Моя география - Канчельскис Андрей (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
В декларациях, которые вы заполняете при въезде и выезде, нужно указывать, сколько у вас с собой денег. Причем важно, чтобы на обратном пути денег было меньше, иначе вам не миновать расспросов. Это однажды случилось с Тревором Брукингом, когда он играл в «Вест Хэме». Он записал в декларацию на выезд на сто фунтов больше, чем на въезд, и когда его спросили, где он взял эти деньги, он ответил, что выиграл в карты. Это объяснение, к счастью для него, было принято с чувством юмора.
В Москве мы посетили Кремль, Красную площадь, Собор Василия Блаженного. Ребята накупили меховых шапок, значков, матрешек и разных марок. Всем им очень понравилась Москва, они без конца приставали ко мне с расспросами, и мне пришлось рассказывать все, что я учил в школе по российской истории.
Мы всей командой сфотографировались на фоне кремлевских стен и мавзолея. Впервые «Манчестер Юнайтед» играл в России, и какое же живописное зрелище представляли мы в меховых шапках и армейских фуражках!
Что же касается игры, то чем меньше о ней говорить, тем лучше. В холодный и мокрый вечер Марк Хьюз был удален с поля, и мы проиграли по пенальти. Я был очень расстроен тем, что мне не пришлось сыграть в том матче. Вместо меня выбрали Дэнни Уоллеса, который вовсе не правый крайний, и я смотрел за игрой с трибуны, рядом с тренером сборной Анатолием Бышовцем и Валерием Яремченко, моим прежним тренером в донецком «Шахтере», который специально приехал с Украины посмотреть, как я играю. Уоллеса, который явно был не на своем месте и к тому же не в форме, заменили в самом начале второго тайма. Как профессионал я держал свой рот на замке, но сейчас могу сказать, что был страшно расстроен тем, что мне не дали сыграть в Москве перед собственными зрителями.
В общем, то был не лучший период в моей жизни. Единственной радостью тогда для меня было то, что Инна забеременела и через несколько месяцев у нас должен был родиться первый ребенок.
Впрочем, когда мы уезжали из Москвы, произошел забавный инцидент, который разогнал мою печаль. Все благополучно прошли паспортный контроль под надзором бдительного и заботливого Кена Мерретта, как вдруг выяснилось, что у него самого возникла проблема. Два суровых человека в форме увели его. Как потом выяснилось, мистер Мерретт потерял свою визу.
Меня удивила легкомысленность, с которой отнеслись все к этому происшествию. Когда самолет оторвался от земли и нам принесли напитки, председатель правления клуба Мартин Эдварде повернулся к нам и сказал: «Джентльмены, я хочу поднять бокал за тех, кого нет с нами», а через несколько минут, видимо, переняв русскую привычку произносить один тост за другим, предложил выпить «за нового секретаря клуба мистера Кена Рэмсдена».
На следующий день офис «Юнайтеда» погрузился в глубокий траур. К дверям привязали черные ленты, повсюду зажгли свечи. На стене висела огромная петиция, составленная лидерами движения «Освободите Мерретта». Там были обращения такого содержания:
«Пожалуйста, не надо обмена пленными. Андрей Канчельскис».
«Спасибо за все, что ты сделал для нас за многие годы. Алекс Фергюсон».
«Кен, мы не будем работать, пока тебя не освободят. Администрация».
«Продается автомобиль «Тойота». Миссис Мерретт».
Я находил этот английский юмор весьма своеобразным. Секретарь клуба остался где-то далеко, в чужой стране, а все вокруг над этим потешаются. Но на самом деле я понимал, что все, как и я, очень беспокоятся за него.
Через несколько дней он вернулся из своего заключения и обнаружил все эти ленты, свечи и петицию. Тот факт, что он с юмором принял это, о многом говорил. Вскоре мистер Мерретт вновь взялся за работу с присущей ему педантичностью.
Октябрь 1992 года был крайне неудачным для нас. После поражения в Москве тучи стали сгущаться над клубом. Нашему боссу предстояло восстановить боевой дух своего войска. Мое собственное положение было по-прежнему шатким. Теперь шанс сыграть на моей позиции предоставили моему доброму другу Клэйтону Блэкмору. Он пребывал в таких же смешанных чувствах, как и я. У него отличная техника и прекрасный удар, которые позволяли ему играть практически на любом месте, но все-таки от него нельзя было ожидать, что он будет летать туда-сюда по правому флангу. Было ясно, что босс несколько изменил свою точку зрения относительно игры с двумя атакующими крайними. Результат был плачевен, мы не забивали, и ему пришлось пойти на эксперимент. Мне в этом эксперименте была отведена роль жертвенного агнца.
Я был полон сил и стремления вернуть доверие босса. Сложившаяся ситуация меня никоим образом не устраивала: я, игрок основного состава сборной, должен в клубе бороться с Дэнни Уоллесом и Клэйтоном Блэкмором за место на правом фланге, на котором ни Дэнни, ни Клэйтон не чувствовали себя хорошо. Тренеры сборной, видевшие игру в Москве, звонили мне домой в Олтринхэм и спрашивали, что со мной случилось: не заболел ли я, не получил ли травму, почему меня не поставили? Я совершенно искренне не мог им ничего объяснить. Но вскоре разорвалась бомба, и отголоски этого взрыва трясли нас до самого конца сезона, а я едва не был выставлен на трансфер.
Я хорошо провел матч с «Ливерпулем» (мы сыграли вничью -2:2) и довольно уверенно чувствовал себя во время игры с «Уимблдоном». При счете 0:0, когда мне казалось, что я вот-вот смогу нарушить равновесие, меня заменили. В итоге мы проиграли - 0:1, а босс дал понять, что недоволен мной. Команда наскребла за ноябрь всего три очка, и хотя я участвовал только в двух матчах, становилось все более и более очевидно, что постоянного места в составе мне не получить. Возможно, я вообще был не нужен. Тот домашний матч с «Уимблдоном» оказался моей лебединой песней на «Олд Траффорде». До конца сезона я ни разу не появился на поле в домашних матчах и лишь время от времени попадал в состав (в основном, выходил на замену), когда мы играли на выезде.
Невооруженным глазом было видно, что команда сбилась с пути. Босс пытался найти выход из тупика и в конце концов нашел. Совершенно неожиданно он решил сделать ставку на другого иностранца, у которого в то время возникали такие же проблемы, как и у меня. Француз Эрик Кантона прибыл в Англию с плохой репутацией: его стычки с другими игроками, тренерами и прочими руководителями широко обсуждались прессой, а частая смена клубов - «Осер», «Марсель», «Монпелье», «Бордо», «Ним» и, наконец, «Лидс» - создавала впечатление ненадежности. «Лидсу» он в то время перестал подходить и, как и я, много времени проводил на скамейке, хотя в предыдущем сезоне его вклад в победу команды в чемпионате невозможно было переоценить. Он страшно огорчался, ему не нравилось, как с ним обращаются. Его голы за «Лидс» говорили сами за себя, но едва дела у клуба начинали идти неважно, он тут же становился козлом отпущения. Мне казалось, что мы с ним попали в одинаковую ситуацию.
Эрик - честный парень, который не любит несправедливость и не выносит незаслуженной критики. Он очень уверен в себе - потому и стал таким выдающимся игроком, но его нужно вдохновлять и поддерживать, а не критиковать.
Во время своего первого сезона в «Юнайтеде» я внимательно следил за Эриком в «Лидсе». Несмотря на то, что именно его прибытие на «Элланд Роуд» позволило «Лидсу» украсть у нас чемпионский титул, его постоянно меняли или оставляли на скамейке, как только что-то не ладилось. И я понял, что если подобное случается даже с таким игроком, как Эрик, то уж мне-то, наверное, следовало терпеть, когда это происходило со мной.
Потом он сделал то, на что я, честно говоря, не мог решиться: попросил трансфер. Затаив дыхание, мы ждали развития событий. Многие считали, что тренер, который решится взять Кантону, - сумасшедший. Говорили, что это непостоянный футболист, который испортит атмосферу в команде. И вдруг, посреди всей этой болтовни, босс сделал решительный ход: 27 ноября 1992 года Эрик Кантона стал игроком клуба «Манчестер Юнайтед», а спустя некоторое время критики были посрамлены. Босс же оказался прав, его решение спасло клуб.
