Форк 1941 (СИ) - Кулаков Игорь Евгеньевич (книга регистрации TXT) 📗

Игорь Кулаков

Форк 1941

Глава 1. Мутные лики грядущего

После смерти жены он всё больше времени проводил здесь. Эта дача стала его домом. Думалось здесь продуктивнее, а субъективные ощущения вылились в практическое решение – общение с ответственными товарищами по важным вопросам по максимуму перевёл сюда из Кремля.

Жить тут было легче, жить тут было веселее…

Второго этажа ещё не было. Рассматривать фото того, что он, видимо, через какое-то время приказал надстроить, было… непостижимо. В голове плыли странноватые, попахивавшие религиозным дурманом мысли. Отчего то подобный незначительный, на фоне всего, что он узнал от Рожкова, факт, выводил из равновесия не меньше, чем знание о войне, потерях в ней и о распаде Союза в 1991-м. Было в знании о ничтожной, по историческом меркам, детали, как и в обнаруженной в энциклопедии попаданца фотографии взрослой собственной дочери с её первым(!) мужем что-то потустороннее.

Прошедшие праздники, во время которых он позволил себе немного расслабиться – хороший повод окинуть взглядом то, что уже сделано, что ещё предстоит успеть до 22-го июня и что категорически необходимо продолжать делать и во время войны, которую надо выиграть с лучшим счётом, чем «в тот раз».

Чем больше он читал еженедельных отчётов «группы Мерецкова», тем больше убеждался в их правоте. Товарищи генералы быстрее его осознали – волшебного и быстрого средства не существует. Той армии, что штурмовала Берлин в 1945 у них нет. Но есть кадровая РККА. Та, почти полностью полегшая в «иной истории» в безнадёжных боях «того 1941-го», остатки которой после окружений были заморены голодом и холодом в концлагерях. Пока все живы. Их, говоря языком передовицы «Правды», нужно поднять на новый уровень «боевой и политической подготовки». Чтобы РККА хотя бы на треть, хотя бы на четверть была сильнее, чем «в тот раз». Язвительные и даже обидные слова пришельца, произнесённые вскоре после знакомства, о том, что ВС РФ образца 2018, способной намотать на гусеницы своих бронированных чудовищ остатки сожжённого атомным пламенем вермахта у него, вождя Советского народа нет, оказались пророческими.

Придётся по старинке. Многочисленной, но неповоротливой пехотой стрелковых дивизий РККА, стальными кулаками бэтешек – «советских кристи», совсем устаревшими Т-26 и будущими волнами «тридцатьчетверок» и КВ. Подпёртых богом войны – артиллерией. Ощетинившиеся усиленным войсковым ПВО. И сталинскими соколами, которые пойдут на заклание, спасая РККА ценой своих жизней от безжалостного избиения с воздуха авиаэскадрами люфтваффе, качественно превосходящими советские ВВС…

Первоначальные выводы генералов вызвали у него ярость, вылившуюся ещё тогда, в октябре, в вспышку негодования, которое оно обрушил на них.

Впрочем, вид побледневших военачальников, чуть ли не «руки по швам» выслушивавших его слова о том, что даже с «знаниями из будущего» они не могут предложить что-то стоящее, вернул ему подобие спокойствия. Быстро поняв, что хватил лишку, он тогда взял себя в руки. У него хватило сил, нет-нет, не принести им извинения за по настоящему хамский тон, а просто свести всё к неудачному обороту и фразе – «вспылил зря, забудьте товарищи, вы во многом правы… тяжело всё это как-то принять, зная, что наших советских людей будут в следующем году убивать фашисты…»

После «разъезда в войска» тех, кому положено, он заставил оставшихся в Москве провести ещё один разбор возможных вариантов. Чтобы услышать 31 октября те же самые слова лично от Шапошникова.

На смену раздирающему сердце железными когтями пониманию о том, в какую войну вступит страна, пришли надежды, что с помощью книг попаданца, удастся что-то радикально решить за полгода.

Которые также быстро развеялись, сменившись убеждением, что если враг будет остановлен у Смоленска, а не у Москвы, это будет отличным итогом сорок первого. Даже в линию УР-ов на старой границе, которые брались в новых расчётах Генштаба, он, вчитываясь в строки описаний сражений и битв «той войны», уже в глубине души не верил. В «тот раз» страна выдавила из себя всё, чтобы остановить врага и выиграть войну. А в «этот» не было никакого чудодейственного средства, чтобы сделать намного больше. Да, планы врага были известны с приличными и недостижимыми любыми иными, кроме сведений из будущего, подробностями… да, уже почти полгода он знал о любых мало-мальски значимых движениях на мировой арене до того, как они наступят… да, предположительно изменений особых в поведении Германии до 22 июня не будет… да, в СССР (кому положено!) знали, что лучше разворачивать массово производство такого-то пулемёта, такой-то модели танка, учесть те или иные недостатки, подправить разные проблемы в производстве, лучше подготовиться к эвакуации с тех территорий, которые при любом развитии событий попадут под временную оккупацию, и прочая и прочая, но…

Мало знать будущее. Которое уже исподволь, не без их собственных усилий, меняется и будет после 22 июня совсем иным.

Люди остались те же самые.

Они – та неполная сотня людей, знающих о будущем, тонули в множестве «мелочей», исправление любой из которых не гарантировало решительного перелома.

Только всё вместе. Только все вместе.

Вермахт должен завязнуть в обороне стрелковых дивизий, прикрытых всем, что сможет выставить страна из ПВО. Со складов выгребается всё. Даже трофеи – зенитные пулемёты из Польши, Прибалтики и с Халкин-Гола. В той истории подобное было… позже, но здесь вооружение будет отремонтировано, боеготово, в войсках и ПВО промышленных центров страны.

Насыщавшиеся по скорректированным штатам дополнительной мотопехотой и ПВО, лишившиеся примерно 20 % танков десять наиболее готовых мехкорпусов будут более управляемыми и устойчивыми в боях. Опыт «той войны», когда прорывы танков было невозможно поддержать из-за нехватки мотострелков, когда взятые танкистами цели терялись из-за нехватки пехоты в мехкорпусах, должны быть предупреждены.

Мехкорпуса готовятся крушить прорывы танковых групп вермахта, а все распоряжения, которые можно было трактовать как о «сбережении материальной части» отменены. Бойцы и командиры РККА хотя бы немного лучше освоят технику. Которая всё равно сгорит в ожесточении приграничных боёв. Вместе с сидящими за рычагами и в башнях танков… забрав с собой уничтоженных врагов. Но лучше так, а не брошенной в местах дислокации и на обочинах дорог, пройденных в «той истории» в часто малоосмысленных маршах первых недель войны…

Когда истощенные старые механизированные корпуса уйдут на переформирование и восстановление, их будет кому сменить. Кадровые танковые и механизированные бригады, не раздёрганные «в этот раз» на новые мехкорпуса, так и не успевшие в «тот раз» набрать свою первозданную и необузданную мощь, частично отдавшие свою танковую часть в стрелковые дивизии, уже тренируются и перевооружаются на новую технику, которая идёт к ним. Осваивая её и готовясь на ней. По скорректированным штатам, некоторыми элементами (в первую очередь, ПВО) чем-то похожим на первые послевоенные (из «той истории») штаты механизированных, мотострелковых и танковых дивизий.

Вопрос о бронетранспортёрах, после осознания всех преимуществ, обретаемых пехотой при пересадке на технику, укрытую противопульной броней и обязательно на дешёвой автомобильной базе, рассматривался отдельно. И был решен в пользу БТР-40. В отличие от БТР-152, базой для которого был «послевоенный» ЗиС-151 на основе «Студебеккера», для БТР-40 база уже существовала в виде опытных образцов ГАЗ-62/ГАЗ-63.

Новые «тяжёлые танковые полки прорыва», сформированные к зиме с специализированной ремонтной частью, укомплектованной квалифицированным техническим персоналом в каждом, начали вбирать в себя могучие, но увы, весьма технически ненадёжные КВ. В логике военных однозначно был видим расчёт – набор опыта эксплуатации и боевого применения к появлению будущих танков серии ИС.