Русские Вопросы 1997-2005 (Программа радио Свобода) - Парамонов Борис Михайлович (книги онлайн полные версии .TXT) 📗

Программы - Русские Вопросы

Автор и ведущий Борис Парамонов

Поэзия и правда секса

В лондонской газете Файнэншиал Таймс от 1 июля (98) появилась статья Кристии Фрилэнд под названием "Секс: разговоры и намеки". Это статья о России - о новых веяниях на российском телевидении, именно о телешоу, обсуждающих сексуальные темы. Одну из героинь этой статьи, Лену Ханга, я знаю, и писал уже о ней по поводу ее программы "Про это". Вторая героиня - Юлия Мишова (не уверен, что правильно произношу эту фамилию), ведущая программы "Я сама", мне неизвестна. Тем более интересно было прочитать о ней и ее антрепризе. Прочитал же я о ней в Файнэншиэл Таймс следующее:

Одно из лучших недавних шоу в программе "Я сама" представило некую Юлию Георгиевну, веселую, оживленно смеющуюся женщину лет около пятидесяти, которая была приглашена в качестве живой иллюстрации к обсуждавшейся теме. Тема же была - "Рабство у страсти". Юлия Георгиевна рассказывала, как она жила и рассталась с тремя мужьями, а сейчас вышла замуж четвертый раз, - и все по причине неудовлетворенного желания найти наконец истинную любовь.

Поначалу казалось, что этот сюжет как нельзя лучше отвечает пошловатому декору, украшающему сцену, на которой разыгрывается шоу (чего стоит одна заставка - название передачи, написанное губной помадой на зеркале). Но по мере того, как разворачивалась история Юлии Георгиевны и в аудитории разгорались дебаты, сторонний зритель начинал по-иному воспринимать не только вопросы, обсуждавшиеся на шоу, но и саму проблему сегодняшних женщин в России.

Конечно, интеллектуальный уровень этого шоу заставляет краснеть западного зрителя. Да и мои интеллигентные знакомые-москвичи корчат гримасу, стоит лишь спросить их, смотрят ли они эту передачу, - но в то же время не лишено интереса, что романтические иллюзии Юлии Георгиевны идут не от бульварных западных романов, а скорее от Толстого.

И она сама, и люди в аудитории совершенно свободно и непринужденно сдабривали свои реплики цитатами из мировой классики - от Гоголя до Пикассо. Трудно, конечно, сказать что-либо позитивное о репрессивном советском режиме, но, слушая этих в общем-то заурядных людей, невозможно удержаться от мысли, что железный занавес, отгораживавший Советский Союз от проникновения западной поп-культуры, не так уж однозначно плох.

Другим сюрпризом, озадачившим наблюдателей постсоветской жизни, была реакция аудитории на откровения сексуально озабоченной Юлии Георгиевны. Ее не осуждали, а одобряли, даже аплодировали ей. Одна средних лет женщина сказала, например, что сама она была замужем только один раз и завидует Юлии Георгиевне. Другая пошла еще дальше, заявив: "Нужно гордиться тем, что у нас в Москве есть такие женщины, с такой жаждой жизни. Большое вам спасибо, Юлия Георгиевна". Интересно высказывались и мужчины. Один из них сказал: "Вы все время искали каких-то необыкновенных партнеров, а почему вам не пришло в голову поискать среди мужчин вроде меня - обыкновенных, но сексуально одаренных?"

Восхищение, вызванное современной Анной Карениной, женщиной, которая предпочитает страсть долгу, очень далеко от сегодняшней западной реставрации викторианской морали с ее культом семейных ценностей. На этих русских телешоу восстанавливается скорее атмосфера западных шестидесятых годов с их культом раскрепощенной чувственности и сексуальной свободы. Русская аудитория напоминает подчас калифорнийских хиппи. Возникает впечатление, что нынешние русские, несмотря на тяжелую наследственность, оставленную тоталитарным режимом с его официальным ханжеством, сейчас куда свободнее в эмоциональном отношении, чем люди на Западе.

Статья Кристии Фриланд в Файнэншиэл Таймс заканчивается такими, несколько озадачившими меня словами:

Чувствуется какая-то ирония в том факте, что, наслаждаясь новой для них свободой, русские демонстрируют литературную выучку советской эпохи, конец которой они так шумно празднуют на московских секстелешоу.

Озадачивает здесь прежде всего уверенность автора в несовместимости постсоветской жизни с советской привычкой апеллировать к классике - как будто люди, свергнув большевиков, тут же должны разучиться грамоте. Это относится к фактам; факт же тот, что живо еще советских годов поколение, привыкшее читать - за неимением каких-либо других приятных альтернатив. Но помимо фактов есть еще тут некая философема. Кристия Фрилэнд, по-видимому, считает совершенно естественным положение, при котором свободная жизнь западного типа априорно исключает любовь к серьезному искусству. Это тема демократии и культуры. Философема философемой, но тут опять же существуют неоспоримые факты. И не очень отрадные факты, надо признать. На Западе действительно высокое искусство не в ходу. То есть оно, конечно, существует - хотя бы в форме классиков, всегда присутствующих на любой полке любого книжного магазина. Музеи тоже, натурально, имеются. Вот сейчас в Нью-Йорке такое обилие художественных выставок, что глаза разбегаются: тут тебе и прерафаэлиты, и Родченко, и Бонар, и фотографии девочки Алисы Лидделл, сделанные ее вздыхателем Чарльзом Доджсоном, известным под псевдонимом Льюис Кэролл. Одна из этих фотографий, виденных мной в какой-то книге, стала для меня откровением: я понял, что такое нимфетки. Понял, откуда вышел Набоков со своей эстетикой. Какой же надо иметь глаз, чтобы в одиннадцатилетней девочке увидеть сексуальную богиню! Сложная жизнь была у этого оксфордского математика, очень сложная; сложнее была разве что у папаши Карамазова или у того же Набокова. Случай Вуди Аллена, о котором я писал не так давно по поводу его наконец-то состоявшейся женитьбы на Сун И, которая сейчас отнюдь не девочка - двадцать семь лет. Тут опять же Набоков вспоминается - кошмар Гумберта Гумберта: Лолита старая, семнадцатилетняя...

Вернемся, однако, к теме. Собственно, мы не так уж и удалились от нее. Вопрос у нас сегодня - как соотносятся темы пола и высокого искусства. Или по-другому, учитывая специфику сегодняшнего разговора: существовала ли в русской культурной традиции тема секса? И совсем конкретно: нужно ли было людям в аудитории телешоу "Я сама" апеллировать к высокой русской классике для того, чтобы оправдать сексуальные вожделения Юлии Георгиевны? Найдет ли она, сердечная, защиту у русских классиков?