Славяно-горицкая борьба. Изначалие. - Белов (Селидор) Александр Константинович (читаемые книги читать txt) 📗

Во славу рода твоего

История пишется дважды: сначала – неумолимым временем по пергаменту бытия, потом – рукой летописца. В одном случае перед нами сам факт, в другом – его изложение. Излагать, как известно, можно по-разному. Иное изложение ставит в укор истории реальное событие, замалчивает его, изводит из памяти народной. В предлагаемом повествовании вы столкнетесь с многоголосием суждений и оценок во имя поставленной цели – поиска пути. И действительно, чего бы стоили эти записки, если бы суть их уже изначально определялась некой идеей, а содержание – соответствующими доказательными штампами? У меня есть выбор: либо настаивать, как делает большинство исследователей, на объективности своих изысканий, либо, напротив, скромно ссылаться на собственную точку зрения. Так вот, содержание книги – это авторская позиция.

Итак, начнем. Не задумывались ли вы, что такое понятие, как боевое искусство, неразрывно с историческим портретом самого народа? Понятие это, ныне столь узнаваемое благодаря прижившимся у нас восточным единоборствам, – всегда составная часть национальной культуры, можно даже сказать – ее мерило и символ. Потому наше углубление в отечественную историю небезосновательно. Оговорюсь: датировка возникновения боевого искусства – чистейший абсурд. Ведь как принято считать, первое упоминание в источниках определяет и летосчисление. Так, отечественный состязательный бой отмечен пером летописца под 993 годом. Но ведь культура формируется пропорционально развитию человеческого общества, и возникновение ее как явления нельзя связывать с конкретным историческим событием.

У культуры есть этапы становления, этапы взлета и упадка. Потому некоторым цинизмом отдает от православных восклицаний – 1000-летие славянской культуры! 1000-летие славянской письменности, 1000-летней славянской архитектуры!… Кстати, что касается архитектуры, следует напомнить: Русь VIII – IX веков, то есть задолго до Владимира-крестителя, скандинавами именовалась Гардарикой, или Страной городов. Культовые же постройки, помимо шатровой архитектуры с ее массивными каменными храмами, удовлетворились, главным образом, языческой формой в виде фаллического столба с округлой крышей. По поводу письменности тоже промашка вышла – церковники спутали славянскую письменность с церковнославянской, которой действительно тысяча лет. Так одним махом российская история потеряла несколько тысячелетий.

Но вернемся к боевому искусству. Понять его самобытность, идейно-нравственный строй, отличительные черты и достоинства можно, лишь вскрыв прямые исторические связи с самой этнокультурой.

Русы: миф или этнос?

Исследователи ворожат над этим вопросом уже не одно столетие. Объективная оценка здесь уступает идеологическому спаррингу между норманистами и славянистами. Суть спора сводится к оценке роли варягов в формировании восточнославянской государственности.

В XVIII веке группа ученых немецкого происхождения, идейным вдохновителем которой был А.Л.Шлецср, в русле пангерманистской идеологии развивала теорию неспособности славян к государственному самоуправлению. Она высвечивала как бы неполноценность славян, их природную подчиняемость германской воле. К слову, влияния теории не избежали и Н.М.Карамзин, и С.М.Соловьев, и В.О.Ключевский. Подтверждение своим выводам отцы норманнской теории 3.Байер, Г.Миллер и А.Шлецер черпали, «естественно, из русских летописей». Но история пишется дважды, и монах-летописец, рукой которого водила чужеродная христианская идеология, оказал неоценимую услугу будущим толкователям истории. Именно противопоставление «просветленного» христианского бытия языческому, народному, «темному и дикому» с точки зрения противоборствующей идеологии, определило образ славянских народов. Понятие же «призвание варягов» весьма вписывалось в идею привнесения власти извне (исполнительная, княжеская власть – от варягов, духовная – из Византии).

В противовес норманнистской теории появилась так называемая славянская, которая отрицает роль варягов в государственном строительстве восточнославянской Руси, возвеличивает роль народа (а не отдельной личности), историческом процессе, доказывает невозможность привнесения государственности извне. Славянская теория также базируется на норманнском происхождении варягов, что опять же уязвляет ее. Как в первом, так и во втором случае довлеет идеологическая установка, при которой «доказательства подгоняются под заранее сделанный вывод. По словам В.И.Паранина, выяснение истины в этом споре так же далеко, как и два века назад. Обе концепции оказались тупиковыми, и поэтому следует говорить не о торжестве истины, а о кризисе науки в данной области. (Паранин В.И. Историческая география летописной Руси. – Петрозаводск: Карелия, 1990, с. 9.)

Впрочем, варяги – всего лишь часть вопроса Происхождения, часть, в определенном смысле независимая от самого распознавания Руси. Что такое Русь? Если это этнос, то где он локализован, почему распался и имеет столь обширную географию, в чем отличие его культуры и языка, например, от славян? Если этноним (племя), опять же чем вызвана такая рассеянность (смотри карты); чем объясняется использование им не только разных диалектов, но и разных языков (славянского, скандинавских); чем вызвана вживаемость в разные этнические группировки (шведскую RHOS и восточнославянскую РУСЬ)? Попытаемя ответить.

Во-первых, определим изначальное понятие, обозначенное этим термином. На санскрите, языке неолитической Европы, arusa означает «(красный)». Вот один из ведических образов, сформированный в тесном единстве с понятием «(красный)» – Рудра (в славянском язычестве ему соответствует Руевит). Цитирую по Мифологическому словарю (М., изд-во «Советская Энциклопедия», 1991): «Живет он на севере… юн, быстр, силен, неуязвим; он улыбается, как солнце, вместе с тем он свиреп и разрушителен, как ужасный зверь, он – „красный вепрь неба“. У него колесница, в руке – молния или палица, лук или стрелы… Рудра возник на индо-арийской почве». Перед нами образ бога-воина.

Вспомнил я Рудру не случайно, как не случайна и связь с красным цветом. Именно он использовался русскими дружинами как основной в окраске щитов, стягов, парусов на ладьях. Отсюда, собственно, и славянское название Понта Евксинского – Чремное море (а не Черное, каким оно стало после реформации языка. Вспомните известный спор о цвете княжеского стяга на Куликовом поле). Название это связано с опознавательным цветом русского флота – основой походов на Византию в Х веке. Многотысячные отряды кораблей под красными парусами с красными, от выставленных щитов, бортами представляли единую движущуюся массу. (Еще в VIII веке византийский хронист Феофано (ум. в 817 г. ) упоминает русские хеландии– корабли). Красный цвет в языческой символике означает воинское начало, белый – жреческое, золотой – княжеское, царское, черный – демоническое. Попробуем проследить, как переплетается в смысловом отношении «воинское начало» с общеарийским корнем «рус» и, соответственно, красным цветом, на примере современных английских, французских, немецких и испанских слов:

* англ. —Roast – варить, жарить, обжигать; Russet – бурый, рыжий; Roster – военный порядок; Rousing – возбуждающий, сильный, жестокий; Crush – разрушать (сравнительное сходство с русским «крушить» – «крошить»);

* франц. —Rotir – жарить, жечь, палить; Rosser – бить, колотить, отдубасить; Rouge – красный, злой; Rush – стремление, натиск, напор;

* немец. —Rosten – жарить, сушить, обжигать; Rustung – вооружение; Rustigkeit – бодрость, здоровье;

* испан. —Rostir – жарить, греть; Rosguero – задира; Rusiente – раскаленный; Rostro a rostro – лицом к лицу; Rugir – рычать, воинственно кричать (сравните с русским «рыцарь» – рыкарь, рыкать).