Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Ергин Дэниел (книги полностью TXT) 📗
Наконец в Персии забила нефть. Это произошло лишь за два дня до седьмой годовщины с момента подписания шахом соглашения о концессии. Возможно, что лейтенант Уилсон был первым, кто отправил в Англию рапорт об этом событии. Согласно легенде, это сообщение гласило (в зашифрованном виде): „См. Псалом 103, стих 15“. В этом месте Библии были следующие слова:“… и елей, от которого блистает лицо его…“ Первое, пока неофициальное сообщение застало Д'Арси на званом ужине. Он был обрадован, но решил пока попридержать свой энтузиазм. „Я никому об этом не скажу до тех пор, пока не получу подтверждения“, – настаивал он. Подтверждение не заставило себя долго ждать. А несколько дней спустя после того, как забил первый фонтан, нефть забила также и из второй скважины. Спустя примерно три недели после этого Рейнолдс наконец получил письмо из „Берма ойл“, отправленное 14 мая, в котором ему предписывалось свернуть работы. Это было поразительное эхо письма полувековой давности полковнику Дрейку о прекращении работ в Тайтусвиле, которое пришло как раз тогда, когда он обнаружил нефть. На этот раз к тому времени, когда Рейнолдс получил долгожданное письмо, он уже успел отправить в Глазго телеграмму, в которой саркастически писал: „Инструкции, которые, по Вашим словам, были мне посланы, вероятно придется изменить в связи с тем, что найдена нефть, и поэтому я вряд ли стану выполнять их, когда получу“. Полученное письмо подтвердило все предчувствия Рейнолдса о действиях руководства из Глазго и дало ему повод для злорадства.
Рейнолдс оставался в Персии в качестве главного инженера еще пару лет после того, как в Мосджеде-Солейман забила нефть. Однако, несмотря на факт обнаружения нефти, его отношения с „Берма“ продолжали ухудшаться. Д'Арси пытался защищать его, говоря директорам „Берма“, что Рейнолдс „не тот человек, который какими-либо глупостями создаст угрозу концессии“. Но такая поддержка не могла уберечь Рейнолдса в условиях той враждебности, которую питали к нему в Глазго, и в январе 1911 года его бесцеремонно уволили. В своих мемуарах Арнолд Уилсон оставил нам эпитафию Рейнолдсу и его роли в этом предприятии: „Он» г выдержать жару и холод, разочарование и успех, и добиться того, чего хотел,»т каждого перса, индийца и европейца, с которым ему приходилось сталкиваться, за исключением его шотландских работодателей, чья близорукая скупость почти уничтожила все предприятие… Услуги, оказанные Дж. Б. Рейнолдсом Британской империи, британской промышленности и Персии, так и не были по достоинству оценены. Те же, кого он спас от последствий их же собственной слепоты, сильно разбогатели и дождались почестей уже при жизни“. Уволив Рейнолдса, директора „Берма“ все-таки выразили ему свою, так сказать, признательность, выплатив ему за его труды тысячу фунтов“.
19 апреля 1909 года отделение Банка Шотландии в Глазго было осаждено возбужденными вкладчиками. Еще никогда стены банка не видели ничего подобного. Жители сурового промышленного шотландского города не могли думать ни о чем другом, кроме нефти. У приемной толпились десятки клиентов, сжимавших в руках бланки заявлений. Порой в течение дня в здание было просто невозможно войти. Только что образованная „Англо-персидская нефтяная компания“ выпустила акции, и в этот день они поступили в свободную продажу.
Уже в течение нескольких месяцев было известно, что в Персии найдено очень богатое месторождение нефти. Все, кто участвовал в предприятии, были согласны с тем, что для руководства концессией необходимо создание новой корпорации. Но создание этой корпорации сопровождалось неизбежными и бесконечными спорами юристов. Более того, британское Адмиралтейство выразило возражение по поводу проекта проспекта будущей эмиссии, „предав гласности“ тот факт, что именно оно способствовало приобретению компанией „Берма“ пакета акций в персидском предприятии. „Так как Адмиралтейство – наш потенциальный постоянный клиент, то мы не можем позволить себе вытаптывать их посевы“, – согласился вице-председатель „Берма“, и проспект подвергся изменениям. Кроме того, возражения поступили и с совершенно неожиданной стороны – от миссис Д'Ар-си. С некоторой театральностью, приличествующей бывшей актрисе, она заявила протест в связи с тем, что имя ее мужа не упоминалось в названии компании. Хотя она отказалась начинать судебную тяжбу из-за этого, тем не менее миссис Д'Арси настаивала на своем. „Я считаю это ошибкой, поскольку его имя повсюду связывается с этим персидским предприятием, – писала она адвокату Д'Арси. – Моя последняя надежда на сохранение достоинства связана с Вами“.
Но ее надежде не суждено было сбыться. Когда „Берма ойл“ приобрела большинство обычных акций, Д'Арси еще хорошо отделался. Он получил компенсацию за расходы на проведение изыскательских работ, которые так чувствительно отразились на его кошельке, а также пакет акций рыночной стоимостью 895 тысяч фунтов (что соответствует 30 миллионам фунтов или 55 миллионам долларов в настоящее время). Однако предприятие уплывало из рук Д'Арси, и он сознавал это. „Как будто отказываюсь от собственного ребенка“, – жаловался он в тот день, когда заключил окончательное соглашение с „Берма ойл“. В действительности нити отцовства еще не были окончательно порваны. Д'Арси стал директором новой компании и продолжал утверждать, что его интересы в ней сохраняются: „Я так же горячо заинтересован, как и всегда“. Но влияние этого „капиталиста высшего ранга“, а также, как и опасалась его жена, и само его имя исчезли еще до смерти Уильяма Нокса Д'Арси, последовавшей в 1917 году. Слабым утешением служило то, что „Англо-персидская компания“ сохранила имя „Д'Арси“ всего лишь для своей дочерней компании, занимавшейся изыскательскими работами.
Таким образом, был обнаружен новый большой источник нефти, находившийся по крайней мере под частичным британским контролем. „Англо-персидская компания“ очень быстро стала солидной фирмой. По состоянию на конец 1910 года количество ее сотрудников составляло уже 2500 человек. Но все равно организация ее деятельности в Персии представляла собой очень сложное и рискованное предприятие, которое вследствие соперничества руководства компании и политических властей становилось еще более сложным. Арнолд Уилсон, занимавший к тому времени пост консула в том регионе, стал фактическим советником компании по местным вопросам, хотя считал эти обязанности делом тяжелым и неблагодарным. „Я провел две недели, занимаясь делами „Нефтяной компании“, выступая в роли посредника между англичанами, которые не всегда могут высказать то, что думают, и персами, которые не всегда имеют в виду то, что говорят. Англичане представляют себе соглашение в виде документа на английском языке, который выдержал бы нападки юристов в суде; персы же хотят иметь лишь декларацию о намерениях в самом общем виде, а также значительную сумму наличными, ежегодно или единовременно“.
В нефтеносном районе вскоре было обнаружено месторождение площадью по крайней мере в десять квадратных миль, что сразу же создало новую проблему: как вывозить оттуда сырую нефть, и как ее затем перерабатывать? За полтора года через две гряды холмов и пустынную равнину был проложен трубопровод длиной 138 миль, его маршрут был первоначально обозначен столбиками и ситцевыми флажками. В ходе работ были использованы 6 тысяч мулов. Для строительства нефтеперерабатывающего завода был выбран Абадан – длинный узкий остров с пальмами и грязными отмелями на Шатт-эль-Арабе, широком общем устье рек Тигр, Евфрат и Карун. В качестве рабочей силы привлекались в основном индийцы с рангунского нефтеперерабатывающего завода компании „Берма“, поэтому качество строительства было весьма низким. В ходе первых испытаний в июле 1912 года нефтеперерабатывающий завод сразу же вышел из строя. Но и после этого его производительность была значительно ниже проектной. Качество нефтепродуктов также оставляло желать лучшего: керосин имел желтоватый оттенок и покрывал пленкой поверхность ламп. „Нас преследует одна неудача за другой с самого начала работы нефтеперерабатывающего завода“, – говорил раздосадованный директор „Берма ойл“ в сентябре 1913 года.
