Америка против всех. Геополитика, государственность и глобальная роль США: история и современность - Яковенко А. В.
Массовое производство, основанное на стандартизации, механизации и взаимозаменяемости, стало залогом американской победы не только в области производства оружия, но и в части подготовки личного состава. Если японцы изначально сделали ставку на углубленную подготовку ограниченного числа летчиков, то стратегия американцев предусматривала массовое, хотя и достаточно поверхностное обучение пилотов. На первом этапе войны это обеспечило безусловное преимущество японской авиации. В условиях, когда целые эскадрильи состояли если не из асов, то почти поголовно из выдающихся профессионалов, американцам было исключительно трудно оспаривать господство японцев в воздухе, что обусловило тяжелые потери. Однако даже те относительно небольшие потери, которые несли японцы в этих боях, были трудно восполнимы, тогда как на замену одному погибшему американскому пилоту всегда были готовы встать все новые и новые летчики. В итоге к последнему периоду войну японский флот фактически остался без подготовленных боевых пилотов, тогда как на стороне их противника сражались десятки тысяч уже достаточно квалифицированных авиаторов. В конечном итоге японские адмиралы пришли к идее программ ускоренной подготовки кадров для авиации лишь тогда, когда условия войны позволяли организовать лишь самую экстремальную форму такого обучения — подготовку камикадзе, от которых требовалось лишь умение поднять самолет в воздух и совершить несколько элементарных маневров. Увлеченные идеей поднять «божественный ветер» (так переводится слово «камикадзе»), первые самоубийственные атаки возглавляли вполне подготовленные авиаторы, которые своим безрассудным героизмом окончательно уничтожили японский кадровый потенциал.
Промышленное превосходство американцев оказало огромное воздействие и на боевые действия в Атлантике. После наиболее тяжелого периода 1941–1942 годов, когда в определенные моменты казалось, что немцам удалось окончательно перерезать морское сообщение между США и Великобританией, наступил перелом и на этом направлении. Отчасти это было связано с техническими новшествами союзников, создавших эффективные гидролокаторы и бомбометы, отчасти — с успехом разведки и криптографов, которым удалось расшифровать коды к шифровальной машине «Энигма». Однако основная стратегия победы оставалась прежней — спускать на воду корабли быстрее, чем противник успевал их топить. Главным оружием американцев стали грузовые суда «Либерти», производство которых в 1941–1942 годах наладил на своих верфях известный промышленник Г. Кайзер. Под его руководством был внедрен ряд радикальных усовершенствований (сварка вместо клепания, тонковолокнистая сталь, модульная технология), позволивших сделать производственный процесс настолько простым, что «Либерти» могли собирать женщины, а на постройку одного судна уходило около 42 суток (хотя ставились и такие рекорды, как спуск на воду через 110 часов после закладки). В среднем в годы войны спускалось порядка трех единиц таких судов в день. И хотя некоторые из них разламывались пополам в условиях сильного волнения или мороза, с американских стапелей сошло 2710 таких судов общим водоизмещением более 39 млн тонн. Для сравнения: совокупный тоннаж торгового флота, уничтоженного за весь период войны, включая все воюющие стороны и нейтральные государства, составил около 21 млн тонн. Разумеется, с армадами «Либерти» не могли справиться не только немецкие субмарины, но и никакие военно-морские силы в мире [284].
Наряду с войной в воздухе и на море, а также мобилизацией экономики, американцы вели войну и на «внутреннем фронте». Как это нередко случалось в американской истории, «Страна свободы» в очередной раз пустила в ход откровенно антидемократические методы.
Следует отметить, что расизм и нетерпимость, которые сегодня так шокируют западные общества, были заурядным явлением в государствах, считавшихся в межвоенные годы авангардом демократии. В Великобритании расизм был фактически возведен в ранг государственной идеологии и выражался в исключительном пренебрежении потребностями и интересами колониальных народов на том основании, что «британец лучше знает нужды империи». Предвоенная Франция, в особенности ее правящие круги, были пропитаны антисемитизмом. Массовая выдача правительством Виши евреев для их отправки в лагеря смерти была не столько проявлением желания угодить нацистам, сколько самостоятельной инициативой.
На этом фоне американские историки с удовольствием описывают, как Соединенные Штаты несли свободу угнетенным народам Европы и Азии, освобождали узников концлагерей, восстанавливали в правах целые нации, вершили суровый суд над преступниками. Однако при этом часто забывают, что расизм, порой в самых жестких и абсурдных формах, проявлялся во Вторую мировую войну в самом американском обществе.
Сразу после японской атаки на Перл-Харбор всю страну захлестнула волна антияпонской истерии, вскоре поддержанная властями. Распространились слухи, что атака на Перл-Харбор стала настолько эффективной лишь благодаря деятельности шпионов из местного населения — на одних только Гавайях насчитывалось более 150 тысяч японцев. Истерию нагнетали газеты и журналы, которые писали, что японские фермеры только ждут приказа из Токио, чтобы отправить на рынок отравленные продукты, японские инженеры уже готовятся уничтожить важнейшие объекты промышленности, врачей и ученых японского происхождения подозревали в намерении заразить водопровод бактериями чумы и холеры, иными словами, страхи американцев приобретали поистине средневековый характер [285] .
На фоне этих опасений выдвигались идеи решить «японский вопрос» самым радикальным образом. Так, один из членов Конгресса заявил: «Я за то, чтобы собрать всех японцев, живущих в Америке, на Аляске и на Гавайях, и поместить их в концентрационные лагеря… Да будут они прокляты! Давайте избавимся от них!» [286]. И действительно, «ответные» меры правительства не заставили себя ждать. В феврале 1942 года президент подписал указ, который позволял военным властям по своему усмотрению (то есть без судебного ордера) арестовывать и помещать в концентрационные лагеря любых лиц японского происхождения. Около 110 тысяч американских японцев (более 80 тысяч из них были гражданами США) отправились в лагеря, где они провели большую часть войны без элементарных бытовых удобств, занимаясь почти бесплатной изнурительной работой, больше напоминавшей каторгу. При этом свидетельств о какой-либо масштабной подрывной деятельности «пятой колонны» на территории США до сих пор не имеется.
Для того чтобы понимать атмосферу всеобщей антияпонской истерии, которая охватила американское общество после атаки на Гавайи, нужно помнить, в какой степени расизм был укоренен в сознании американцев того времени как в повседневной жизни, так и на идеологическом уровне. После афроамериканцев и индейцев азиаты являлись излюбленными мишенями для расистов в США. Бытовая сегрегация, погромы, дискриминация на законодательном уровне — все это было вполне обычным явлением в межвоенные годы в отношении азиатов ничуть не меньше, чем в отношении чернокожих. Вполне понятно, что, когда Япония напала на Соединенные Штаты, ни пропаганда, ни политики не могли удержаться от соблазна набрать политических очков за счет дальнейшего раскручивания мифологии «желтой угрозы». Для американца военной поры образ врага значительно отличался в зависимости от того, о ком шла речь. Наиболее заметно это различие проводилось даже не в выступлениях политиков, а в карикатурах, мультфильмах и прочих пропагандистских материалах. Немцы, к примеру, считались стоящими выше других противников Америки. Для американцев немец, хотя и являлся врагом, оставался человеком, причем большинство жителей «Страны свободы» охотно готовы были принять мысль о существовании «хороших немцев». Безусловно, полагали они, существует нацистская верхушка из закоренелых преступников, которых нужно уничтожить, однако нет необходимости расправляться со всеми немцами. Соответственно, немцы изображались пропагандистами в неприглядном, часто откровенно злодейском, однако все же человеческом облике.
