Вода. Рыба. Рыболовы. - Гриньков Степан Саввич (книги онлайн txt) 📗
Гребем по направлению к Острому мысу. Идем спокойно, без спешки, и неторопливо беседуем. О чем? Конечно же, о клеве.
— Окунь только отнерестился, но уже хорошо берет на выползка, — говорит Сергей Сергеевич. — Особенно в небольшую волну, когда свет, переливаясь, меняет в воде направление, играет на глубине.
Бросаем якорь, когда наш катамаран минует одинокий белый домик на берегу справа от Каширского. Уже рассвело настолько, что на темноватой воде хорошо различаются поплавки.
Первым клюет на моей удочке окунь. Вторая поклевка — вытаскиваю приличного угря. Потом начало раз за разом клевать на удочки Сергея Сергеевича, причем у самого борта, а у меня клев совершенно прекратился. В чем же дело?
Когда двое ловят окуня с одной лодки, обычно лучше клюет у того, кто сидит на корме, а не в средней части или на носу. Видимо, якорь все-таки отпугивает рыбу, а к корме она как бы тянется, как и ко всякому безопасному предмету в воде или на воде. Но катамаран-то состоит из двух лодочек! Присмотревшись к удочкам своего знакомого, замечаю в ушках их острых, занозистых крючков кусочки красной резиновой губки, наподобие мотыля. Без слов товарищ достает из коробочки кусочки такой же губки и несколько крючков собственного производства: попробуйте, мол.
Не знаю уж точно, то ли благодаря кусочкам губки стала более заметной для окуня насадка, то ли по другой причине, но хорошо начало брать и на мои удочки.
Тому, кто привык ловить окуня в мае подальше от берега, на глубине, кажется нелогичным и странным искать его на мели, когда клев ослабевает. Но на рыбалке своя тактика, и надо подчиняться повадкам рыбы, а не устоявшимся представлениям.
…На лодке тихо прошли мы в прибрежную полосу, чуть правее Острого мыса, если смотреть с залива. В воде встречались крутобокие темные валуны, весла застревали в водорослях.
Легкий южный ветерок на чистой, чуть дымящейся глади воды поднимает рябь. Взойдет солнце — и ветер, конечно, усилится, а сейчас вода именно в том состоянии, что надо.
Поднимаю весла — пусть лодка идет сама по себе — и беру в руки легкий стеклопластиковый спиннинг с безынерционной катушкой. К концу лески привязана белая вращающаяся блесенка «лепесток» с красной шерстинкой на тройнике. Один бросок, другой… Гибкий кончик спиннинга отмечает резкую поклевку. Так вот куда забрался окунь — в заросли, забитые мальком! Все понятно.
Часа два поспиннинговал на июньской заре. Жарким днем: когда залив лежит как стекло, окунь не берет и в зарослях.
Интереса ради пробую ловить удочкой в тех местах, где останавливался весной. Как и тогда, насаживаю на крючок выползка. Безрезультатно. Предлагаю окуню мелкого красного червя. Не сразу, но клюет. Может, случайно? Забрасываю удочку еще раз — снова поклевка. А когда снял грузило и поставил тончайший поводок с крючком номер 5, вообще хорошо начал брать.
Да, в середине июня окунь — тихоня. Он осторожен, разборчив, не то что в мае. Но и в это время к нему можно «подобрать ключи».
Самое большее через месяц окунь снова входит в свою обычную агрессивную форму, и ловить его можно так же, как весной — на удочки со стоянки (хотя более успешны активные способы ловли, например, на ходовую донку). Забросив спиннинг на 30–40 метров с увесистым грузилом на конце лески и насадкой на трех-четырех поводках, прикрепленных выше грузила, медленно подматываешь леску. Окунь, приметив движущегося выползка, хватает его. Можно подтягивать насадку также короткими, энергичными рывками. Способ этот интересен, по-спортивному увлекателен, но имеет тот недостаток, что приходится часто менять насадку, так как на каменистом, ракушечном дне она часто срывается с крючков.
К осени окунь сбивается в косяки. Лучший способ напасть на косяк — свободный дрейф. Расставив две-три удочки по борту, лодку пускают плавом по ветру. Удочки оснащаются по принципу ходовой донки. Поплавок устанавливается так, чтобы грузило волочилось по дну. Когда лодку качнет волной, поводки с насадкой и грузило сделают скачок. В этот момент обычно и следует поклевка. Последуют три-четыре поклевки, значит надо бросать якорь и попробовать ловить на месте. Прекратился клев — снова в дрейф.
В дрейфе еще интересно ловить зимними удильниками с ныряющими блесенками. Тут уж по-настоящему чувствуешь, что такое окуневый рывок.
Есть две чем-то схожие поры в году, когда я больше всего люблю залив. Одна из них конец сентября — начало октября.
Бывает, приезжаешь в конце сентября на Дейму, а полесские друзья-рыболовы, жалуясь на внезапно наступившее бесклевье, рассказывают, что вот-де третьего дня на хлеб, тесто, опарыша хорошо брали на отмелях крупные плотва и густера. А вот сегодня ударил крепкий заморозок и клев прекратился.
Так сразу? Не может быть!
Нет, так и есть — не клюет.
На реке пустынно и как-то грустно. Сначала не можешь понять, почему овладевает тобою это настроение: серый, неприветливый день тому причиной, низкое небо или поблекшие, постаревшие краски вокруг? Не хочется верить, что лето ушло. Решаю перейти на залив — там другие краски, другая жизнь, и в его раздолье — ни капельки грусти…
С утра он тих и спокоен, лодка легко скользит по глади воды. Справа показывается Зеленый мыс, на изломе которого огромные камни-валуны; Знаю, что прямо против мыса, в глубине находится хорошо известная рыболовам «каменка», место, где обычно держится окунь. Вправо от мыса протянулась вдоль берега полоса мелководья. Недалеко от нее замечаю лодку на шестах. Наверное, это кто-то из знакомых.
Потихоньку подгребаю к одинокой лодке. Так и есть, с рыболовом я знаком, это мастер по плотве, густере и красноперке, хорошо изучивший их повадки.
— Ну как?
— Да так… — он кивает на несколько плотвиц на дне лодки. — А вот третьего дня что она тут вытворяла! Кипело все. Дотемна брала, и все крупная.
Поздней осенью плотва какая-то шальная — то подойдет косяками к берегу, то куда-то пропадет…
Но меня интересует не плотва, а окунь, поэтому, попрощавшись, отправляюсь дальше. Вот промелькнули одна, другая просеки в зеленом полукруге леса — узкие светлые коридоры в темном загадочном массиве. Где-то у середины полукруга глушу мотор, встаю на якорь, разматываю удочку. Глубина около трех метров. Проходит полчаса, но хоть бы дрогнул поплавок — знай раскачивается на легкой волне.
Направляюсь на новое место, глубина здесь больше пяти метров. Только забросил удочки, поплавок на одной сразу же исчез — попалась крупнющая плотва, вся в слизи, как в шубе (внезапное похолодание почувствовала и, видимо, соответствующе среагировала, «оделась», когда же потеплело вновь, ей стало жарко у берегов, и она ушла в глубину, где посвежее).
Кроме еще четырех таких же плотвиц поймал трех окуней. У одного в пасти застрял ерш, взявший на моего выползка.
«Ситуация» подсказывала поднять якорь и ловить окуня в дрейфе: раз уж он кидается на колючего ерша, то тем более схватит выползка или блесенку с кусочком червя на крючке. Но на уху мне было достаточно пойманной рыбы, и я предпочел присмотреться к окружающему меня пейзажу.
Мало-помалу распогодилось. По-летнему пригрело солнышко. Утих ветер, угасла волна. Облака растаяли, и пространство, залитое солнцем и расчерченное серебряными паутинами, стало совершенно прозрачным. Огромный берег, дугою охвативший залив с юга, как будто приблизился — четко прорисовался его тонкий своеобразный контур. У Головкино над водой протянулась цепочка круглых темных шаров, они словно плавали в воздухе. Оказывается, так неожиданно выглядели кроны придорожных деревьев. Плавилась, переливалась бликами огня бухта у Разине На западном берегу сгрудились белые домики рыбацкого поселка Заливино. А дальше — только вода, вода и синее небо над ней… Ты любуешься неоглядной далью и чувствуешь, как эти голубые, смыкающиеся по горизонту пространства неба и воды, этот хрустально-чистый, прозрачный день поднимают, несут тебя, словно паруса. И ты уже не знаешь, поют ли эти пространства или это в твоей душе звучит удивительная музыка, зовущая вдаль, наполняющая тебя неугомонным ветром исканий и жаждой открытий. Такой день для меня всегда как последняя улыбка лета, отзвук его радостей.
