Отдать всего себя. Моя автобиография - Дрогба Дидье (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
Нашей следующей остановкой в 1989 году стал Абвиль, маленький северный город. Я сразу пошел в первый класс средней школы, что само по себе было непросто. Переход на новый уровень школы – это всегда значимая перемена в жизни подростка, даже если не учитывать, что ты приехал, никого не зная, из другого города, и у тебя отличный от всех одноклассников цвет кожи. Тем не менее я смог освоиться вполне неплохо.
К сожалению, не прошло и года, как нам пришлось переезжать вновь – теперь в Туркуэн, по моим воспоминаниям, самое тяжелое место из всех, где я побывал. Туркуэн – тоже маленький городок, часть Лилля. Дружба там давалась с трудом, кроме того, у меня начался переходный период, который всегда проходит нелегко. Играя в футбол, даже в клубе, где я тренировался, я регулярно слышал комментарии насчет цвета моей кожи, и воспринимал это крайне болезненно. Поскольку я чувствовал себя аутсайдером, то легко мог оказаться в положении ведомого: ведь мне казалось счастьем затесаться в чью-то компанию, принадлежать к какой-то группе, и отнюдь не потому, что мне хотелось творить глупости. У меня было несколько приятелей, но ни одного такого, с кем я бы общался после школы. Они постоянно собирались где-то вместе, занимались разной ерундой: уводили мопеды, подворовывали, курили – делали все, чем грешат растущие в таких районах дети.
Теперь я с радостью понимаю, что смог избежать подобных занятий – не столько осознанно, сколько благодаря своему насыщенному расписанию: школа, дом, тренировка, дом, сон. У меня просто не оставалось времени на все эти пустые и опасные вещи, и это было хорошо, так как я вполне мог сбиться с правильного пути, как и многие мои сверстники. Думаю, мои родители и дядя с тетей прекрасно знали об этих подстерегавших меня опасностях. Последние делали все возможное, чтобы уберечь меня от них, поскольку Туркуэн – жестокий город, большинство населения которого составляют простые рабочие, не видящие в жизни каких-либо перспектив.
В то время я чувствовал себя достаточно одиноким, словно жил в каком-то пузыре, отделенный от всего, что наполняло жизнь моих ровесников. Впоследствии такой образ жизни сказался на моей судьбе положительно. Теперь я понимаю, что мое детство, несмотря на множество трудностей, стало для меня отличной школой жизни, научило быстро адаптироваться в любом окружении, где бы я потом ни оказывался. Новая команда, новая страна? Нет никаких проблем. Я всегда справлялся с этим. Не могу сказать, что это всегда было забавно и легко, но с ранних лет я научился извлекать пользу из всего, что преподносила мне жизнь. Другое дело, что за годы регулярных переездов вокруг меня словно выросла скорлупа, я стал интровертом, замкнутым в себе и необычайно застенчивым. Все свои чувства я спрятал в себе, а если кто-то интересовался у меня о них, то я односложно мямлил что-то в ответ. Даже сейчас я временами проявляю свою стеснительность, и некоторые могут интерпретировать ее неправильно. Честно говоря, я до сих пор не могу достойно показать или выразить то, что я думаю. Над этим мне приходится работать.
В Туркуэне мы провели один год, однако следующий период моей жизни, в Ване, сложился не лучше. Пубертатный период вступил в свои права, что ощутимо сказалось на результатах учебы в школе. Порой я бунтовал против дяди и тети, выражал несогласие с некоторыми правилами и ограничениями, которые они установили для меня. В этом не было ни капли их вины, но мне было больно слышать, как Марлен и Кевин обращались к родителям «мама» и «папа», тогда как я был лишен возможности поступать так же. У меня не получалось толком сконцентрироваться на учебе и, хотя я никогда не начинал в школе разборок и не выказывал неуважения к учителям, было заметно мое превращение из прилежного ученика в парня, у которого многое не задавалось и который мало об этом переживал.
Короче говоря, у меня было не все в порядке с головой. Это было неудивительно, так как к этому моменту мои родители, братья и сестры уехали из Кот-д’Ивуара и поселились в пригороде Парижа – они были уже здесь, во Франции, а не в какой-то другой далекой стране! Я сильно скучал по маме и по всей своей семье, и какая-то часть моего существа всеми силами стремилась поскорей с ними воссоединиться.
Из-за экономических проблем в Кот-д’Ивуаре папа лишился работы, поэтому у него не оставалось другого выбора, кроме как в поисках заработка поехать во Францию. Вначале он поехал без семьи – должно быть, им всем было тяжело расставаться. Отец неделями, если не месяцами, спал на диванах у друзей, искал какие-то подработки и, испытав серьезные лишения – моральные, финансовые, физические (как многие иммигранты до и после него), – начал новую полноценную жизнь для себя и всей своей семьи. В течение того периода его переполняли кураж и чувство собственного достоинства, и для меня это служило отличным примером того, как вести себя, сталкиваясь с тяготами в жизни. В конце концов семья смогла воссоединиться с ним, пока отец, сделавший у себя на родине отличную карьеру в качестве менеджера, перебирал самые разные места работы, чтобы обеспечить своих родных: он был сторожем, уборщиком, охранником, кем угодно. Семья въехала в небольшое помещение, взятое в аренду, совсем крохотное (по существу, это представляло собой койко-место); в северо-западном предместье Парижа под названием Левалуа-Перре.
Учитывая то, что за восемь лет жизни во Франции я переезжал уже шесть раз, было решено, что для меня будет лучше остаться в Ване с Мишелем и Фредерикой – по крайней мере, на то время, пока родители будут обустраиваться на новом месте. В своей учебе я скатился так низко, что в школе мне сообщили, что я остаюсь на второй год. Во Франции существует такая система для тех, чей средний балл ниже установленного уровня, и для ребенка это достаточно тяжело. Ты попадаешь в обстановку, где все дети младше тебя на целый год. Твои друзья переходят в следующий класс, а ты опять вынужден с нуля продираться через тернии новых знакомств. Это действительно депрессивный опыт, подрывающий твою мотивацию.
Приняв во внимание, что мое отношение к учебе постоянно ухудшалось, дядя и тетя посовещались с родителями и решили, что смена обстановки должна пойти мне на пользу. И мы снова снялись с насиженного места, теперь уже ради переезда в Пуатье на западе Франции. Я жил с кузеном, который изучал право в местном университете. Он снимал комнату в отличном районе, вблизи красивого исторического центра города. Очевидно, предполагалось, что под его влиянием я переосмыслю свои взгляды на учебу.
Мне было 14 лет. Хотя мне нужно было заново привыкать к окружающей обстановке и повторно пройти учебный год, каким-то образом жизнь потекла уже в ином ключе. Мы хорошо поладили с кузеном, но он нередко подолгу отсутствовал (то ходил на лекции, то работал, то тусовался с друзьями), поэтому у меня оставалось достаточно много свободного времени. Я сосредоточился на учебе, результаты улучшились, и жизнь как-то сразу наладилась. Те отрицательные характеристики, которые мне давали в Ване, теперь сменились на положительные, где меня называли «мотивированным учеником» и даже «отличным учеником с сильными аналитическими способностями»!
Плохо было то, что, пообещав родителям уладить проблемы с учебой, я также поклялся отцу, что не буду целый год тратить время на футбол. Он не одобрял моего желания стать футболистом и считал, что игра отвлекает меня от учебы. Из чувства уважения к нему я действительно не играл в футбол целый год, лишь изредка пиная мяч в одиночестве. Понимаю, что это звучит невероятно, но таковы были условия нашей договоренности, и я их ни разу не нарушил.
В конце того года мой кузен закончил учебу и отправился в Кот-д’Ивуар, и только тогда я наконец-то вернулся к родителям в их дом в Левалуа – спустя почти десять лет после отъезда с родины. Когда я упоминал, что мы жили в маленькой каморке, очевидно, представляется узкая квартирка с одной комнатой в грязном доме и не самом благополучном районе. И это было именно так. Наше жилье располагалось на третьем этаже. Квартира действительно была очень маленькой – примерно десять квадратных метров. Сразу слева от входной двери у стены находился маленький чуланчик. Напротив двери стояла кровать родителей. Их немногочисленные пожитки лежали рядышком на дне различных сумок. В нескольких шагах справа от двери было некое подобие кухни. Напротив – небольшой туалет и душевая кабинка, едва отгороженная от жилого помещения. Маленький столик, служивший нам для того, чтобы перекусить и выполнить домашние задания, на ночь складывался, чтобы высвободить немного места. Единственное окно находилось рядом с кроватью. Мама только что родила младшего брата, Фредди, и он спал вместе с родителями, как и еще один из моих младших братьев, Янник (все звали его «Жуниором», или «Младшеньким»), которому было пять лет. Где спали все остальные? Даниэль, Надя, Жоэль и я расстилали мат (не матрас, чтоб было ясно) на том месте, где днем стоял стол, между дверью и кроватью родителей, и там, в тесноте, все вместе засыпали. Разумеется, временами доходило до драк за право занять побольше места. В любом случае восемь человек как-то умудрялись спать в одной комнате, ночь за ночью.
