Путинская Россия - Политковская Анна Степановна (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
За что я невзлюбила Путина? За то, что идут годы. Летом – уже пять лет, как началась вторая чеченская война ради того, чтобы Путин в первый раз стал президентом – и все никак не закончится. Младенцев, которых бы объявили шахидами, в ходе войны, конечно, еще не было – зато ВСЕ убийства детей, имевшие место при обстрелах и зачистках с 1999 года, остались не раскрытыми, не исследованными правоохранительными органами, детоубийцы не заняли свои законные места на скамье подсудимых. И Путин никогда этого не требовал – хотя и слывет большим другом всех детей. Военные продолжают вести себя в Чечне по-прежнему, как им позволили в начале войны – будто они на полигоне, и вокруг совершенно пусто и чисто. От людей и от детей.
Массовое детоубийство страну не всколыхнуло. Ни один телеканал не показал пленку с убитыми маленькими чеченцами. Министр обороны не подал немедленно в отставку – потому что он личный друг Путина, и его даже прочат в преемники в 2008 году. Не ушел с позором со своего поста и командующий Военно-воздушными силами. Все осталось, как было. Верховный Главнокомандующий даже не сказал речь – с сочувствием или соболезнованием враз осиротевшему отцу. Вокруг нас продолжал бурлить мир. Гибли заложники в Ираке. Страны и народы требовали от своих правительств и международных организаций вывести войска, чтобы спасти жизни людей, выполнявших свой долг. У нас – все спокойно. Смерть детей с посмертным причислением их к шахидам не повлекла ни одного требования не то чтобы вывести войска, а даже начать немедленную дискуссию о том, что творится в Чечне, с целью поиска путей к диалогу, к умиротворению, демилитаризации и всему прочему, что обязательно бывает в конце войны.
За что я невзлюбила Путина? Вот за это и невзлюбила. За простоту, которая хуже воровства. За цинизм. За расизм. За бесконечную войну. За ложь. За газ в «Норд-Осте». За трупы невинно убиенных, сопровождающие весь его первый срок. Трупы, которых могло и не быть.
Я вижу так. У других – иной обзор и поэтому иная точка зрения. Несмотря ни на какие детоубийства, не прекращались попытки народа продлить срок путинских полномочий до десяти лет. Обычно у нас это делается так: сверху, из того же Кремля, где плетет свои пиарские сети заместитель главы путинской администрации Владислав Сурков, признанный самым эффективным пиарщиком страны (следует понимать: пиар как стопроцентный обман, ложь вместо сути, слова вместо дела), – создается какое-нибудь очередное молодежное движение пропутинского характера. У нас сильная мода на это дело – на созданные указом из Кремля политические движения, чтобы Запад не заподозрил нас в однопартийности, неплюрализме и авторитаризме. То это «Идущие вместе», то «Поющие вместе», то «За стабильность» или еще какая-нибудь новая пионерия. Отличительная особенность пропутинских квазиполитических движений – их прямо-таки с лету, очень-очень быстро, без чиновничьих проволочек, регистрирует Министерство юстиции, обычно очень придирчивое к попыткам кого-либо что-либо политическое создать. И тогда первым своим публичным делом это новое движение объявляет то, что будет добиваться продления полномочий своего любимца. Такой подарок был и к инаугурации 7 мая – в самом конце апреля запустили процедуру пролонгации полномочий всенародно избранного любимца члены движения «За стабильность» (идея: Путин как гарант стабильности), всего-то месяц как созданного, почти одновременно с «14 марта». Кроме того, члены карманного движения потребовали пересмотра итогов приватизации (читай: они – против Ходорковского, значит, любы Путину). Мосгоризбирком, естественно, тут же принял заявление юных «застабилизаторов» о начале процедуры пролонгации путем всенародного референдума.
Так мы встретили день инаугурации – 7 мая 2004 года. Путин, случайно получив огромную власть в свои руки, распорядился ею с катастрофическими для России последствиями. И я не люблю его, потому что он не любит людей. Он не переносит нас. Он презирает нас. Он считает, что мы – средство для него, и только. Средство достижения своих личных властных целей. И поэтому с нами можно все – играть, как ему вздумается. Что нас можно уничтожать, как заблагорассудится. Что мы – никто. А он – хоть и случайно влезший наверх, но ныне царь и бог, которому мы должны поклоняться и бояться его.
В России вожди с подобным мировоззрением уже бывали. Это приводило к трагедиям. К большой крови. К гражданским войнам. А я этого не хочу. Вот и невзлюбила типичного советского чекиста, шагающего по красным ковровым дорожкам Кремля к российскому трону.
После Беслана
1 сентября 2004 года у нас случился Беслан – беспрецедентный теракт, и теперь навсегда это слово будет символом ужаса наяву, какой ни один Голливуд придумать не способен.
1 сентября, утром, интернациональный отряд бандитов захватил в заложники школу № 1 в крошечном североосетинском городке Беслане и потребовал остановить вторую чеченскую войну. Захват произошел в момент школьной линейки, традиционного праздника начала учебного года, происходящего во всех наших школах в этот день. Обычно на такие линейки люди приходят семьями, с бабушками и дедушками, тетями и дядями – особенно те семьи, кто провожает своих детей первый раз в первый класс.
Так было и на сей раз. Именно поэтому в заложниках оказались почти полторы тысячи человек – школьники, их мамы, папы, братья и сестры, учителя, их дети…
Все, что происходило в России потом – с 1, 2, 3 сентября и по этот момент, – события не случайные, а абсолютно закономерные. Квинтэссенция и апофеоз путинского режима насаждения личной власти ценою разума и всеобщего подавления инициативы.
Итак, 1 сентября. Спецслужбы, а за ними власти объявили: в школе «немного людей» – 354 человека. Террористы ответили: «Вот вас и будет 354». Родственники заложников, собравшиеся вокруг школы, сказали: нет, врете! Их больше тысячи!
Но родственников никто не слышал. И не слушал. Они пытались достучаться до властей через журналистов, съехавшихся в Беслан, – журналисты продолжали передавать официальную информацию.
Родственники стали журналистов лупить.
Как бы там ни было, день 1 сентября и половину 2-го власть провела в недопустимом шоке и замешательстве – никаких переговоров вообще не велось, Кремль их не санкционировал. Каждого, кто собирался что-то сделать для переговоров, запугивали, и те, кого бандиты потребовали на переговоры, сидели тихо в углу или сбежали из страны. Струсили в тот самый момент, когда не имели права трусить: президенты Ингушетии и Северной Осетии Зязиков и Дзасохов, советник Путина по Чечне Аслаханов, доктор Рошаль. У каждого впоследствии была отговорка, но из песни слов не выкинешь: в здание не вошел никто.
На этом трусливом фоне родственники заложников больше всего боялись, что все будет как в «Норд-Осте» – теракте-захвате театрального комплекса (23-26 октября 2002 года в Москве), и власти начнут штурм, и тогда не избежать огромного числа жертв…
2 сентября в захваченную школу пошел Руслан Аушев, бывший президент Ингушетии, оплеванный Кремлем человек – за то, что постоянно призывал к политическому урегулированию чеченского кризиса и мирным переговорам, вынужденный за это «добровольно» покинуть свой президентский пост, чтобы уступить его избраннику Кремля, генералу КГБ-ФСБ Мурату Зязикову.
Аушев в Беслане застал страшную картину, как сам потом рассказывал. Оказавшись в штабе «операции по освобождению заложников» спустя полтора дня после захвата, он понял, что там так и не могут решить, кто же должен идти на переговоры – ждут «добро» Кремля и боятся гнева Путина. Гнев равносилен концу политической карьеры. А конец политической карьеры куда страшнее страданий сотен заложников. Лучше потерять заложников – это всегда можно списать на террористов. Потеря путинской благосклонности – это самоубийство и забвение.
Зафиксируем суть: все, кто в те дни представлял в Беслане российскую власть, старались угадать, что хочет Путин, но не противодействовать тому, что творится в школе. А если уж Путин что-то произносил, то ослушаться не смели: президент Северной Осетии Александр Дзасохов, например, рассказал Аушеву, что Путин лично ему позвонил и запретил идти в школу под страхом немедленного открытия уголовного дела против него, Дзасохова…
