Олимпийские, первые, жаркие! (СИ) - Алексеев Александр (электронные книги бесплатно txt, fb2) 📗
— А это, наш друг Вова, так класс "А" обзывает, — показывая себе на ухо, укоризненно говорю я Салькову, — А Репин пусть в дубле поварится. Если нагрузки выдержит и пройдёт там в основу, то может и получится из него хороший игрок.
— А вот и Лёша Мамыкин из дубля "ВВС" подошёл, — информирует нас Сальков.
Смотрю на этого юного великана и вспоминаю отличного форварда ЦСКА и сборной СССР.
Присвоено звание "Меморист второй категории". Производительность копания в памяти увеличена на десять процентов.
В коммуналке у соседа-писателя Гриши Фридмана — день рождения. Собрались всей квартирой на кухне. Поздравили, посидели. Писатель похвалился, что скоро в "Крестьянке" его ещё один рассказ напечатают. И за это выпили. Разомлевший Фридман начал рассказывать, что напишет роман про первый год войны, про предвоенную чистку в РККА, когда армия лишилась большей части генеральского состава...
— Э, — говорю соседу-стахановцу, кивая на именинника, — Этому больше не наливать. А ты, Гриша, закуси и иди спать.
Как бы не сболтнул чего лишнего. Потом по отделам затаскают...
Но, Гриша осознал скользкость повествования и заворачивает нам, как целый год жил в коммуналке на Красной Пресне:
— Высокие потолки — не допрыгнешь. Коридоры длинные и пустые. Никаких тебе корыт, тазов и велосипедов на стенах...
Стахановец нервно улыбается и говорит, переводя разговор с захламления коридора:
— А мне премию выписали за рацпредложение. Целую тыщу. Завтра получу. Юрок, а продай мне заморский телевизор, а? Больше тыщи? Не вопрос! Ты же по заграницам мотаешься — ещё себе купишь. А то у нас было два талона на цех — не досталось. Продай, а?
Тёща начала что-то выть насчёт денег и, что детям уроки нужно делать, но передовик треснул кулаком по столу:
— Не баре — на кухне попишут. А я вам зарплату до копейки приношу. А колым и премии могу хоть пропить, хоть истратить. Имею право! Жена, уйми свою мамашу или я за себя не ручаюсь!
ДэРэ Гриши закончился без семейного мордобития. Я, без особого раздумия, согласился на продажу — уже задолбали телепосиделки в моей комнате. А ведь не попрёшь против коллектива — не поймут...
В комнате у посапывающего соседа не убирали, вероятно, несколько пятилеток. Освободил от бумаг место за столом и читаю прессу, выписывая кое-что себе в блокнот:
8 сентября 1951 года в Сан-Франциско(США) основные страны антигитлеровской коалиции заключили договор с Японией о прекращении войны и о выплате репараций. За скобки был вынесен вопрос о принадлежности Тайваня КНР и о суверенитете СССР над Южным Сахалином и Курильскими островами. Несмотря на протесты советской делегации, США отказались продекларировать сроки вывода своих оккупационных сил из Японии.
В Египте обостряется обстановка вокруг Суэцкого канала. Зафиксированы столкновения английских военных с египетскими демонстрантами. Имеются убитые и раненные.
Американские наёмники, вместе с контрреволюционными офицерами гватемальской армии, совершили государственный переворот. Правительственные силы президента Хакобо Арбенса после бомбардировок столицы сложили оружие.
Демократы и дальше будут через бомбардировки решать вопросы смены власти в других странах.
12 сентября 1951 года. Москва.
Дневной тренировки не будет. Гуляем до ночного поезда в Горький. Наконец-то произошло ЧУДО! Я сделал финт ушами и телевизор у меня выкупил горластый многодетный сосед, получивший сегодня зарплату и премию за рацпредложение. Мне удалось избавиться от телеаппарата, а то каждый вечер соседи приходили смотреть программу. Причём не только по коммуналке, а по этажу и даже по подъезду. Вот и сейчас, "гости дорогие" натащили из своих комнат скамеек и стульев. Стахановец в кресле, на козырном месте, как на трибуне. Народ сидит комментирует, а картинку за три метра в "дальних рядах" видно уже не очень. Одно спасает, что у телека звук неплохой и комментаторы, как попугаи, зачастую повторяют фразы за Любочкой Беловой и Виктором Балашёвым.
Поужинал картошкой из кастрюли, обмотанной драным, но иногда полезным, покрывалом. Варёные кругляши с маслом, зеленью и хрустящими шкварками — чудо, как хороши. Вот умеет же Колобок готовить. Послушал в наконец-то пустой комнате "вражеские голоса": в Европе газеты подняли вой, что огромный СССР напал на маленькую беззащитную Турцию. Когда войны с СССР не у кого нет — либеральный Запад может с упоением следить за работой комиссии по редким видам животных и дискутировать об уровне диоксида углерода в земной атмосфере. Но, случись конфликт, как вся мощь пропаганды Запада обрушивается на своих и чужих. И действует так же результативно, как и советская...
Задремал перед поездкой на вокзал, предварительно заведя будильник. Приснилась какая-то корейская коммуналка. Квартира порой бывает такой — никуда от соседей не спрячешься https://youtu.be/uhIfaYbMIgI?t=1
Выходим с Колобком с чемоданами. Где-то в темноте местная шпана поёт приблатнённую песенку: "Отец мой фон-барон дерет свою красотку, а я, как сукин сын, свою родную тетку".
Такие вот дворовые песни. Ни тебе про партию, ни про комсомол...
Глава 5
"Здесь мои корни, здесь осталась моя душа. Я считаю, что у меня две родины: Нижний Новгород(Горький) — моя молодость и Москва — моя зрелость".
Людмила Хитяева, актриса.
13 сентября 1951 года. Горький.
Татьяна Зайцева, наш новый врач, проверяет мои пульс и давление после тренировки. Записывает данные в тетрадь, и, убедившись, что я последним ушёл с поля(не считая трудоголика Яшина и бьющего ему по воротам Эпштейна), говорит, типа по секрету:
— Я тут с одним познакомилась, чуть с тоски не померла! Не знаю, что мне делать: демонстративно уйти (откидывает ладонь назад) или демонстративно остаться(вперёд). Серёге то Амосову ещё неделю без физических нагрузок...
— А ты сама, давай... — начинаю прыгать на стуле и кручу рукой над головой, как в кавалерийской атаке.
— Не. Он не любит сачковать, а вертит даму во всех проекциях до полного экстаза... Трудяга! Пусть окончательно поправится... — лыбится Таня, прищурив глаза от вспоминаемого удовольствия.
Тут Колобок подваливает с букетом гладиолусов. Мнётся, не знает, как начать. Я подсказываю:
— Что, кореш, жениться надумал?
— Я? — глаза Васечки округляются, — Не... Я просто... Тань, пойдёшь вечером на танцы.
— Ну так игра завтра. Тренер вас отпустит? — интересуется улыбающаяся Зайцева.
— Он телеграмму из Москвы получил. На турнир в Вену в начале октября ему разрешили состав формировать самостоятельно, без утверждения каждой кандидатуры в Спорткомитете.
Васечка докладывая, вручает букет с поклоном, а Зайцева делает книксен, оттягивая полу белого халата. Приглашатель продолжает:
— Вот тренер на радостях и разрешил. Но, без спиртного и в десять вечера — отбой.
— А танцы во сколько? В семь? Ну, ладно, схожу. Кто ещё будет? Все наши, кроме Амосова? — переспрашивает Колобка воспрянувшая духом врачиха.
— В пять тридцать после дневной тренировки собираемся у Лёшиного автобуса.
Танцплощадка. Место сбора городской молодёжи по вечерам. Дружинники проверяют "на запах" перед запусканием к эстраде. Заходят целыми группами и встают недалеко от сцены. Мне припомнилось объявление у кассы танцплощадки из семидесятых...
Здесь люди танцуют, знакомятся, влюбляются, страдают, ревнуют. От эйфории совместного танца с предметом страсти — кружится голова. Танцы, как правило, именно "совместные", а не отстранённые парные кривляния семидесятых-восьмидесятых. Сейчас и "быстрый", и "медленный" танец подразумевает, как правило, двух партнёров.
