Русская пятерка. История о шпионаже, побегах, взятках и смелости - Гейв Кит (книги онлайн полные версии бесплатно TXT, FB2) 📗
8 июня 1983 года это ни для кого не было секретом, когда представители «Ред Уингз» сели за свой столик на церемонии драфта в монреальском «Форуме». Практически все в НХЛ сходились во мнении, что в том году было три игрока, которые обязательно станут звездами. «Детройт» выбирал четвертым – его болельщики уже привыкли к подобным насмешкам судьбы.
Среди тех молодых звездочек был Пэт Лафонтэйн, признанный в том сезоне лучшим игроком Канадской молодежной лиги. Пэт был родом из Уотерфорд Тауншип – пригорода Детройта, но достался «Нью-Йорк Айлендерс» под третьим общим номером. Перед ним «Миннесота» забрала Брайана Лотона, блиставшего за сборную школы Маунт Сент-Чарльз в Массачусетсе, а «Хартфорд» задрафтовал Сильвена Тарджона, выступавшего за «Халл» в ведущей юниорской лиге Квебека (QMJHL).
Лучшим из оставшихся игроков был Стивен Грэгори Айзерман – центральный нападающий скромных габаритов, игравший за «Питерборо» в хоккейной лиге Онтарио (ОХЛ). Однако Илича не устраивал четвертый общий номер. Ему хотелось взять Лафонтэйна, вокруг которого можно было развернуть интенсивную маркетинговую кампанию.
Перед началом драфта Илич положил руку на плечо Дэвеллано и сказал:
– Джимми, сходи-ка за стол к «Айлендерс» и предложи своему приятелю Биллу Торри миллион баксов за обмен драфт-пиками.
Дэвеллано даже не повел бровью. Он взял Илича за руку и ответил:
– Майк, оставь деньги при себе. У нас все будет хорошо.
Все прошло без сюрпризов. «Крылья» выбрали Айзермана – худощавого и щуплого молодого человека, который подошел к их столику в красном галстуке. Он скорее был похож не на профессионального хоккеиста, а на старшеклассника, который ведет девушку на выпускной. Однако именно он вскоре станет надежной опорой клуба. Дэвеллано был прав, он понимал, что с точки зрения скаута у Стива Айзермана и Пэта Лафонтэйна много общего. Оба потрясающе одарены. Тем не менее как раз Айзерман в итоге стал лучшим игроком того драфта, причем с огромным отрывом (впрочем, Лафонтэйну в полной мере помешала раскрыться череда сотрясений мозга, иначе он мог набрать очков не меньше Айзермана). Оба в итоге попали в Зал хоккейной славы. У двух игроков, которых выбрали на драфте до них, карьеры в НХЛ не сложились.
Драфт 1983 года сыграл огромную роль для «Детройта». После Айзермана «Крылья» выбрали правого крайнего Лэйна Ламберта, сыгравшего в НХЛ почти 300 матчей, пока его карьера не оборвалась из-за проблем со зрением. А еще левого крайнего Боба Проберта, сочетавшего в себе бомбардирский талант и невиданную ранее жесткость. Ну, и Джо Кошура – еще одного правого крайнего. В паре с Пробертом они представляли собой самый грозный бойцовский тандем в истории НХЛ. Их прозвали «Bruise Brothers» (от англ. Bruise – синяк, что намекало на известный дуэт из фильма «Blues Brothers»).
В тот год «Детройт» показал на драфте изобретательность, которая ляжет в основу его династии. Под 86-м общим номером, на две строчки выше Кошура, «Крылья» выбрали Петра Климу, который блистал по другую сторону железного занавеса – в Чехословакии. Не было никаких гарантий, что Клима когда-либо сможет выбраться за пределы своей страны. Тем не менее Илич лично утвердил решение потратить достаточно высокий драфт-пик на молодого таланта из ЧССР.
– Таланта ему было не занимать, – вспоминает Лайтс. – Именно тогда мы и решили, что сделаем все возможное, чтобы стать лучше как можно скорее. Все началось именно с этого. Мы будем использовать иностранцев. И нам все равно, откуда они. Если парни играют хорошо, мы их найдем и привезем сюда. До Майка Илича такой тенденции не было.
Но как конкретно это сделать? Большой вопрос. И найти ответ на него должен был Лайтс.
– Мы принимали решения прямо по ходу пьесы, – вспоминает он. – Знаете, в мире нет учебников, в которых записан алгоритм, как выйти на игрока и уговорить его на побег. Спрашивать нам было не у кого. Мы полагались на здравый смысл и капитал, то есть на наличку. Но мы быстро поняли, что игроки по ту сторону занавеса, особенно чехи, двумя руками за то, чтобы перебраться в Северную Америку. Они ненавидели коммунистическую систему, русских и свою жизнь. Они желали оттуда выбраться. Им хотелось зарабатывать и играть в Северной Америке, в Национальной хоккейной лиге».
А больше всех об этом мечтал Петр Клима.
Петр Клима, 183 см, 86 кг, левый крайний форвард с правым хватом клюшки. «Ред Уингз» влюбились в него, как только Ник Полано, тренировавший в то время команду, впервые увидел Климу в составе сборной Чехословакии на Чемпионате мира-1983. Скауты других клубов также обратили на него внимание. Риск был велик, но он того стоил.
– Мы решили попытать удачи, хотя прекрасно понимали, что сначала надо подбить его на побег, – вспоминает Дэвеллано. Это было опасным делом, тогда вообще было непонятно, смогут ли чешские игроки когда-нибудь перебраться в НХЛ из-за железного занавеса.
Но Полано уже заложил фундамент для работы. С помощью скаута «Детройта» Алекса Дэвидсона он встретился с Климой в июне 1983 года в шведском городе Нючепинг. Через переводчика, в роли которого выступал его партнер по сборной и близкий друг Франтишек Мусил, Клима дал согласие на побег, но только после прохождения воинской службы.
Пару недель спустя на драфте новичков НХЛ у «Детройта» был дополнительный драфт-пик в пятом раунде. Полано решил не терять времени.
– «Миннесота» забрала Мусила во втором раунде, и я понял, что Климу тоже кто-то скоро выберет, – рассказывает он. – Тут, наконец, у нас появилось право на дополнительный выбор, и я уговорил Джимми взять его.
Выбрав Климу, Дэвеллано повернулся к Полано и сказал:
– Ну допустим. А теперь вези его сюда.
Полано с оптимизмом смотрел в будущее, поскольку знал, что Клима мечтал выбраться на свободу из коммунистической Чехословакии и играть в НХЛ. Чутье подсказывало Полано, что Клима готов к побегу.
– Нам рассказывали, что у него репутация хулигана. Он постоянно во что-то вляпывался, – вспоминает Полано. – А нам это нравилось, потому что не хотелось иметь дело с прилежным комунякой. Может быть, Клима был больше похож на обычных канадских и американских ребят, которые любят повеселиться и покуролесить. Возможно, он просто хочет приехать, поиграть в хоккей и заработать денег на хорошую жизнь.
Полано знал, что в ЧССР, как и в СССР, предпочитают, чтобы их хоккеисты всегда держались стойко и не показывали своих эмоций. Большинство из них такими и были – они хранили все в себе с суровыми лицами и мертвым взглядом. Но Клима был другим. Он постоянно улыбался, все время искал приключений на свою голову. А если не находил, то сам что-нибудь выдумывал.
Но при всем свободолюбии он все же не решился откосить от чехословацкой армии. Именно поэтому он не составил компанию своему лучшему другу Петру Свободе в 1984 году, когда тот сбежал в «Монреаль». Генеральный менеджер клуба Серж Савар настолько блестяще организовал его побег, что хоккейный мир был в шоке, когда «Канадиенс» выбрали Свободу на драфте под общим пятым номером, а секунду спустя он уже поднимался на сцену.
– Мы хотели бежать вместе, – вспоминал Клима, когда уже приехал в Детройт. – Но у меня не получалось, потому что я служил в армии и в самоволку ни за что бы не ушел.
Климе оставалось служить еще два года, когда его задрафтовал «Детройт». Он знал, что в случае дезертирства ему грозит смертная казнь. Как и все, кто раздумывал о побеге навстречу свободе и карьере в НХЛ, он беспокоился за судьбу своей семьи.
Но Полано не думал отступать. Он несколько раз встретился с Климой во время Кубка Канады-1984 – сначала в городе Лондон провинции Онтарио, затем в Баффало, а потом и в Ванкувере. «Крылья» уговорили Климу подписать десятилетний контракт, разделенный надвое. Таким образом клуб оставлял за собой право продлить договор на пять лет, если Петр оправдает их надежды.
Сумма договора была очень серьезная. Климе причиталось порядка 250 тысяч долларов в год, в то время как средняя зарплата в лиге была около 150 тысяч. Десятилетние контракты считались диковинкой для того времени. Но у игрока, который рисковал больше никогда не вернуться на родину, были хоть какие-то гарантии на то, что у него будут средства к существованию.
