Путь к Апокалипсису: стук в золотые врата - Воробьевский Юрий Юрьевич (читать книги онлайн TXT) 📗
Сопровождаемые картавым неистовством местного начальства, проходим по жутковатым помещениям морга. И все-таки неожиданность дает свои плоды: растерянная сотрудница лепечет: «Да, изъятие органов заказывают за стенкой, в морге…»
Перед нашей телекамерой Галина Мурашева – мать одного странно умершего человека. Рассказывает, что все время, пока ее сын умирал в больнице, она с невесткой дежурила в коридоре. Лишь спустя четыре месяца с большим трудом ей удалось узнать, что сразу после смерти у несчастного была изъята почка.
«Я бы согласилась, если бы мне объяснили, что это спасет кому-то жизнь, – плачет женщина. – Но зачем же такая таинственность?»
О возможных причинах «такой таинственности» мы еще поговорим. А пока приведем мнение трансплантологов. Они считают: если добиваться прижизненного согласия будущего донора или его родственников на изъятие, можно лишиться значительной части органов для пересадки. И чьи-то жизни не будут спасены.
Что ж, рассуждения вполне рациональные. И даже юридически обоснованные. Ведь по сути у нас сохраняется «общенародная собственность» на тело каждого человека. До недавнего времени в силе оставалось соответствующее постановление Совнаркома от 15 сентября 1937 года «О порядке проведения медицинских операций».
По оценке известного реаниматолога профессора Л.Поповой, положения вещей не изменил и принятый недавно закон о трансплантации. Рекомендаций ее коллег при его разработке не услышали. Зато директор НИИ трансплантологии и искусственных органов В.Шумаков потирает руки: документ упрощает забор органов.
Академик Ю.Лопухин комментирует ситуацию без экивоков:
«Трансплантологи ждут, когда человек помрет».
Итак, господствует мнение: если человек умер, использовать его органы рационально. То же самое говорят и об утилизации абортивного материала для нужд косметологии и фармацевтики. Ну не выбрасывать же добро в канализацию! Обожествление человеческого разума сравнивает в бесправии неразумный эмбрион и столь же неразумное мертвое тело.
Рационализм – один из ликов золотого тельца. И под бесстрастным взглядом этого идола нашего времени происходит невообразимое. Миллионы неродившихся младенцев, тысячи исчезнувших бесследно и похороненных безымянно – вопиют. Все они требуют соблюдения своих прав до рождения и после смерти.
Законы пишутся сиюминутными интересами людей. Этические нормы – долговременнее, но и они – продукт социального насилия. Представления о рациональном быстренько меняют общественную мораль.
"Расширение практики трансплантации либеральные идеологи связывают с «преодолением мифического отношения к „сердцу как вместилищу души“ и символу человеческой идентичности, с преодолением отношения к смерти как „переходному состоянию“, – пишет И.Силуянова. – Они видят прямую связь между прогрессирующим развитием трансплантации и преодолением общественного психологического барьера в виде традиционно-религиозной культуры с ее системой ритуалов и отношением к смерти. Они полагают, что успех трансплантологии возможен только в условиях „развитого и подготовленного общественного мнения, признающего безусловность гуманистических ценностей по всему кругу вопросов практики трансплантации органов“.»
Меж тем библейская заповедь запрещает тревожить прах усопших. За ней – и Промысл Божий, вера в воздаяние Страшного суда, и чисто человеческий опыт тысячелетий. Упокоение усопших, отрешившихся от дел земных и представших Богу – Праведному Судие, всегда обеспечивало связь поколений и устойчивость цивилизации. Любовь к отеческим гробам – не пустой звук.
Вспомним, однако, перестроечный фильм «Покаяние». Внук бросает с горы, в сторону города, труп выкопанного из могилы деда. Этот образ страшно повлиял на подсознание миллионов людей. Теперь и Грузия, и весь бывший СССР пожинают плоды вмешательства в запредельное.
Если нарушить табу уважения к покойным, за ним рушатся и многие другие. Так в душе человека происходят незримые катастрофы. И затем они выливаются в то, что называют «беспределом».
Академик Ю.Лопухин: «С началом войны в Карабахе московским медикам стали поступать из Закавказья весьма сомнительные предложения. Например, приобрести сердце. Несколько лет назад, до скачков инфляции, это стоило 50 тысяч рублей».
Поскольку война шла в основном на территории Азербайджана, и большинство военнопленных и беженцев – азербайджанцы, то информация на этот счет поступала с одной стороны.
Итак, бывший военнопленный М.Мамедов рассказывает о своем пребывании в лагере корреспонденту «Криминальной хроники»: «Больше всего мы боялись, когда кого-то увозили в госпиталь на операцию. Они никогда не возвращались».
Я прошу Андре Пико, представителя Международного Красного Креста в Баку прокомментировать подобные сообщения. Он осторожен и краток: «Зачастую мы не имеем доступа к военнопленным и другим категориям заключенных. Это мешает нам иметь правильное мнение о ситуации. Могу лишь сказать, что положения Женевской конвенции о защите жертв войны нарушают обе стороны».
А вот перед объективом телекамеры – трехлетний малыш Гасан Гусейнов. Его перевязанная рука висит безвольно, как плеть. Начальник бакинского военного госпиталя показывает мне рентгеновские снимки. Он рассказывает, что мальчик был ранен, и в плену ему удалили кость. В то же время, согласно медицинским атласам еще времен Второй мировой войны, подобные ранения легко заживают, и кости срастаются с помощью гипсовой повязки. Характерно: в данном случае кость была удалена вместе с суставной частью. Можно предположить, говорит медик, что это было сделано для нужд трансплантологии.
Этот и многие другие случаи были описаны на Международной конференции в защиту жертв войны, которая проходила осенью 1993 года в Женеве. Руководитель делегации Азербайджана Намин Аббасов рассказывал мне, как после его выступления холеные гуманисты из «цивилизованных» стран подходили к нему в кулуарах, вздыхали и цедили сквозь зубы: «Напрасно, напрасно вы подняли этот вопрос…»
…Снова жуткие телевизионные кадры. Эту кассету предоставили мне коллеги из Сербии. Десятки трупов с характерными швами на теле. Присутствующий врач утверждает: у этих людей были изъяты органы. Его слова дополняет офицер Югославской разведки. Он сообщает, что на деньги, вырученные от продажи трансплантантов, хорватская сторона закупает оружие.
Итак, война самоокупается уже на поле боя! Специалисты подсчитали: полный забор органов – от сердца до гипофиза – дает на черном рынке сотни тысяч долларов с одного донора.
Нельзя ли предвидеть новый тип войны – не за территорию, которую трудно удержать, а за человеческую биомассу.
…Трансплантологи подтвердят: идеальный вариант для пересадки – чтобы в момент изъятия органы еще действовали. В клиниках это достигается с помощью сложнейшей аппаратуры: после гибели мозга работа организма поддерживается искусственно. Трудно представить себе такую технику в прифронтовой полосе. К тому же пленные – фактически столь же беззащитны, как и трупы. В условиях конфликта, достигшего крайней степени ожесточения, можно предположить: с таким контингентом не церемонятся. (2).
Из бывшей Югославии, кстати, сообщают о случаях ритуальной антропофагии – поедания сердца сраженного православного. В древности считалось, что таким образом можно обрести его лучшие качества. Трудно сказать – в памяти ли крови здесь дело. Во всяком случае, переступив через такой акт, человек изменяет свое сознание. Он становится беспредельно жестоким. А разве не проходят такое, поистине сатанинское посвящение те медики, которые занимаются изъятиями органов и на поле боя, и в других «сомнительных» ситуациях? Какая тут клятва Гиппократа! В карман кладутся тысячи долларов!
Спасая одну часть природы, жертвуем другой. Потенциальные доноры – наиболее незащищенные в экстремальных ситуациях люди. К ним относятся бездомные, пациенты психиатрических клиник в наиболее экономически отсталых странах.
