо информирован и имеет неплохую репутацию в журналистских кругах, хотя многие считают его «левым радикалом». Арес утверждал, что в погоне за труднодоступной информацией Васин обзавелся полезными знакомствами среди военнослужащих японских сил самообороны, преподавателей военной академии и руководителей полиции. Арес и еще один агент, знавший Васина, были уверены, что последний не связан с японской контрразведкой.
— Мы можем осуществить непосредственную вербовку этого человека без дальнейшего обхаживания, — докладывал Левченко Севастьянову. — Все трое наших лучших агентов характеризуют его положительно. Все, что они говорят, сходится с тем, что я узнал от него самого, и с моей личной оценкой. Васин действительно сведущ во многих областях; активных мероприятии, я уверен, что мне удастся завербовать его как бы для «Нового времени» при ближайшей же встрече.
Наверно, ты прав, — сказал Севастьянов. — Но «центру» мы никогда не сможем объяснить, как это нам удалось молниеносно завербовать такого ценного агента. Это будет ни на что не похоже. Давай вербуй его, если получается, но докладывать «центру» пока воздержимся. Будем им показывать, что дело движется, и ладно; через несколько месяцев они дозреют до понимания, что пора, и мы им преподнесем твоего Васина на блюдечке.
При следующей встрече Левченко заказал виски и для начала пустился рассказывать об анекдотических выходках посла Полянского. От Полянского он перешел к делу:
— Знаете ли, я бы хотел обсудить с вами один важный вопрос… Не только для «Нового времени», но и для отдела международной информации ЦК и даже для более высоких инстанций я нуждаюсь в регулярных аналитических обзорах многих аспектов японской политики. Я знаю, вы бы идеально подошли для этого дела, а у меня оно не очень-то получается, я недостаточно подкован… Вот я и подумал: что, если попрошу вас постоянно помогать мне в составлении таких аналитических обзоров? Естественно, «Новое время» имеет специальный фонд для оплаты таких услуг, и мне нетрудно будет настоять, чтобы вам соответственно платили…
Васин с минуту подумал.
— В принципе ничего не имею против сотрудничества с вами на подобной деловой основе, — медленно начал он. Но, боюсь, не смогу составлять письменные аналитические обзоры, в которых вы нуждаетесь. Вы знаете, что я дьявольски загружен, у меня просто не бывает свободного времени.
И потом… я страдаю хроническим воспалением нерва как раз правой ладони. Когда мне приходится подолгу писать, я начинаю испытывать боль.
— Но у вас, наверное, есть магнитофон?
— Конечно.
— Так ведь вы можете просто диктовать эти свои обзоры! На размер вознаграждения это, понятно, не повлияет. Перевод текста я возьму на себя…
— Ну, в таком случае мне ничего не остается, как принять ваше предложение. Скажите только конкретно, какие вопросы вас интересуют.
— Разные, в зависимости от происходящих событий, от злобы дня. В принципе — меня может заинтересовать все, в чем вы достаточно осведомлены. При этом важно, чтобы ваши сообщения были короткими, насыщенными и чтобы в них указывались источники информации.
Васин поколебался.
— Мои источники… я их никогда не выдаю. И в данном случае тоже не смогу… Не потому, что не доверяю вам. Просто я дал слово их не разглашать.
Левченко полагал, что большинство информаторов Васина составляли скрытые коммунисты. С того времени, как компартия была запрещена, им удалось «просочиться вверх» — сделать карьеру на государственной службе или в промышленности.
— Я ценю вашу верность раз данному слову, — сказал Левченко. — Но мне-то как быть? Ведь я должен убедить советских руководителей, что довожу до их сведения не сплетни, собранные на токийских улицах, а серьезную информацию. Нельзя ли по крайней мере указывать официальное положение, — должность, что ли, — источника той или иной конкретной информации?
— Отчего ж, это можно.
— Ну, значит, договорились. Что, если мы начнем с анализа планов развития японских сил самообороны?
— Как раз по этому вопросу я мог бы представить кое-что интересное. Я постараюсь сделать это за пару недель.
Через две недели, сбегая по лестнице в подвальный ресторан в деловом районе Канда, Васин опустил Станиславу в карман пиджака кассету с микропленкой. После лёнча, который занял совсем немного времени и на котором ни слова не было сказано об этой кассете, Левченко вышел и направился в посольство, по дороге заходя в мелкие лавочки, — так он привык проверять, нет ли за ним слежки. Никаких признаков наблюдения за собой он не обнаружил.
