Верность - Третьяк Владислав Александрович (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
– Я тоже хочу учиться. Только вот не знаю, справлюсь ли. И хоккей, и институт…
– Справишься, – заверил меня комсорг. – Да и мы рядом. Поможем.
Той же осенью я успешно сдал приемные экзамены на заочное отделение института физической культуры, а через пять лет успешно закончил его.
Игорь Ромишевский был прав, говоря о том, что сегодняшний большой спорт немыслим без интеллекта, без глубоких, разносторонних знаний. Кстати, сам он закончил хоккейную карьеру в нашем клубе, защитил диссертацию на степень кандидата технических наук, заведовал кафедрой. Другой прославленный хоккеист, Вячеслав Старшинов, стал кандидатом педагогических наук. Владимир Юрзинов – один из тренеров сборной, а в прошлом ее игрок и комсорг – успешно закончил факультет журналистики Московского университета и институт физкультуры. Таких примеров немало.
Конечно, учиться мне было нелегко. После тренировок устанешь, случалось, так, что книжки из рук валятся. Но пересиливаешь себя: черный кофе, холодный душ – и за учебники.
Уроки, уроки… Наблюдая изо дня в день за своими старшими товарищами, я старался перенять у них безоглядную, самозабвенную любовь к хоккею, привычку трудиться до седьмого пота.
Даже просто находиться в одной раздевалке со взрослыми мастерами ЦСКА было для меня радостью, я испытывал ощущение праздника, своей причастности к чему-то волнующему, большому. По ночам я, бывало, просыпался и думал: скорее бы утро – снова оказаться рядом с новыми товарищами, снова окунуться в атмосферу праздника. Очень долго не проходило это ощущение.
Великий труженик хоккея Анатолий Фирсов был для меня примером отношения к тренировке. Никто не работал больше него. Он весь состоял из упругих мышц. А каким неудержимо яростным Фирсов был в игре! Выходил он на площадку, и трибуны сразу начинали гудеть в предвкушении гола. Фирсовского «щелчка» смертельно боялись вратари. Шайбу он посылал с такой силой и скоростью, что уследить за ней было невозможно. Мы особенно ценили Анатолия за то, что в трудные минуты он умел повести за собой команду, сплотить ребят. Он был капитаном ЦСКА, играющим тренером. Как жаль, что не удалось ему встретиться на льду с канадскими профессионалами… Какая бы захватывающая это была дуэль – Фирсов против Эспозито! В 1972 году Анатолий, по моему мнению, вполне заслужил включения в сборную СССР – он тогда играл великолепно, а в начале года стал трехкратным олимпийским чемпионом, но, увы, сложилось так, что за океан Фирсов не поехал…
Свои первые шаги в спорте Анатолий делал как игрок хоккея с мячом в команде завода «Красный богатырь». Было ему тогда 12 лет. Затем играл в московском «Спартаке», а в 1961 году пришел в ЦСКА, где под опекой А. В. Тарасова и расцвел его необыкновенный талант. Вот как сам Тарасов говорил о достоинствах этого великого форварда 60-х годов: «В игре Анатолия поражает скорость. Прежде всего скорость мысли. Порой мне кажется, что игра Фирсова состоит из непрерывного ряда озарений: в горячей напряженной обстановке, мгновенно ориентируясь, он находит самые неожиданные решения. Второе – это скорость исполнения того или иного технического приема, паса, обводки. И третье – скорость бега. Три скорости, взятые вместе и перемноженные.
Он первым в нашем хоккее освоил новый финт „конек-клюшка“. В ходе игры охотно принимал жесткую борьбу. И дело, конечно, не только в одной его одаренности. Успехи Фирсова объясняются его жадностью к хоккею, от него чаще всего я слышал просьбу позаниматься с его звеном дополнительно. У него даже дома есть штанга, и надо сказать, что у штанги не бывает выходных дней».
На чемпионате мира 1971 года в Швейцарии Анатолий сильно простудился и слег с температурой 39 градусов. А дела складывались так, что нашей команде обязательно требовалась победа в очередном матче. Фирсов сумел убедить врача в том, что он уже вполне здоров, и вышел на площадку. Виданное ли дело – играть с такой температурой? А он играл! Не о себе думал – об интересах команды.
Допускаю, что кто-то, прочитав это, скривится: стоит ли, дескать, так рисковать своим здоровьем ради спортивного успеха? Вопрос спорный, и однозначного ответа на него нет. Но вот что для меня абсолютно ясно: Фирсов в любой ситуации поступит так же – он думает вначале не о себе, а о своих товарищах, он человек коллективный, ради других людей он готов на все. А так жить и нужно – уж это-то бесспорно.
У меня иногда спрашивали: «И как это тебе удается быть таким покладистым парнем? Вечно ты улыбаешься, ко всем добр… Откуда это идет?» Все оттуда же – из тарасовской школы. Да и чего тут удивляться, если я веду себя нормально, по-человечески? Разве популярность и награды дают кому-нибудь основание на то, чтобы быть высокомерным, капризным и считать, что тебе все дозволено? Напротив, слава обязывает меня тщательно взвешивать каждый свой поступок, каждое сказанное слово. Она как увеличительное стекло, которое позволяет людям рассматривать тебя с ног до головы. Будь начеку!
Порой с горечью видишь такую картину. Идет известный спортсмен к автобусу после матча, а к нему, набравшись храбрости, со всех сторон с мольбой тянутся мальчишки:
– Дайте, пожалуйста, автограф.
Но наш спортсмен, едва замечая их, сквозь зубы цедит:
– Отстаньте.
Но это же абсурд! Для кого же ты играешь в хоккей, как не для наших мальчишек? II для кого ты побеждаешь, как не для них? Мы воспитываем ребят своим хоккеем. Они видят в чемпионах кумиров и хотят быть похожими на нас. А тут «отстаньте». Для мальчишек – катастрофа, горе. Во что же ему верить теперь? В кого?
Увы, есть такие спортсмены.
Про себя скажу: я всегда стараюсь быть доброжелательным к людям. Не изменяю своему стилю даже в крайних случаях.
…Прошло некоторое время, и ко мне пристало другое прозвище – «Дзурилла». Наверное, потому, что у меня и у блиставшего тогда чехословацкого вратаря были похожие имена – Владислав, Владо. Я ничего против не имел, моему самолюбию даже льстило, что армейцы хоть и косвенно, но ставят меня рядом с великим голкипером. Первым вратарем ЦСКА тогда был Коля Толстиков, и «Дзурилла» с удовольствием носил не только свою, но и его клюшку. Коля меня многому научил. Ученик же в итоге оказался «неблагодарным» – вытеснил коллегу с первых ролей.
