Поддельный шотландец 3 (СИ) - Мин Макс (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗

Мин Макс

Поддельный шотландец 3

I.

Корабль стоял на рейде довольно далеко за Лейтским молом, так что попасть на него можно было только при помощи лодки. Это было сделать нетрудно: стоял тихий холодный и облачный день с лёгким туманом, носившимся над водой. Когда я приблизился к судну, то корпус его, окутанный туманными клубами, был совершенно невидим, в то время как высокие мачты ярко вырисовывались в солнечном свете, похожем на мерцание огня. Корабль оказался просторным, удобным торговым судном с немного тупым носом, до отказа нагруженным солью, солёной лососиной и тонкими нитяными чулками для голландцев. Когда я поднялся на борт, меня приветствовал капитан, некий Сэнг, из Лесмаго кажется, очень сердечный, добродушный моряк, сейчас занятый последними хлопотами перед отплытием. Никто из прочих пассажиров ещё не появлялся, так что мне оставалось только прогуливаться по палубе, любуясь видом и ломая себе голову, что за прощальный сюрприз мне обещала мисс Грант.

Эдинбург и Петланд-Гиллс сверкали надо мною в какой-то светлой дымке, по которой пробегали временами тени облаков. От Лейта остались видны только верхушки труб, а на поверхности воды, где лежал туман, вообще ничего не было видно. Мне вдруг послышался плеск вёсел, а вскоре, точно из плотного дыма костра, появилась лодка. На корме неподвижно сидел закутанный в теплую одежду человек, а рядом с ним высокая красивая девушка, при виде которой у меня чуть не остановилось сердце. Я едва успел прийти в себя, как она ступила на палубу, и я встретил её с улыбкой и поклоном, который теперь у меня получился гораздо изящнее, чем несколько месяцев назад, когда мы впервые увиделись с нею. Не было сомнения, что оба мы значительно изменились: она, казалось, выросла, как молодое, красивое деревцо. В ней появилась какая-то милая застенчивость, которая очень шла к ней, точно она смотрела теперь на себя со стороны, и стала гораздо более женственной. Было ясно, что нас обоих коснулась одна и та же волшебная палочка. И если мисс Грант только одного из нас сумела сделать ещё красивее, зато она обоих сделала гораздо изящнее.

Мы оба одновременно вскрикнули: каждый из нас подумал, что другой приехал, чтобы попрощаться. И вдруг мы поняли, что едем вместе.

--  О, зачем Джанни не сказала мне этого! -- воскликнула она и тут же вспомнила о письме, которое ей было дано с условием вскрыть его только будучи на корабле.

Письмо это, адресованное мне, было следующего содержания:

Дорогой Дэви, как вы находите мой прощальный сюрприз? Как вам нравится ваша спутница? Поцеловали вы её, или только зря попросили разрешения? Я хотела уже остановиться здесь, но тогда смысл моего вопроса остался бы непонятным. Что касается лично меня, то ответ мне известен. Итак, примите хороший совет; не будьте слишком застенчивы и ради бога не пробуйте быть слишком смелым -- вам это не идёт. Остаюсь вашим любящим другом и наставницей

Джанет Грант.

Я написал несколько слов на листке, вырванном из моей записной книжки. Вместе с запиской от Катрионы я вложил моё ответное письмо в конверт и, запечатав его моей новой печатью с гербом Бэлфуров, отправил со слугой Престонгрэнджа, который всё ещё ждал меня в лодке.

Затем мы с Катрионой снова стали глядеть друг на друга, а через минуту по обоюдному порыву снова пожали друг другу руки.

--  Катриона! -- сказал я.

Казалось, что этим единственным словом начиналось и кончалось моё хвалённое красноречие.

--  Ты рад меня снова видеть?  -- спросила она.

--  Мне кажется, что это слишком обычные слова,  -- сказал я. -- Мы слишком близкие друзья, чтобы говорить о таких пустяках.

--  Ну, не лучшая ли мисс Джанет девушка в мире? -- воскликнула Катриона. -- Я никогда не видела такой правдивой и красивой девушки!

--  А ведь при всём этом ей такое же дело до Эпина, как до капустной кочерыжки, -- заметил я насмешливо.

--  О, она это только так говорит! -- воскликнула Катриона. -- А между тем из-за этого имени и благородной крови она приняла меня под своё покровительство и была так добра ко мне.

--  Нет, я скажу вам, почему она это сделала, -- сказал я. -- Разные бывают лица на этом свете. Вот, например, у мисс Джанет такое лицо, на которое нельзя смотреть без восхищения и сразу становится ясно, что она чудесная, смелая, весёлая девушка. А вот ваше лицо совершенно не похоже на её лицо. Я до сего дня не понимал, насколько оно не похоже! Вы не можете видеть себя и потому и не можете понять это. Но она из любви к вашей красоте приняла вас под своё покровительство и была добра к вам. И всякий человек на её месте сделал бы то же самое.

--  Всякий?  -- переспросила она.

--  Всякая живая душа! -- отвечал я.

--  Оттого-то, верно, и солдаты в замке арестовали меня! -- воскликнула она, смеясь.

--  Вижу мисс Грант научила вас ловить людей на слове,  -- заметил я.

--  Она научила меня гораздо большему. Она сообщила мне очень многое о мистере Дэвиде, все плохое, а затем немного и не совсем плохого,  -- говорила она улыбаясь. -- Она рассказала мне всё о мистере Дэвиде, только не то, что он поедет на том же корабле, что и я. А куда же вы едете?

Я ответил ей.

--  Значит, мы, -- сказала она, -- проведем несколько дней вместе, а затем, вероятно, распростимся навсегда! Я еду в местечко под названием Гелвоэт, где должна встретиться с отцом, а оттуда -- во Францию, чтобы разделить изгнание с нашим вождём.

Я ответил ей только многозначительным "о!", так как имя Джеймса Мора с недавних пор имело способность лишать меня дара слова.

Она сейчас же заметила это и отчасти угадала мои мысли.

--  Я прежде всего должна сказать вам одно, мистер Дэвид, -- сказала она, -- мне кажется, что поведение двоих моих родственников относительно вас было не совсем безупречно. Один из них -- Джеймс Мор, мой отец, другой -- лорд Престонгрэндж. Престонгрэндж, вероятно, сам говорил в своё оправдание или же за него говорила его дочь. Но за моего отца, Джеймса Мора, я должна сказать следующее: он был закован в кандалы и сидел в тюрьме. Он простой, честный солдат и прямодушный Хайлэндский джентльмен. Он не мог догадаться, каковы были их намерения. Если бы он только знал, что будет нанесён вред такому молодому джентльмену, как вы, он скорее бы умер... И, помня вашу всегдашнюю приязнь ко мне, прошу вас простить моему отцу и семейству эту ошибку.

--  Катриона, -- отвечал я, -- я и знать не хочу, в чем она состояла. Я знаю только то, что вы пошли к Престонгрэиджу и на коленях молили спасти мне жизнь. О, я отлично знаю, что вы пошли к нему ради вашего отца, но, будучи там, вы и за меня также просили. Об этом я даже не могу говорить. Я никогда не забуду ни вашей доброты, когда вы назвали себя моей маленькой подружкой, ни того, что вы молили спасти мне жизнь. Не будем никогда более ничего говорить об обидах и о прощении.

Мы некоторое время стояли молча. Катриона смотрела на палубу, а я -- на неё. Прежде чем мы вновь заговорили, успел подняться северо-западный ветер, и матросы стали развертывать паруса и поднимать якорь.

Кроме нас двоих, на корабле было ещё шестеро пассажиров, так что все каюты были переполнены. Трое были солидные купцы из Лейта, Киркальди и Денди, направлявшиеся вместе в Северную Германию, один -- голландец, возвращающийся домой, остальные -- достойные купеческие жёны, попечениям одной из которых была поручена Катриона. К счастью, миссис Джебби, так её звали, очень страдала морской болезнью и день и ночь вынуждена была лежать в постели. Кроме того, мы были единственными молодыми существами на борту "Розы", если не считать бледнолицего мальчика, который исполнял мою прежнюю обязанность -- прислуживал у офицерского стола. Случилось так, что мы с Катрионой были совершенно предоставлены самим себе. Мы сидели рядом за столом, где я с необыкновенным удовольствием ухаживал за ней. На палубе я расстилал моё пальто, чтобы ей было мягко сидеть. Так как погода для этого времени года была необычайно хороша -- с ясными морозными днями и ночами и постоянным лёгким ветром -- и за весь переезд через Северное море едва ли пару раз пришлось переменить парус, то мы сидели на палубе, прогуливаясь только для того, чтобы согреться, с восхода солнца и до восьми-девяти часов вечера, когда на небе загорались ясные звезды. Купцы и капитан Сэнг иногда улыбались, глядя на нас, обращались к нам с двумя-тремя весёлыми словами и снова оставляли нас одних; большую часть времени они были заняты сельдями, ситцами и полотном или рассуждениями о медленности переезда, предоставив нам заниматься своими делами, которые были совсем для них не важны.