Надежды и муки российского футбола - Мильштейн Олег Александрович (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
Как оценить роль СМИ – и телевидения в частности – в футбольном хозяйстве страны? Может быть, я окажусь в меньшинстве, но я считаю, что наши СМИ работают нормально. Кто хочет видеть футбол, тот футбол видит. Если сейчас ты хочешь видеть российский футбол, переключайся с этого канала на другой. Если тебе мало, поставь «тарелку» и смотри. Ни в одной стране мира нет государственных каналов, где показывают чемпионаты своей страны в прямом эфире, – все делается через спутники. Все кивания на то, что мы бедны и поэтому у нас должно быть все бесплатно, – чепуха (мы это знаем по медицине, по образованию и по всему остальному)! Человек, который очень хочет увидеть матч «Барселона» – «Реал», имеет полную возможность его посмотреть. А рассуждать в деталях, что англичане показывают лучше, чем итальянцы, – это тема диссертации.
Меня немножко, конечно, раздражает количество рекламы, когда играет наша сборная, но это опять-таки такая вещь, с которой мы вряд ли можем бороться: мы живем по телезаконам, и рейтинг чемпионата мира по футболу все равно будет ниже, чем у «Крутого Уокера» или каких-нибудь элитных сериалов, которые идут в прайм-тайм. Это правда, от этого никуда не денешься. Ошибочно думать, что чемпионат мира по футболу – это для всех! Для многих, но вовсе не для всех. Мне не нравится, когда матчи нашей сборной показываются в записи. Мне это не нравится, но, проработав на телевидении семь лет, я понял, что абсолютно бессмысленно относиться к телевидению с позиций «Сделайте нам красиво!», «Хочу!». Это бессмысленно: телевидение будет жить по законам рейтинга.
Я считаю, что большое количество комментаторов на большом количестве каналов, да еще на Олимпиаде, создает объективно огромные сложности. Этих сложностей за последние четыре года я пережил, думаю, больше, чем любой другой комментатор в стране. Объясню почему. Именно на мне на Олимпиаде в Сиднее, откуда мы, часами глядя на тринадцатидюймовый монитор, должны были тридцать шесть часов на двух каналах вести репортажи, лежала такая обязанность: два раза по три часа «вживую» перегонять в Москву «картинки» по разным видам спорта – от художественной гимнастики до, я не знаю, гребли на каяках. По ходу подносились результаты, и я в режиме life должен был рассказывать о том, что происходит, – три часа днем и три часа вечером. Это помимо своей обычной загрузки – прямого комментария. У Вити Гусева с первого канала задача была еще чище: он должен был пропустить весь объем информации за вдвое меньшее время! Он рассказывал: «Я вышел из студии весь черный. Дело не только в том, что это тяжело физически, дело в том, что ты там осознаешь, как многого ты не знаешь». Нельзя объять необъятное – прав Козьма Прутков. Решить проблему дачи максимального объема информации с хорошим комментарием (ничего не пропустить и профессионально проанализировать) можно, с моей точки зрения, двумя способами: либо иметь четыре, а то и пять высококвалифицированных комментаторов, подкованных по четырем-пяти видам спорта каждый, либо уж вести репортажи по каждому виду спорта силами двух-трех комментаторов. Это каждый решает по-своему, тут я никому советов давать не вправе. Но знаю, что комментаторская работа – это вот что: чем выше ранг соревнований, тем больше эта каторга. Это абсолютно точно. Люди не резвиться едут – по крайней мере, те, которые работают в эфире. Знаю, что у ВВС, ABC, NBC и других зарубежных компаний комментаторы на Олимпийских играх, как и на чемпионатах мира, знают намного больше.
Что касается социального статуса тренера, то знаю: хороший тренер должен быть диктатором – и в нашем футболе, и в зарубежном тоже. Человеком, умеющим настоять на своем. Конечно, связать узлом одиннадцать талантливых ребят, и чтобы они исполняли любую твою волю – разумеется, тут нужны сильная воля и жесткие требования.
Кто такой футбольный меценат, чиновник, менеджер, судья? Вы хотите, чтобы я это Вам прописал, как в словаре Даля? Дал определение каждого, кто в той или иной мере вовлечен в футбол? Статус каждого из них прописан. Есть рефери ФИФА, арбитры ФИФА – какое у меня право оспаривать этот статус! Я люблю великолепное выражение Евгения Серафимовича Ловчева: «А был пенальти? Били, значит, был!» Понимаете, есть просто данность.
Что такое футбольный менеджер? Футбольный менеджер – это человек, которому кто-то доверил заниматься менеджерской работой. Плохо он ей занимается или хорошо… если будет заниматься очень плохо, рано или поздно он перестанет быть футбольным менеджером… Видимо, я просто не очень понимаю эти вопросы.
Наверное, лучше не про экономику нам с Вами разговаривать, не про обезьяну, которую убил – не убил Понедельник, а действительно про братьев Старостиных. Если вспомнить Андрея Петровича или Николая Петровича, то это, я считаю, просто те самые атланты, которые «держат небо на каменных руках». Там очень много от легенды. Там ведь тоже наверняка и домыслы были, и сами они были не такими уж, наверное, безупречными людьми, правда? Но эти люди держали «Спартак» столько десятилетий! И кем они были, менеджерами? – Давайте назовем их менеджерами. Вождями были, партайгеноссе? Давайте их партайгеноссе назовем! Пожалуй, отцы-основатели – мне это как-то ближе и симпатичнее. Понимаете, у нас сугубо менеджерской работой менеджер не занимается. Разве не так? И это разве только в футболе?
Да, я немного шутливо отвечаю, но мне бы не хотелось, чтобы в финальной части чемпионата мира играло девяносто шесть команд, – все остальное меня уже устраивает. А если серьезно, то не допускать к финалу чемпионата мира, например, немыслимые девяносто шесть команд, а остановиться хотя бы на цифре 32. Вот, на мой взгляд, одна из главных проблем мирового футбола.
А что касается главных проблем отечественного футбола, то вопрос в том, о чем мы мечтаем. Если мы будем мечтать постоянно о попадании в четверку лучших команд чемпионата мира, мы от этого хотения очень скоро импотентами станем, все до единого. Проку от таких желаний не будет. Ежели я буду хотеть, чтобы наш футбол был лучше, чем вчера, тогда мы это докажем себе и всем окружающим в два счета. Доказано, что вчера все у нас лучше, чем сегодня, – это знают, по-моему, и дети. Мы не знаем, чего мы хотим, – правда, мы точно не хотим быть хуже Гондураса, мы точно не хотим быть хуже Бельгии, хуже Японии. Мы не знаем свое место! Вот когда мы адекватно начнем относиться к заявлению «наш номер 16» (а он где-то около этой цифры и есть – да и это еще было бы неплохо!) – вот тогда можно будет поговорить серьезно. До той поры остается шутить.
Андрей Дементьев
Поэт, публицист,
общественный деятель,
игрок-любитель, болельщик
Футбол – это азарт!
Я думаю, в притягательности и популярности футбола виноваты два обстоятельства. Во-первых, все мы в детстве играем в футбол. Поэтому это наша общая страсть. Во-вторых, все мы считаем себя специалистами, потому что имеем возможность обсуждать, делать критические замечания, ругать футболиста на поле, хотя каждый из нас, если выйдет на его место, не сделает даже сотой доли того, что делают профессионалы. Тем не менее наше «знание» как бы ставит нас на уровень с профессионалами, мы как бы можем считать себя участниками этих событий. И есть еще, наверное, третий момент – это зрелищ-ность, потому что все люди азартны. Вы знаете, у меня даже книжка была, «Азарт» называлась – вот несколько строк из нее:
Может, это называется как-то по-другому: энергичность, подвижность, как-то еще. В том, что мы все азартны, – наше человеческое существо. Не обязательно русское, не обязательно национальное. Национальность здесь ни при чем, футбол – это вненациональное. Он национальным становится тогда, когда мы болеем за ту команду, которая представляет нашу страну, а в принципе это общечеловеческий вид спорта. Поэтому все мы естественно чувствуем себя участниками этого спектакля. Но если в театре мы сидим, и от актеров нас отделяет рампа, и мы понимаем, что для нас это все играют, и мы не знаем, что будет дальше, особенно если не знаем пьесу, то здесь мы знаем все, потому что знаем, что должен быть гол. Если его не будет, то очень обидно. Мы знаем, что эти будут гнать в те ворота, а те – в эти. Нам все известно заранее, неизвестно только одно: уровень игры и результат. Понимаете, поэтому мы все время ощущаем себя участниками этого спектакля, который вечен и который никогда не потеряет интереса среди людей. Даже когда играют плохо, все равно мы живем надеждой на то, что будут играть лучше или что потом мы увидим лучшую игру.
