КГБ сегодня. Невидимые щупальца. - Бэррон Джон (книги онлайн бесплатно TXT) 📗
В марте 1955 года, неожиданно даже для командования бригады, пришел приказ вернуть Людека в Прагу: он должен был явиться в министерство внутренних дел. Там восемь человек в штатском беседовали с ним на протяжении двух часов. Никто из них не счел нужным ему представиться, но Людек понял, что большинство здесь — русские. Это его не удивило: в те дни русские встречались в Чехословакии повсюду, они считались одновременно учителями и братьями, и учиться у них было большой честью.
Беседа началась с выяснения политической подкованности Людека и его отношения к марксизму. Здесь ему нечего было опасаться: он наверняка знал больше любого из присутствующих и отвечал на вопросы не задумываясь, цитируя на память Маркса, Ленина и Сталина. Его непосредственность и эрудиция вызвали одобрение.
Эти люди вежливо выспрашивали, каковы его взгляды и настроения, но после первых же вопросов он понял, что им известные все детали его биографии.
— Должно быть, в университете вам пришлось пережить ряд огорчений, — заметил один из русских. — Ну вот, например, вас несколько раз выдвигали на видные должности, но партия — или кто-то в партии, — каждый раз не давали вам занять эту должность и показать, на что вы способны…
Людек сослался, как обычно, на ленинскую формулировку о необходимости жертвовать собственными интересами во имя революции. К тому же партия дала ему возможность получить высшее образование, и он ей благодарен.
— Назначение, которое вы получили после окончания университета, явно не соответствовало вашим способностям и достижениям в учебе. Это вас не обижало?
— Вначале я посчитал, что партия поступает очень уж расточительно, направляя людей туда, где они не могут применить на деле полученные знания. Но потом решил, что партии видней, кого куда поставить.
— Вы и сегодня так считаете? Готовы послужить родине и партии на том участке, где она признает это наиболее целесообразным?
— А как же иначе, товарищ!
В следующий раз Людека вызвали в Прагу в начале мая. Ему было сказано: «Партия выбрала вас для работы в разведывательных органах. Это очень почетное назначение. Вам оказывается огромное доверие. Вам предстоит много лет прожить за границей, и, не станем скрывать, быть может, рисковать жизнью. Но выбор зависит от вас, дело это абсолютно добровольное. Если вы откажетесь, это никак не отразится на вашем будущем. Конечно, мы сможем как следует устроить вас и здесь, поручить вам тот или иной важный участок работы. Подумайте несколько дней над этим предложением и сообщите нам свое решение».
— Мне нечего думать, — отвечал Людек. — Я согласен.
В своей бригаде Людек объявил, что его переводят в Прагу, а родителям сказал, что поедет на политработу в Китай, пока неизвестно на какой срок.
Когда он вернулся в Прагу, офицер-чех, называвший себя Ендой, отвел его в какую-то квартиру в уютном старинном доме, дал ключи и деньги и сказал, что первое задание совсем простое. Необходимо, чтобы Людек привык жить в полном одиночестве. Прошло несколько недель; Енда объявил, что теперь Людеку придется пожить в Восточной Германии, усовершенствоваться в немецком языке, а затем его, возможно, направят в Западную Германию для «борьбы с неонацистами».
— Надолго? — спросил Людек.
— Года на три. Или на пять. Или на десять. Кто, собственно, это может знать?
Спустя еще несколько недель, звездной ночью, они с Ендой пересекли на машине восточногерманскую границу. Людек был доставлен в старинный университетский городок Галле. Здесь, в квартале, отведенном советским, майор КГБ, представившийся как Александр Афанасьевич, угостил его кофе, что тогда считалось в Восточной Европе невероятной роскошью. Майор был широкоплечим брюнетом с гладким смуглым лицом. Он происходил из семьи потомственных украинских хлеборобов, с юных лет работал в разведке, главным образом за границей. Работе этой он отдал чуть ли не двадцать пять лет жизни, пережил чистки конца 30-х годов и передряги, постигшие КГБ после смерти Сталина и казни Берия. Его уверенная, немного снисходительная манера разговора сразу понравилась Людеку.
— У вас голова, наверное, пухнет от разных дел, — заявил он. — Давайте я попробую вам помочь — конечно, в пределах моей эрудиции.
Чтобы облегчить Людеку изучение немецкого языка и здешних обычаев, КГБ договорился, что он сможет ходить на занятия в местном университете и пользоваться университетской библиотекой. К тому же ему полагается индивидуальный преподаватель. Поскольку он формально не зачислен в студенты университета, ему можно будет время от времени отлучаться для получения инструкций от офицеров КГБ в советской военной комендатуре в Карлсхорсте, под Берлином.
Согласно легенде, разработанной для него КГБ, Людек был служащим советского торгового представительства, родившимся в Закарпатье. До 1945 года эта область принадлежала Чехословакии, а затем вошла в состав Советского Союза. Вот почему у Людека такой сильный чешский акцент, а по-русски он говорит с трудом. Как работнику торгового представительства, ему, конечно, необходимо знать немецкий. Словом, все выглядело убедительно и просто.
— Но до того, как вы возьметесь за работу, мы приготовили для вас сюрприз, — заключил Александр Афанасьевич.
— Съездите-ка в Москву! Многие наши друзья горят желанием познакомиться с вами.
Переживания Людека, летевшего из Восточного Берлина в Москву на советском военно-транспортном самолете, были, вероятно, близки к тому, что испытывает правоверный мусульманин, направляясь в Мекку.
Два учтивых сотрудника госбезопасности отвезли его в гостиницу «Пекин», вручили ему пакет с деньгами и билеты на несколько спектаклей, снабдили номером телефона для связи на всякий пожарный случай и посоветовали использовать все свободное время для знакомства с Москвой.
Правда, в Москве Людеку понравились только музеи, театры и безупречно действующее метро. Все остальное выглядело ужасно: огромные очереди перед дверьми магазинов, вдобавок полупустых, люди в однообразной, удручающе темной одежде, дома с облезлыми фасадами, пациенты, которые, выйдя из больниц, брели по улицам с забинтованными руками или ногами, причем сквозь бинты нередко проступали пятна крови, — все это не могло не ужасать иностранца и невольно отождествлялось в его представлении со средневековьем. Но Людек не пошатнулся в своей вере. Он говорил себе: все это убожество свидетельствует не о провале коммунистической утопии, а только о благородной жертве, принесенной Советским Союзом на алтарь свободы человечества. Все это — символ беспредельного героизма советского народа.
Людек ежедневно приходил в назначенную ему квартиру и встречался там с сотрудниками госбезопасности — всего их было более десятка. Двое из них, очевидно, являлись врачами-психиатрами, судя по вопросам, иногда очень странным и отвлеченным, которые они ему задавали. Другие вовлекали его в дискуссии по проблемам марксистско-ленинской теории, иногда — в споры на научные темы или в беседы о международных делах. О разведывательной работе никто и не заикался. Эти русские относились к Людеку с каждым днем все дружелюбнее, а в последний вечер устроили прощальный ужин, на котором было поднято множество тостов с пожеланием ему успехов и блестящего будущего.
По возвращении в Галле Енда сообщил, что отныне Людек поступает полностью в распоряжение КГБ и будет «работать на Александра Афанасьевича».
— Мы присвоили вам имя «Дуглас», — объявил Александр Афанасьевич. — Все сообщения, предназначенные для вас, будут отныне адресоваться Дугласу, все свои донесения вы должны будете подписывать тоже этим именем. Я и звать вас стану Дугласом. Поскольку нам теперь долго придется работать вместе, вы зовите меня Алексом.
«Но ведь меня готовят для постоянной работы в Германии, — с недоумением подумал Людек. — Казалось бы, мне должны дать немецкое имя. А Дуглас — это ведь английское или американское?»
Однажды вечером в университетской библиотеке появилась незнакомая Людеку девушка — стройная, цветущая, с льняными волосами и кокетливыми голубыми глазами. Ее носик был чуть-чуть вздернут, а губы то и дело раскрывались в задорной улыбке. Вскочив со стула, Людек представился и тут же пригласил прекрасную незнакомку в кафе. Она охотно согласилась — представлялся случай поговорить с «русским», а она как раз изучала русскую литературу и славянские языки. И чем дольше они разговаривали, тем больше общего находили друг у друга.
