И все им неймется! - Бушин Владимир Сергеевич (читать книги онлайн полностью без регистрации .txt) 📗
Да, композитор знал несправедливости, обиды, но вся история со статьёй «Сумбур» раздута. Другое дело, что Шостакович, о котором при первом же его появлении заговорили как о гении и до этого только хвалили, был человеком очень чувствительным и ранимым. Подлинная драма для художника — невозможность донести своё произведение до читателя или слушателя. Но ведь опера «Леди Макбет» уже два года шла не только в Москве и не где-то, а в филиале Большого, но и в Ленинграде (за один год 50 раз «с аншлагами по повышенным ценам») да ещё и в Англии, США, Швеции, Швейцарии… Е.Громов добавляет: «в театрах Парижа и Копенгагена, Праги и Братиславы». Она имела оглушительно хвалебную прессу. О чём ещё может мечтать художник! А когда появилась статья «Сумбур», то ведь у Шостковича нашлись такие могучие защитники и дома и за границей, как Максим Горький и Ромен Роллан. Горький написал письмо Сталину.
К тому же никаких «оргвыводов» не последовало, как это было через десять лет с Анной Ахматовой и Михаилом Зощенко, которые не только угодили в постановление ЦК, но и были исключены из Союза писателей, как позже и Пастернак. И защитников у них не нашлось.
Но ведь суровой критике иногда справедливо, иногда не очень в партийной печати подвергались произведения даже «любимцев Сталина», как их называет Волков, например, роман «Молодая гвардия» Фадеева, которого-де «вождь объявил классиком» (чего он, разумеется, никогда не делал) или повесть Симонова «Дым отечества». Тогда кто-то горько усмехнулся:
Он был красивым, молодым
Всё было — слава, молодечество…
Но что такое слава? Дым
Неблагодарного отечества.
Наконец, Шостакович, конечно же, гений. А у кого из таинственных существ этого рода жизнь прошла безмятежно — у Данте или Галилея, у Бетховена или Вольтера, у Пушкина или Мусоргского? И ведь никто из них не знал щедрот от власти, а только гонения, ссылки, клевета… Шостакович родился в интеллигентной семье в столице и всю жизнь прожил в Ленинграде и Москве в атмосфере искусства. И о нём сразу же повеяло: гений! А его гениальный ровесник Шолохов всю жизнь прожил в деревне среди мужиков. И сразу после выхода первой книги «Тихого Дона» пополз слушок: плагиатор… Да не слушок, а прямые обвинения и в молодости и в старости — от злобного пигмея Солженицына. Слава Богу, ничего подобного Шостакович не знал. Не приходилось Шостаковичу, как Шолохову тайно ночью бежать из родного дома от грозившего ареста и расправы. Не знаю, когда и как умерла мать Шостаковича, а мать Шолохова погибла под немецкими бомбами. А вспомним других русских гениев. Композитора минула участь Пушкина и Лермонтова, изведавших ссылки, надзор и погибших на дуэли в тридцать семь и в двадцать шесть лет, и судьба Достоевского, познавшего каторгу и умершего в шестьдесят, и муки Льва Толстого, спастись от коих он надеялся бегством ночью из дома, и нищенские скитания по Руси Горького, и роковые решения Есенина и Маяковского… Так о чём же речь? Какой страдалец? Ничего из помянутого не изведав, в почёте и славе в полном достатке и благополучии, осыпаемый наградами и премиями, прожил до семидесяти лет. Между прочим, никому из великих русских композиторов прошлого такой срок судьба не подарила. Глинка, Бородин, Мусоргский, Чайковский, Римский-Корсаков… Только последнему посчастливилось перевалить за шестьдесят, а остальные — сорок-пятьдесят лет с небольшими хвостиками. Но ничего из этих соображений не интересует Волкова, ему нужна сооружённая им конструкция для клеветы на Советскую эпоху.
ГЕНИЙ И ЗЛОДЕЙСТВО
Владимир Бушин —
Владимиру Спивакову,
Народному артисту СССР
Мне не смешно, когда маляр негодный
Мне пачкает Мадонну Рафаэля,
Мне не смешно, когда фигляр презренный
Пародией бесчестит Алигьери… А.Пушкин. Моцарт и Сальери
Замечали ли Вы, Владимир Теодорович, такое странное дело: иные немцы, которых нынешние творцы фильмов в войне порой приглашают «поучаствовать» в их непотребстве, как Алексей Пивоваров в своём недавнем фильме «22 июня», в отличие от самих творцов, держатся вполне достойно и порой говорят правду, на которую сами творцы совершенно неспособны. Так, в этом фильме один немец сказал, что вранье о том, будто Советский Союз готовился напасть на Германию, и Гитлер лишь опередил, — это вранье, самим Гитлером в 1941 году и запущенное, ныне — любимейший довод неонацистов. Наши оборотни не хотят выглядеть нацистами, но без конца вслед на Гитлером и Резуном, выкидышем КГБ, твердят: да, Советский Союз планировал напасть на бедную фашистскую Германию, но не успел.
Чем же объяснить правдивость иных немцев и патологическую лживость всех наших оборотней? Думаю, дело вот в чём. Для немцев война — горькое, но далёкое прошлое, в котором по прошествии времени многое можно признать честно. А для наших оборотней враньё о война, и о всей Советской эпохи — острая животрепещущая потребность их нынешнего и даже будущего существования. Совершив предательство своих отцов и всего народа, они боятся возмездия и потому лезут из кожи вон, чтобы убедить зрителей и читателей, особенно молодежь: Советское время было ужаснее путинского, не изменить ему просто невозможно, оплевать и растоптать его — благородное дело. Тут шевелящийся хаос страха и бешенства…
Но Ваш друг со своей книгой «Шостакович и Сталин» давным давно за океаном, вроде бы, ему ничто не грозит, и чем объяснить приступы его антисоветского бешенства и беспробудное враньё, я не знаю. Ведь то и дело уж так зашкаливает!.. Вот изображает композитора даже противником движения за мир и ненавистником самых видных, всемирно извесных его сторонников, считая их приспешниками Сталина: «Я в тюрьме и боюсь за детей, за себя, а они на свободе и могут не лгать!.. Все они — Хьюлетт Джонсон, Жолио-Кюри, Пикассо — гады!» Это, говорит, он сказал однажды в задушевной беседе с девушкой по имени Флорой, а Флора — мне, а я — всему свету по секрету. Правда, сам композитор «под грубым нажимом советских властей» вместе с Флорой участвовал в работе Конгрессов в защиту мира и произносил там речи. Но какие! Их для него составляли в КГБ. Да почему же не в отделе пропаганды ЦК, где, кажется, эта Флора и работала? Бог весть! А о чём лгали борцы за мир? Что, на самом деле каждый из них в душе хотел войны? Выходит! Поджигатели проклятые…
Владимир Теодорович, ведь Волков выставляет великого композитора просто идиотом в подобных пассажах. Ну, глядите: «Перед премьерой «Песни о лесах» в 1949 году приятель Шостаковича (Исаак Гликман? Абрам Ашкенази? Лев Либединский? Неизвестно. — В.Б.) сказал ему: «Как хорошо, если бы в оратории вместо Сталина была нидерландская королева!» Композитор воскликнут в ответ: «Это было бы прекрасно!» А ещё прекрасней, по логике Вашего друга, было бы, допустим, симфоническую поэму 1967 года посвятить не юбилею Октябрьской революции, а Черчиллю, который как раз незадолго до этого преставился.
А это? «Сталин впервые понял, что он не бессмертен». Когда? В семьдесят лет! Волков-то знает, что не бессмертен, ещё с детства, а тиран видите ли… Между прочим, на Тегеранский конференции Сталин сказал Рузвельту и Черчиллю: «Пока мы живы дело мира обеспечено, но лет через 10–12, когда мы умрём…» Нет, размышления на тему «Momento mon!» не были чужды Сталину.
И на ту же тему: «Шостаковичу удалось пережить тирана на целых 22 года. Это было подвигом!» Да какой же, прости Господи, подвиг, если тиран был старше на тридцать лет! Не соображает, ликует. И неведомо ему, что всё в руце Божьей. И что смерть, как сказал поэт, «иногда берёт не тех, кого бы надо». Благодаря этому сам Волков совершил множество великих переживальческих подвигов.
От таких пароксизмов торжества, право, просто отдыхаешь душой на тех страницах, где, скажем, тихо и скромно сообщается, что в начале войны Шостаковичу нахлобучили на голову пожарную каску, обрядили в пожарный наряд и, как позже в партию, загнали на крышу Ленинградской консерватории тушить немецкие зажигалки.
