Постчеловечество - Калашников Максим (читать книги онлайн .TXT) 📗
В период становления «постиндустриального» общества формируются социальные противоречия которые по своей комплексности вполне могут превзойти все прежние типы социального противостояния — и мы попытаемся сейчас показать, почему.
Основные противоречия прежних эпох обусловливались позициями двух основных классов, располагавших, с одной стороны, монопольным ресурсом, обеспечивающим воспроизводство существующих порядков (традициями и обычаями, военной силой, землей или капиталом), а с другой стороны — трудом. Противостоящие стороны, как это ни парадоксально, имели больше сходств, чем различий. Прежде всего, это определялось сходной системой мотивов: как представители господствующих классов, так и трудящиеся стремились к максимально возможному присвоению материальных благ. Кроме того, что особенно существенно, оба класса были взаимозависимыми: ни представители низших классов общества не могли обеспечить своего существования без выполнения соответствующей социальной функции, ни высший класс не мог извлечь своей части национального богатства, не применяя для этого их труда.
Переход к «постиндустриальному» обществу происходит в качественно иной ситуации. Композиция двух основных классов с формальной точки зрения остается прежней; с одной стороны, мы видим новую доминирующую социальную группу, обладающую контролем за информацией и знаниями, стремительно превращающимися в основной ресурс производства, с другой — сохраняется большинство, претендующее на часть общественного достояния только в виде вознаграждения за свою трудовую деятельность.
Однако теперь противостоящие стороны имеют больше отличных, нежели сходных, черт. Представители господствующего класса во все большей мере руководствуются мотивами нематериалистического типа: во-первых, потому, что их материальные потребности удовлетворены в такой степени, что потребление уже становится одной из форм самореализации; во-вторых, потому, что пополняющие его творческие работники стремятся не столько достичь материальною благосостояния, сколько самоутвердиться в качестве уникальных личностей. Напротив, представители угнетенного класса в той же мере, что и ранее, стремятся удовлетворить свои материальные потребности и продают свой труд в первую очередь ради получения материального вознаграждения, руководствуясь, таким образом, вполне экономическими в своей основе стимулами. Более того, в новых условиях господствующа класс не только, как прежде, владеет средствами производства, либо невоспроизводимыми по своей природе (земля), либо созданными трудом подавленного класса (капитал) на основе сложившихся принципов общественной организации, но сам создает эти средства производства, обеспечивая процесс самовозрастания информационных ценностей. Таким образом низший класс оказывается более изолированным, чем ранее, и фактически не является для высшего класса «его иным», без которого в прежние эпохи тот не мог существовать. В результате претензии низшего класса на часть национального продукта выглядят менее аргументированными, чем, на наш взгляд, в значительной мере и объясняется нарастающее материальное неравенство членов высшего и низшего общественных слоев.
Это социальное противостояние отличается от прежних также и институционально.
Во-первых, ранее угнетенные классы обладали собственностью на рабочую силу, но были лишены собственности на средства производства. Социалисты, заявлявшие о необходимости отмены буржуазного строя, считали, что единственной возможностью разрешения этого противоречия является обобществление средств производства и придание им статуса так называемой общенародной собственности. Развитие пошло по иному пути, и сегодня мы имеем ситуацию, в которой, с одной стороны, многие представители трудящихся классов в состоянии приобрести в личную собственность все средства производства, необходимые для создания информационных продуктов. С другой стороны, представители господствующих классов также имеют в собственности акции и другие ценные бумаги, приносящие их держателям одинаковый доход вне зависимости от их социального статуса; как и другие члены общества, они, разумеется, имеют возможность приобретать в личную собственность те средства производства, которые могут быть применены индивидуально. По сути дела, в течение последних десятилетий практически каждый случай перехода человека из среднего класса в интеллектуальную и имущественную верхушку общества в той или иной мере связан не столько с удачной реализацией его прав собственности на капитальные активы (для чего необходимо иметь их изначально и уже принадлежать к высшей страте), сколько с эффективным использованием интеллектуальных возможностей и находящихся в личной собственности средств производства для создания новых информационных, производственных или социальных технологий. Таким образом, современный классовый конфликт разворачивается не вокруг собственности на средства производства, а формируется в результате неравного распределения самих человеческих возможностей; последние, однако, лишь отчасти предопределены принадлежностью человека к определенной части общества, но отнюдь не детерминированы этой принадлежностью в полной мере.
Во-вторых, на протяжении прежних эпох представители высших классов извлекали свои основные доходы через отчуждение прибавочного продукта у его непосредственных производителей, вынужденных уступать часть созданных ими благ под воздействием принуждения. Отчуждение прибавочного продукта служило механизмом концентрации материальных ресурсов и человеческих усилий там, где они были более необходимы; оно служило также развитию передовых форм производства, выступавших основой дальнейшего прогресса. Социалисты пытались преодолеть эксплуатацию посредством организации нового типа распределительной системы, однако эта попытка оказалась несостоятельной. Но эксплуатация становится достоянием истории по мере того как меняется система ценностей человека, и удовлетворение материальных потребностей перестает быть его основной целью. Если люди ориентированы на духовный рост и самореализацию в творческой деятельности, а не на повышение материального благосостояния, то ни изъятие части производимой ими продукции, получение другими людьми прибыли от их деятельности не воспринимается ими как фактор, кардинально воздействующий на их мироощущение и действия. Эта трансформация освобождает от эксплуатации тех, кто осознал реализацию именно нематериальных интересов в качестве наиболее значимой для себя потребности. Оказавшись за пределами этого противостояния, люди обретают внутреннюю свободу, ранее практически недостижимую (но могущую использоваться порой малопредсказуемым образом). Так или иначе, классовый конфликт уже не связан неразрывно с проблемой эксплуатации и распределения собственности.
Итак: классовое противостояние нового типа отличается его обусловленностью социопсихологическими параметрами; в то же время оно характеризуется небывалой оторванностью высшего класса от низших социальных групп и автономностью информационного хозяйства от труда. Именно это обесценивает единственный актив, остающийся в распоряжении низших классов общества, в результате чего достающаяся им часть общественного богатства неуклонно снижается. Поэтому мы считаем, что конфликт, основанный на различии систем мировоззрений и ценностей, может породить больше проблем, чем экономическое противостояние прежних эпох.
Попытки охарактеризовать классовый конфликт, свойственный «постиндустриальному» обществу, предпринимались начиная с первого послевоенного десятилетия. В то время многие придерживались той точки зрения, что с преодолением индустриального строя острота классового конфликта неизбежно должна снизиться — так как проблемы, обусловленные прежним типом социального конфликта, перестанут играть определяющую роль. В рамках подобного подхода Р. Дарендорф, считавший, что «при анализе конфликтов в посткапиталистических обществах не следует применять понятие класса», апеллировал в первую очередь к тому, что классовая модель социального взаимодействия утрачивает свое значение по мере локализации самого индустриального сектора и, следовательно, снижения роли индустриального конфликта. «В отличие от капитализма, в посткапиталистическом обществе, — писал он, — индустрия и социум отделены друг от друга. Здесь промышленность и трудовые конфликты институционально ограничены, то есть не выходят за пределы определенной области, и уже не оказывают никакого воздействия на другие сферы жизни общества». [61] Однако предлагались и иные позиции, принимавшие во
