Великая мать любви - Лимонов Эдуард Вениаминович (читать книгу онлайн бесплатно без TXT) 📗
проституированием? На типичную большую наглую блондинку - так я себе представлял полек - моя девочка не была похожа. .
* "Комнаты для служанок", - обыкновенно помещаются на самом верхнем этаже под крышей.
В самый пик моей страсти к девочке сверху - утром девятого декабря зазвонил телефон. Телефонный звонок был для меня событием из ряда вон выходящим, посему я не радовался, когда они раздавались, но пугался. Выбравшись из-под теплого одеяла хозяйки, оставив в покое свой член, который я поглаживал, вспоминая "девочку с шевелюрой", я присел на корточки у телефона, шнур был коротким. Я медлил, пытаясь угадать, кто это может быть, возможно, девочка с волосами узнала мой телефон и звонит мне?
Нет, это не была робкая любовь нынешняя, но прошлая страсть моя, бывшая жена звонила из Рима. "Эд! Случилось страшное. Убили Джона Леннона!" Я сделался невероятно зол. Одним махом, сразу же, еще теплый от сна. Накануне я хорошо натопил студию счастливо обнаруженными мною под грудой строительного мусора бревнами, сквозь золу в камине еще просвечивали пурпурные бока их. Даже в такой относительной идиллии она сумела раздражить меня.
"Fuck your Джон Леннон и хитрую японку Йоко Оно. Так ему и надо..."
"Ты что, с цепи сорвался, сумасшедший! Какой-то маньяк застрелил Джона Леннона у ворот дома "Дакота", на углу 72-й и Централ Парка. Очнись, сумасшедший, речь идет о Ленноне... Целое поколение потеряло лидера..."
"Я никогда не любил эту сладкую семейку, Битлз. Жадные рабочие парни, сделавшие кучи денег, меня никогда не умиляли. Тебе они должны быть близки, такие же ханжи, как и ты..." "Слушай, ты совсем охамел", - сказала она там, в Риме. "Я имею право!" - твердо заявил я в Париже.
И она знала, что я имею право. Наша с ней попытка образовать пару опять, после нескольких лет раздельной жизни (там, в Риме, у нее был законный муж!) не удалась. По ее вине. Она опять сдрейфила. Я явился в Париж в конце мая из Нью-Йорка с двумя чемоданами начинать новую жизнь. Мой издатель - Жан-Жак Повэр в очередной раз обанкротился, - остался без издательства, и контракт, который я с ним подписал, оказался недействителен. Я приехал в Париж спасать книгу. Я был готов к промошэн моей книги даже с помощью machine-gun!, как я записал в дневнике того времени. Она приехала в Париж в начале июня, с восьмью чемоданами и гордон сеттером, или сеттер-гордоном, глупейшей собакой в любом случае. Но не начинать новую жизнь со мной, как я воображал, она лишь привезла приличествующее количество нарядов, дабы с блеском прожить еще одно приключение в жизни - она хотела испытать, что такое жизнь в Париже с начинающим писателем. Ее муж? О, он был тактичным графом, он отпускал
8
ее на месяцы одну в Париж и Нью-Йорк, он был тактичен до такой степени, что предупреждал о точной дате и времени своего последующего телефонного звонка в письме!.. Выяснилось, что у нее превратные представления о жизни начинающего писателя. Ей не понравилась моя студия в виде трамвая, только голова студии была освещена, хвост терялся во тьме. Не понравился затхлый запах старых тряпок и мебели мадемуазель Но. Она возненавидела электрический туалет, шумно выкачивающий дерьмо по узкой латунной трубке в широкую канализационную трубу. В туалет этот - чудо французской канализационной техники (с мотором!) нельзя было бросать туалетную бумагу. Ей была противна моя сидячая ванна, в которую (если я, забывшись, бросал в туалет бумагу) нагнеталось мое или ее дерьмо из туалета! Какой кошмар, у ее мужа был титул, и у нее был титул, и пожалуйста, такой туалет, и такая ванна! Женщины любят читать о первых шагах впоследствии знаменитых писателей в Париже в книгах, в них - дерьмо, хлюпая вдруг выступившее из отверстия в ванной, куда обязана стекать вода, выглядит романтичным. Но опускаться в такую ванну въяве, хотя бы и вымыв ее предварительно... Кошмар! (Камин ей впрочем нравился. Камин был утвержден романтической традицией как несомненный атрибут "бедной" жизни художников и артистов).
За июнь месяц, прожитый с нею в Париже я успел выяснить о ее характере больше, чем за несколько лет нашей совместной жизни в Москве и Нью-Йорке. Она оказалась показушницей par excellence. Она вдруг опять шатнулась в мою сторону, потому что ей показалось, что я начал соответствовать ее стандартам. Загружаясь в поезд в Риме с сеттер-гордоном и чемоданами, она очевидно думала, что едет прямиком в первые пятьдесят страниц книги Хемингуэя "Движущийся праздник". Она ошиблась, слишком забежала вперед. Кроме Жан-Жак Повэра я не был известен ни единой душе. Ей некуда было одевать все эти восемь чемоданов тряпок. Один раз мы посетили "Липп" элегантно одетые (предвосхищая годы безденежья, я привез из Нью-Йорка смокинг и несколько первоклассных одежд), молодые и бизарр, но посетители не остолбенели и не были повергнуты в смущение. Никто и ухом не двинул. (Одна, она таки повергала в смущение знаменитостей. После сольного посещения ею "Клозери дэ-Лила" я нашел у нее в сумочке целых три телефона Жан-Эдерн Аллиера и телефон Филиппа Солерса). Мы не успели поскандалить, так как в июле, оставив половину чемоданов в моей студии, она уехала с титулованным мужем в Великобританию. Она всего лишь обозвала меня на прощание скрягой...
В августе она позвонила мне, чтобы сказать, что она в Париже и остановилась в отеле "Тремуай". Все забыв, я помчался в такси к ней. Красивая, в соломенной шляпке с цветами, она мальчиком разгулива
ла по холлу. Мы бросились друг к другу, и срочно поднялись к ней в комнату, чтобы совокупиться. Ближе к вечеру, сидя в ресторане, я узнал, что за отель "Тремуай" буду платить я. Я имел глупость похвалиться ей в открытке, что заключил с Жан-Жак Повером и издательством "Рамзэй" новый контракт, за каковой получил вдвое больше денег.
Декларируя письменно любовь к любимой женщине в только что проданной книге, мужчина не может так вот стразу выпалить: "Собирай вещи, переезжаем ко мне! Безумие платить девятьсот франков в день за комнату в отеле, когда я плачу 1300 в месяц за студию!" Только по прошествии четырех дней мне удалось увезти недовольную аристократку на рю Архивов. Отсчитывая деньги розоволицему кассиру отеля я видел не пятисотфранковые билеты, но корзины с провизией, могущей обеспечить мой желудок на многие месяцы вперед... Уже через неделю мы разругались вдребезги. Она швырнула в меня блюдом с вишнями, англо-французским словарем и покинула улицу Архивов. К моему облегчению. В пределах территории двух постелей студии, в горизонтальных или близких к горизонтальным, положениях, наша жизнь была великолепна, но как только мы выбирались из постелей, начинались стычки и разногласия. Она не звонила мне всю осень. И вот убили Джона Леннона.
