Конторщица 5 (СИ) - Фонд А. (электронная книга .TXT, .FB2) 📗

Конторщица-5

ПРОЛОГ

В коммуналке, что на проспекте Механизаторов, пахло мышами, огуречно-укропным рассолом, духами «Красная Москва» и звенящей тишиной, которую лишь изредка разбавляло трамвайное дребезжание, но где-то далеко, аж на проспекте.

Сама упомянутая квартира, как в принципе весь райончик на Механизаторов, могли бы считаться довольно-таки уютными, если бы не люди. Сейчас две из четырех комнат пустовали — Валерий Горшков после развода и неудачного «вразумления» непослушной супруги прятался где-то в казематах местной психушки, а пожилая соседка Римма Марковна оказалась тем ещё тёртым калачом: быстренько сориентировалась и пристроилась в приживалках у недорезанной супруги Горшкова. Остальные же обитатели — Фёдор Петров (в миру — Петров-Водкин, тунеядец и инвалид с явно липовой справкой) и многодетный крановщик Грубякин с «любимой» тёщей Клавдией Брониславовной, в борьбе за лишние квадратные метры заветной жилплощади регулярно вели кровопролитные коммунальные войны, с попеременным успехом пытаясь выжить друг друга.

Допотопное радио в недрах кухни внезапно кашлянуло и громко пожаловалось скрипучим голосом:

— Московское время, двенадцать часов!

Затем раздался треск, пощёлкивания и голос торжественно продолжил:

— В эфире передача для трудящихся «В рабочий полдень».

После этого раздалось небольшое потрескивание и голос ведущей, явно взбодрившись, с придыханием проинформировал:

— Наша слушательница, Раиса Ивановна Бобрик, швея-мотористка из поселка Хряпино, просит, чтобы мы поставили для неё песню «Бубенцы звенят, играют» в исполнении Леонида Утёсова.

Заиграла песня о бубенцах и суровой судьбе бедной невесты.

— Мама! Сделайте потише! Я же Лёшку укладываю! — возмущённо крикнула из комнаты Зинка, супруга Грубякина.

В доказательство раздался детский рёв. Музыка моментально стихла.

Когда Элеонора Рудольфовна, мать Валеры Горшкова, вошла на кухню, Клавдия Брониславовна, в старом халате и в бигуди, как раз помешивала что-то в кастрюльке, судя по запаху — манную кашу, и тихо ворчала себе под нос.

— Здравствуйте, соседушка, — слащаво расплылась в улыбке Элеонора Рудольфовна, — а что это вы концерт по заявкам сегодня не слушаете? Радио опять сломалось?

Клавдия Брониславовна зло вспыхнула и принялась ещё активнее перемешивать кашу.

— Да, какое там радио! — расстроенно проворчала она, — Зинаида Алёшеньку спать сейчас укладывает, вот и стараюсь не шуметь. Как же это всё надоело, если б вы только знали! Невозможно в такой тесноте жить — ни радио не послушать, ни телевизор посмотреть! Сил моих больше нету!

— Да, кошмар, — с готовностью поддакнула Элеонора Рудольфовна, набирая воду в чайник, — с возрастом всё больше хочется тишины и спокойствия.

— И главное, зятю всё никак квартиру не дают!

— А вы в профком писали? — подкинула дровишек Элеонора Рудольфовна.

— Да что там писать! — аж вскинулась Клавдия Брониславовна, и, понизив голос до шепота, чтобы Зинка не услышала, тревожно продолжила, — он же, гад такой, хоть и ударник на производстве, но в Партию наотрез вступать отказался. Представляете? Но это то ладно, но он же прилюдно заявил на партсобрании, дебил такой! Критиковать начал, скотина! Вот теперь с квартирой и маринуют. А я говорила Зинке, не выходи за него! Так кто ж меня послушается⁈

От злости Клавдия Брониславовна так резко сдёрнула кастрюльку с конфорки, что чуть не расплескала всю кашу.

— «Кто ж меня, мамо, с четырьмя детьми замуж возьмёт?» — перекривила она Зинку гнусным голосом и, торопливо оглянувшись на дверь, не услышала ли Зинка, продолжила жаловаться, — лучше бы без этого своего замужа сидела. Давно бы уже квартиру, как матери-одиночке, дали бы.

— Ну да, как раз вон в новом микрорайоне дома строятся, с улучшенной планировкой, — поддакнула Элеонора Рудольфовна, с удовольствием ковыряя больное место соседки, — трёхкомнатную сразу дали бы вам. Ой, не выключайте газ, я чайник поставлю.

Клавдия Брониславовна только яростно засопела и принялась мыть посуду.

— Там же и парк рядышком, и до поликлиники всего две остановки, — продолжила сыпать соль на рану Элеонора Рудольфовна, откручивая газ побольше, — я вот одна живу в двухкомнатной квартире. Какая красота, скажу я вам! Что хочу — то и делаю. И никто мне не указ!

— Если бы этого алкаша Петрова выжить, — мечтательно протянула Клавдия Брониславовна, — можно было бы расширить жилплощадь. Да и комната Миркиной вон пустая стоит, никак не подобраться!

— Ну ничего, вот скоро мой Валерочка вернется и наведёт тут порядок… — торжественно сообщила Элеонора Рудольфовна, с заговорщицким видом.

— А как же…? — округлила глаза Клавдия Брониславовна и осеклась на полуслове.

— Что как же?

— Ну, Лидия как же?

— Аааа… тварь эта! — зло фыркнула Элеонора Рудольфовна, пыл которой сразу поутих.

Теперь уже Клавдия Брониславовна с удовольствием прошлась по нервам соседки:

— Она же его сразу посадит.

— Да нет, не посадит, — покачала головой Элеонора Рудольфовна, засыпала в заварник чаю и залила кипятком, — забрала она заявление, мне Семён сразу позвонил. Так что Валерочка выйдет и наведёт здесь порядок!

— А когда выйдет? — напряглась Клавдия Брониславовна, которую новость о возвращении соседа совсем не обрадовала.

— Да на следующей неделе должен. Там комиссия по вторникам заседает. Значит, или во вторник, или в среду. — Элеонора Рудольфовна достала из буфета пузатую чашку и небольшую фаянсовую сахарницу.

— А почему это она вдруг заявление забрала? — продолжила любопытствовать Клавдия Брониславовна.

— Точно не могу сказать, но Семён что-то такое говорил, что ей для характеристики это не надо.

— А куда характеристика?

— Говорят, на повышение опять идёт, мразота такая, но куда точно — не знаю, — голос у Элеоноры Рудольфовны от обиды дрогнул и сахар просыпался мимо чашки. — И вот где справедливость⁈ Была чушка чушкой! Замухрышка зачуханная, тупица никому не нужная! Я её из болота колхозного вытащила, в люди вывела! А она, тварь неблагодарная, сколько зла нашей семье принесла!

— Да уж, — согласилась Клавдия Брониславовна, вытирая помытую кастрюльку вафельным полотенцем, — смотреть на неё тошно.

— А вы давно её видели?

— Да нет, приезжала тут пару дней назад. И знаете, соседушка, костюм на ней импортный, венгерский. Я такие в «Военторге» видела, но там всего пару штук выбросили и то, маленькие размеры. Не иначе блат у нее там есть.

— Не удивлюсь, как она его получила! — фыркнула Элеонора Рудольфовна.

— А на Свете курточка тоже импортная, розовая. У нас ни у кого из детей таких курточек нету. И где она только берет всё это⁈

— Светлана — моя внучка! А она отобрала, тварь такая, воспользовалась обстоятельствами, что Олечка ответить ей не могла, жизненные трудности у неё были… А я болела тогда, тоже помочь ничем не смогла. Вот так мы и потеряли Светлану.

— Кошмар какой, — равнодушно поддакнула Клавдия Брониславовна, для поддержания разговора.

— Но ничего, недолго ей осталось за мою внучку деньги от государства тянуть. Вот вернется Олечка и мразь эта за всё ей ответит!

— Да вы что⁈ А когда вернется? — от любопытства Клавдия Брониславовна даже перетирать тарелки бросила.

— В октябре. Через месяц, — похвасталась Элеонора Рудольфовна.

— А что же так? Не понравилось ей в Чехословакии? — не удержалась от тонкого ехидства Клавдия Брониславовна.

— Да просто климат не подошел, — выкрутилась Элеонора Рудольфовна и, чтобы сбить соседку с неприятной темы, добавила, — она же лучшая актриса в нашем городе, очень талантливая, её здесь с руками-ногами в театр возьмут.

— А Света?

— Конечно, и Светлану она обязательно заберёт, — безапелляционным тоном продолжила развивать наболевшую тему Элеонора Рудольфовна.

— И где они жить будут? — съехидничала Клавдия Брониславовна. — У вас?