Лилипут — сын Великана - Иванов Альберт Анатольевич (книги онлайн .txt) 📗
— А, по-моему, он просто умнее других.
— Знаешь, ты бы побольше помалкивал. Вдруг тебя ищут!
— А тебя?
— Я же не говорящая собака. Гав промолчал.
— Высунулся — тоже мне! Гав опять не ответил.
— Ты чего в рот воды набрал? — удивился Пальчик.
— Сам же сказал — молчать, — возмутился Гав. — Нету у меня воды, нету! На, загляни! — широко раскрыл он пасть. — Что, убедился?
— Это выражение… — начал было Пальчик и осёкся. Но поздно.
— Прошу не выражаться, — строго сказал пёс.
— Да пойми же ты наконец! Так только говорится. Тут-то им впервые и встретился парковый стражник. Вероятно, он наблюдал за ними ещё издали.
— Иностранец? — вырос он из-за многократно скрученного, как бельё при выжимании, дерева. И поправил форменную фуражку с надписью «Граница на замке».
Пальчик кивнул и почему-то ответил на ломаном языке:
— Я есть один иностранец.
— Твой? — указал страж телескопической резиновой дубинкой на пса.
— Мой. — И Пальчик добавил для пущей убедительности: — Мой он есть.
— Ты, кажется, что-то ему говорил?
— Я ему говорить: не ходить по газон.
— Гм. И он это понимает?
Гав раскрыл было пасть, но Пальчик с лязгом захлопнул её так, что тот прикусил язык, заскулив от боли.
— Понимает.
— В таком случае, почему так долго ты ему это объяснял?
— Слабо понимает. Долго объяснить, быстро понимать.
— Глуп? — ухмыльнулся страж.
— Исключительно, — ввернул Пальчик словечко Гава. Пёс укоризненно покосился на него.
— Где поводок? — сказал страж.
— Вот, — Пальчик быстро выдернул ремень из брюк и застегнул его на шее пса. Повторилось почти то же самое, что и на «шестом этаже».
— Порядок, — поднял палец страж. — Документы?
— Я есть маленький, — отчеканил Пальчик. — Документы имеет быть папа. Мы остановились в дом, где много колонн стоит вверх. Там, — показал он рукой.
— Направление правильное, — определил блюститель порядка. — Давно здесь?
— Перво-напервый день.
— Гляди-ка, а так хорошо знаешь наш язык! Ну как тебе наш остров?
— Остров?! — некстати удивился Пальчик.
— Разве вы не приплыли?.. Или, может, приехали или даже прилетели? — подозрительно прищурился страж.
Но Пальчик избежал расставленной ловушки, вовремя догадавшись, что на любой остров можно только приплыть или, в крайнем случае, прилететь. Но летают ли здесь — хотя б на воздушном шаре? А если всё-таки летают, то вдруг стражнику известно, кто и когда приземлился. Есть, конечно, и такое выражение: приехать. Допустим, на пароходе. Или даже на лодке. А может, здесь пароходов нет? И, кроме того, тут всё понимают буквально, судя по вопросам настырного охранника. Эти мысли промелькнули у Пальчика мгновенно.
— Конечно, приплыли! — воскликнул он. — Пригребли, припарусили, прибыли!
Он ничуть не рисковал, вспомнив паркового сторожа-моряка. Да и вообще паруса и вёсла знают даже отсталые туземцы. Тем более, парусники не вымерли и в эпоху атомных двигателей.
— Но ваш остров такой большой, что не верить, что там и там это лишь остров! — попытался исправить он свой невольный промах.
— Да уж, — самодовольно потянулся на носках страж, заложив руки за спину. — Великий остров! Шесть километров в длину, три — в ширину! И называется он… Ну-ка?
— Великий остров называется есть, так и быть. Всего полным-полный! — Пальчик так широко размахнул руки, что задел пса по носу. Гав опять заскулил.
— Верно, — заулыбался страж. — Остров Изобилия!… Ладно, вы пока свободны. Можете идти, — милостиво разрешил он.
— У меня небольшая вопрос, — остановил его Пальчик. — Почему у вас одни люди жирный, тучный, пузатый, а другие, — словно подыскивая точные слова, вновь перечислил он, — худой, тонкий, бледный? И почему вы есть средний комплекция?
Страж с явным сожалением взглянул на своё небольшое брюшко и постарался выпятить его вперёд.
— Я еще не заслужил стать пузатым, как ты благороднейшим образом соизволил определить избранных. Но я на пути к тому, чтобы попасть в их число и жить в своё удовольствие. Примерная служба — путь к успеху! — гаркнул он, дёрнув подбородком. Фуражка подлетела на голове и снова опустилась на место. — Они, — он указал на садовника вдали, — низший разряд. А я, ты правильно заметил, среднее звено.
— И сколько таких низших, средних и высших имеет быть ваш остров?
— Это военная тайна.
— Ну, высших я видеть. Человек двести есть.
— Есть или ели? — наморщил лоб стражник.
— И то и другое. Есть. Ели. Они ели есть.
— Еле есть? Или ели есть? — вконец запутался страж.
— Двести человек имели есть.
— Ты что, уже умеешь считать?.. Ах да, ты иностранец, — пробормотал он. — Всё равно непорядок.
— И последний вопрос. Я видеть два человек, — Пальчик втянул щеки, изображая их, — из машин. А они кто есть?
— Они были, есть и будут, — вытянулся в струнку охранник. — Они главные начальники острова!
— Но они не жирный.
— Они худой имей быть… Тьфу! — попытался было втолковать ему страж тоже на ломаном языке. — Они такие худые, потому что не спят, не едят, думая только о благоденствии всего острова.
Он с достоинством удалился.
— Дошло, — запоздало вырвалось у Пальчика, вспомнившего вдруг про злостное курение одного и про язву другого: лучшие средства от ожирения.
— Если дошло, то сними свою удавку с моей шеи, — сердито заметил Гав.
ВЕЧЕР И НОЧЬ
Поужинать они решили тем же способом, как и раньше, забрав что-нибудь у жирняков. Гав опять в одиночку отправился за провизией на площадку под платаном, когда все часы в парке отзвенели сигнал «на ужин». Пальчик же остался ждать его на знакомой, первой от ворот, аллее, притаившись под большущим развесистым фикусом-баньяном. Вдруг тот стражник вздумает проверить: «имей ли быть» у мальчика с собакой отец-иностранец. Лучше не попадаться лишний раз на глаза. Ну а Гав — тот всегда сумеет улизнуть.
Здесь было надёжное укрытие, если, конечно, не прыгать и не орать, как оглашенному, а вести себя тихо. Баньян раскинулся шатром почти на восьмистах тонких стволах — от нечего делать Пальчик принимался их считать, но каждый раз сбивался. Собственно, это были ставшие стволами воздушные корни. Другие сотни корней-жгутов ещё только тянулись сквозь листву к земле.
«Если засну, — подумал он, борясь с дремотой, — то, пожалуй, потом и не выйду. Окажусь как в клетке!» Но корневые жгуты висели неподвижной завесой, никак заметно не прибавляя в своём росте вниз — на это, верно, потребовались бы недели, а то и месяцы, — и он, успокоившись, нечаянно заснул.
Гав его, конечно, бесцеремонно разбудил, когда вернулся.
— Кончай спать, дрыхнуть, кемарить! На земле даже собакам спать вредно.
Пальчик зябко поёжился от сырости, поднимающейся со стороны моря. А, возможно, сторож-моряк проветрил парк слишком уж усердно.
На этот раз пёс мог его угостить только куском сыра. Сыр тоже отдавал рыбой.
— Что они тут, китов доят? — сказал Пальчик.
— А разве сыр делают из молока? — поинтересовался Гав, пропустив неизвестных ему «китов» мимо ушей.
— Не из воды же.
— А я думал…
Но Пальчик так и не узнал, что думал пёс. Тот сразу же перешёл на рассказ об ужине жирняков. Оказалось, туда пожаловали те двое начальников и стражи понабежало — хоть отбавляй! Поэтому и не удалось унести что-нибудь посущественней. И сам-то еле ноги унёс!
— Тебя заметили? За тобой гнались? — встревожился Пальчик.
— Заметить не заметили, но один кот погнался.
— Ну?
— Три шага пробежал, — со смехом рассказывал Гав, — и растянулся плашмя, как коврик.
— Коврики — плоские, — хмыкнул Пальчик, — а коты — круглые.
— Я на него наступил, — потупился пёс. — Случайно. Мне пришлось вернуться за сыром, который я обронил.
— Ну? — повторил Пальчик.
— На обратном пути я опять наступил на кота.
— И опять случайно?!
