Истории, которые заставят тебя покраснеть (сборник) - Крылов Григорий Александрович
Желания идти куда-нибудь этим вечером у нее не было, и она осталась дома. После приятного ужина, сопровождавшегося стаканчиком вина, Мишель позволила себе до конца вкусить прелесть одиночества. Ее приводило в восторг это уютное ощущение уединения, независимости и свободы. Она смотрела из окна на снежинки, которые неторопливо плыли в воздухе. Все вокруг пребывало в покое – типичный зимний вид. Все шумы приглушались толстым слоем выпавшего за день снега. Вино привело ее в расслабленное состояние, и она решила надеть свой пеньюар... Но чего-то ей не хватало. Она включила соответствующую ее настроению музыку, и тут, к ее великой радости, вернулся ее воображаемый преследователь и любовник. Это был всегда один и тот же человек, которого она давным-давно выдумала себе. Он подошел к ней сзади и обхватил ее рукой за шею – так он всегда делал, но только на сей раз это произошло в ее доме. Одним грубым рывком его рука сдернула пеньюар, та же безжалостная рука швырнула ее лицом в подушки. Он набросился на нее сверху, и она замерла, беспомощная. Он тут же подсунул ей под живот подушку, а потом с места в карьер вошел в нее своими пальцами и языком. Грубая кожа его пальцев прикасалась к самым нежным местам ее тела, он почти пожирал ее своим голодным ртом. Боль, которую она испытывала, доставляла ей наслаждение, страх захлестывал волной восторга, а блаженство было невыносимым... Но вдруг он остановился и встал на колени. Он стащил с себя джинсы и грубо вонзился в нее своим членом, разрывая и царапая ее нежную плоть. Неистовые качки – он проникает в нее все глубже и глубже, а ее влажная от желания киска вся раскрывается навстречу ему. Член у него такой огромный, и она чувствует, как нежная кожа ее губ растягивается под этими яростными ударами. Он знает, что ей больно и наслаждается этим. Врываясь в нее, он издает какие-то хрипящие звуки, член его ходит все быстрее и быстрее и наконец взрывается сладострастными спазмами. В эту ночь ее тело опять купалось в атласе и кружевах. Мишель уснула умиротворенная и спокойная.
В субботу утром ее разбудил телефонный звонок. Это был Филипп.
– Привет. Разбудил?
– Да, но это ничего. Как ты там?
– Неплохо. Съемки идут хорошо, и я, наверно, смогу вернуться в понедельник. Ты думала о нас? Я, правда, скучаю без тебя, Мишель. – Она ничего не ответила, и он продолжил. – Я был не прав. Я жалею, что наговорил тебе столько всего.
– И я тоже, Филипп. Мне правда очень жаль. Но нам нужно будет серьезно поговорить, если мы хотим все это уладить. Будет здорово, если ты вернешься в понедельник... – и тут не без сарказма она добавила: – Так значит, съемки идут хорошо?
– Да, все прекрасно. Слушай, я просто дождаться не могу, я... – Его учащенное дыхание было достаточно красноречивым. – Я хочу тебя.
Когда он говорил ей такие слова в последний раз? Теперь она не сомневалась: тайным ее ухажером был именно Филипп.
– Я тоже хочу тебя... – Тут она попыталась «расколоть» его и добавила: – Если бы ты видел, что на мне сейчас, то уж точно не удержался бы.
– Представляю тебя в этой соблазнительно коротенькой ночной рубашке... Все, хватит, а то я не выдержу!
– Ну, ладно, если ты хочешь играть так. Пока, любимый.
– Пока. До понедельника.
И все. Ни слова о подарке – одни намеки. Он оказался крепче, чем она думала. Ей пришлось признать, что пока в этой игре в счете ведет он. Но уж она-то постарается, чтобы смена лидера произошла как можно скорее.
В своем офисе она появилась около десяти часов. Ей нравилось работать по субботам. В офисе пусто и спокойно, телефоны (кроме ее персональной линии) выведены на автоответчик. Она сразу же приступила к работе и не поднимала головы до трех часов, пока не почувствовала голод. Сэндвич в ресторанчике на углу ей сейчас не помешает. У нее даже слюнки потекли при мысли о еде. Она уже собралась было уходить, когда зазвонил ее персональный телефон.
– Слушаю.
– Мишель?
– Да. Кто это?
– Я за вами наблюдаю.
Грубоватый, низкий голос, дыхание тяжелое... Нет, это не Филипп. Где-то в глубине ее чрева родилась неприятная судорога, пробежавшая по всему телу.
– Кто говорит? – В ответ только тяжелое дыхание. – Филипп, если это ты, то кончай свои игрушки. Ты победил. Слышишь? Я сдаюсь.
– Ага, значит, вот как зовут вашего мужа – Филипп? Скажите мне, Мишель, он смотрит на вас так же, как и я? Он хочет вас так же, как и я?
– Ну все, хватит. Я вешаю трубку. Это уже вовсе не смешно, Филипп.
– Жаль, что ваш Филипп не видел вас вчера вечером. Этот пеньюар, мой подарок, очень вам к лицу. Я люблю белый цвет. Он такой чистый, мягкий и нежный. Но ведь вы не любите нежных мужчин, правда, Мишель? Я именно из таких – из грубых. Я могу дать вам то, о чем вы давно мечтаете...
Сердце у нее почти остановилось. Она замерла на месте. Вчера вечером? Вчера вечером?
– Не бойтесь, Мишель, я не желаю вам зла. Вы вызываете во мне желание. Когда вы прикасаетесь к себе так, как вчера, меня это возбуждает неимоверно. Да даже когда я просто думаю о вас, во мне все твердеет и вырастает до таких размеров, что вам и не сладить. Я хочу видеть, как вы кончаете. Еще ни один мужчина не прикасался к вам так, как вы этого хотите, ведь правда, Мишель? Вы заслуживаете лучшего...
Она швырнула трубку.
Нет, с нее хватит! Голод ее исчез, и единственное, чего ей сейчас хотелось – убраться отсюда к чертям собачьим. Если это Филипп, то он зашел слишком уж далеко. Она спрашивала себя: что он делал эти три дня? Наблюдал за ней? А если он не был на съемках, то почему не ночевал дома? Нет, в этой игре явно больше не было ничего забавного. «А если это не он, – думала она с возрастающей тревогой, – то что тогда?» Это означало, что ей явно угрожает опасность. Этого только не хватало... Она выглянула в окно и увидела, что легкий снежок, падавший с утра, превратился в настоящую метель. Опять! Придется ей забыть о сэндвиче. Она решила отправиться домой и запереться там до завтрашнего дня. Если Филипп позвонит вечером, она выскажет ему все, что думает по этому поводу. Нет, он явно зашел слишком далеко! Поняв, что она взволнована, он непременно прекратит эту дурацкую игру. Если же он будет все отрицать, утверждая, что не имеет к этому никакого отношения, она вызовет полицию.
Покидая здание, она чувствовала себя гораздо лучше. Погода разыгралась не на шутку. В машине она включила радио – по всем каналам дикторы рекомендовали водителям поскорее добраться до дома, потому что ожидалось дальнейшее ухудшение погодных условий. Согласно прогнозу, ветер будет усиливаться, а к утру выпадет от двадцати пяти до тридцати сантиметров снега. «Черт бы побрал эту метель!» – подумала она. Вообще-то она любила снег, но это была третья метель за две недели! Убеждать ее поскорее вернуться домой не было необходимости. По пути она заехала в пару мест, а обстановка на дороге ухудшалась каждую минуту. Приближались сумерки, и она, наконец, с облегчением припарковалась у своего дома.
На пороге ее ждал еще один – на этот раз заваленный снегом – букет промерзших лилий. Она поспешила внутрь, разорвала непременный маленький конверт и прочла: «Извините, что напугал Вас, Мишель. Я не хочу, чтобы Вы боялись. Я просто хочу обладать Вами. Раз. Всего лишь раз. Вы не должны страшиться собственных фантазий...»
Ага! Ну, наконец-то. Испуг прошел. Она отчетливо помнила, как Филипп как-то раз упрекнул ее в том, что она не хочет поделиться с ним своими фантазиями. Он сказал, что фантазии – вещь здоровая и абсолютно нормальная, и если бы она откровенно о них рассказала, то он имел бы представление о том, как ее получше удовлетворить. Но Мишель считала, что есть вещи глубоко личные, и ее фантазии относятся именно к таким вещам. Филипп был мягким, терпеливым человеком, поэтому-то она и полюбила его. Но как-то раз он так настойчиво просил ее рассказать ему о ее фантазиях, что она решила, дабы избежать лишних препирательств, объяснить ему свою точку зрения.
«Ну, а если бы я сказала, что в одной из моих фантазий меня насилует какой-то незнакомец? Тогда бы ты стал волноваться еще больше – ведь ты человек мягкий, и ты бы начал изводить себя вопросам: почему я полюбила тебя, а не кого-нибудь более напористого, агрессивного. Ты бы, наверно, подумал, что я немного того. Большинство женщин боятся изнасилования, но некоторым эта мысль приносит какое-то извращенное удовольствие. Я думаю, некоторые фантазии должны оставаться тайной. Неужели какой-нибудь женщине понравится, если над ней совершат насилие? Нет, конечно. Тогда какой смысл говорить об этом? Я бы просто чувствовала себя неловко, да и тебя привела бы в смятение. Так что давай оставим эту тему. Договорились?»
