Небеса ликуют - Валентинов Андрей (е книги TXT) 📗
Кажется, оценили. Во всяком случае, хлопали, как мне почудилось, не только из вежливости. Я поглядел на Коломбину – девушка не улыбалась, губы сжались, глаза смотрели холодно и неулыбчиво, словно Коломбина готовилась мне подыграть. Я вдруг представил ее в роли Коси-Койлор, невесты того, кто мстил надменным инкам. А что? Жаль, мне этого не увидеть. В Италии не ставят «Апу Ольянтай».
Следующий тост – за погибель города Куско, предложенный неутомимой Клименой, я пропустил, даже не став смачивать губы в бокале. Я вдруг понял, что зашел слишком далеко. Я начал вспоминать…
Нельзя!
Никак нельзя! Илочечонк для того и покинул стаю, покинул Прохладный Лес…
– Синьор Неулыбчивый!
Я обернулся. Коломбина обвела взглядом окончательно разошедшуюся компанию, неуверенно поджала губы.
– Если хотите… мы можем погулять. К тому же я должна отдать вам деньги…
От бочонка осталась едва ли треть, на гитаре оборвали струну, Кардинал уже успел рухнуть с лавки. Погулять? Почему бы и нет?
– Им уже не до вас, – усмехнулась она. – После третьего кубка… Мужчины, что с них взять?
Спорить я не стал, хотя за столом присутствовали и женщины: уже замеченная мною Климена, старуха в съехавшем на ухо парике, худая девушка с крашенными в рыжий цвет волосами и, конечно, сама синьорина капокомико. Но крашеная (как я понял, Серветта) была слишком занята Испанцем, а Дуэнья (кем же еще быть старухе?) осушала уже не третий кубок, а как минимум пятый. Климена, явно отчаявшись привлечь мое внимание, повисла на шее у худого как жердь парня, если не ошибаюсь, Пульчинелло. Одна Коломбина держалась молодцом. Интересно, она в самом деле трезвенница или только ради подобного случая?
Ну что ж, пока честная компания веселыми ногами скакаша и плясаша…
– Погуляем, – согласился я. – Кажется, сегодня не так и холодно.
6
– Меня зовут Адам, – сообщил я, глубоко вдыхая влажный сырой воздух. Тибр был совсем рядом, но темнота, затопившая набережную, не позволяла увидеть желтую рябь на его неспокойной воде.
– А меня – Франческа. – Девушка зябко передернула плечами, поправила скрывавшую волосы накидку. – Имя как у герцогини, хотя и отец, и мама – актеры, а дядя держит винную лавку в Вероне, если до сих пор жив, конечно. От отца я и унаследовала труппу… А вас, очевидно, следует называть отец Адам?
Ну вот, стоило zukerkompf на голову напяливать!
– Давно догадались?
Она пожала плечами – легко, словно отгоняя прочь непрошеную зимнюю муху.
– Вы перекрестились на распятие, что висело у входа…
– Как священник? – понял я, запоздало ругая себя за неосторожность. Сейчас это неопасно, но как-нибудь такая небрежность может обойтись очень дорого.
– Да, как священник. Потом все накинулись на вино, а вы вначале прочитали молитву, а потом осенили крестом нашу недостойную компанию.
– Привычка, синьорина Франческа, – усмехнулся я. – Елей не отскоблишь.
Она остановилась, удивленно повернула голову.
– Странно, отец Адам! Вы впервые смеетесь. И над чем? Кстати, не стоит называть меня столь торжественно. Простой актрисе вполне хватит имени.
Слова о «простой актрисе» прозвучали явным вызовом.
– Согласен, если не будете именовать меня «отцом». Я служил мессу всего два раза в жизни, причем первый раз, как и водится, после рукоположения.
Сегодняшняя служба не в счет. Меня там, можно сказать, не было.
– По-моему, вы настоящий священник. Тогда на площади… Только священник не смеется, когда шутят над духовными особами. Это у вас в крови. Когда вы нас выручили, я подумала было, что ошиблась…
Девушка вновь отвернулась и стала глядеть в темноту, на невидимую во мгле реку. Я уже успел пожалеть, что согласился на эту прогулку. Актриса и поп. Чем не сюжет для комедии? Лучше было прогуляться одному по ночному городу и еще раз, не спеша, никуда не торопясь, обдумать то, что предстоит. Тем более подумать было над чем. Хотя бы над странным докладом. Вот это место: «а в Киеве ждал их казак бывалый, некий мещанин киевский…» Так кто же он все-таки?
– Ваши деньги, синьор Адам. Спасибо.
Франческа протянула руку с кошельком, не глядя, словно кидая медяк нищему. Или отдавая долг ростовщику.
– Не возьму, – усмехнулся я. – Внесите в кассу вашего театра и считайте, что я в доле. Потом поделимся барышами. Для начала советовал бы обновить костюмы и в следующий раз снять приличное помещение для выступления.
Девушка вновь пожала плечами.
– Знаете, я в театре с первого дня жизни, так что не очень нуждаюсь в советах. Настаивать не буду, но в любой момент наша труппа готова с вами расплатиться. Могу выписать вексель под двенадцать процентов годовых.
– Обиделись, – понял я. – Но за что?
Она резко обернулась, и даже в темноте было заметно, как сверкнули ее глаза.
– За вашу ложь, синьор Адам. Мы пригласили вас, чтобы сказать спасибо, и вовсе не напрашивались на откровенность. А вы… Может, вы действительно пару раз играли на сцене, но вы священник, а не этот… гидравликус! Если не хотели говорить правду, можно было просто промолчать!
Ах, вот оно что! Я вздохнул, чувствуя себя без вины виноватым. Грешен, конечно, но не этим.
– Основание плотины, синьорина Фиалка, называется флютбет. Расстояние между уровнем воды и гребнем – бьеф. Бьеф бывает верхний и нижний, причем верхний меряется выше по течению, то есть от уровня зеркала, а нижний – наоборот. И вообще, плотины бывают трех видов: водосливная, глухая и водосбросная…
…Почудилось, что я вновь на экзамене в коллегиуме. Учили нас неплохо, и не только премудростям Отцов Церкви. Потом это очень пригодилось.
Франческа помолчала, а затем качнула головой.
– Виновата! И оправданий мне нет, синьор Адам, поскольку утверждение, что все мужчины лжецы, а попы вместе с монахами – лжецы трижды, таковым не является. Кстати, а здесь тоже можно построить плотину?
Она кивнула в сторону Тибра. На миг мне показалась, что ее темные глаза светятся лукавством. Кажется, меня проверяли.
– Вы имеете в виду наводнения? – поинтересовался я. – Вы правы, Тибр – река не из спокойных, но плотина…
Я шагнул вперед, к самому краю, где под ногами глухо шумела вода, казавшаяся теперь не рыжей, а черной.
– Плотину, о любознательная Фиалка, строить опасно. Раз в сто лет паводок бывает в несколько раз выше нормы, и тогда Вечный город повторит печальную судьбу Атлантиды, о которой писал в свое время Платон. А посему требуется, во-первых, построить бычок выше по течению и обводной канал вокруг города, дабы направлять туда паводковую воду. Дорого, зато надежно. И, конечно, укрепить берега, поелику в последний раз их укрепляли в начале прошлого века, причем не особо тщательно…
Внезапно я почувствовал, как ее пальцы прикоснулись к моей руке.
– Еще раз извините. Будем считать…
– Уже считаю, – охотно согласился я. – Расскажите-ка лучше о вашей труппе.
– Ну вот еще! – Судя по ее голосу, девушка явно повеселела. – В нашей труппе ничего особенного нет, и слава богу. А вот вы, кажется, играли что-то необычное. Как звали того сокрушителя столиц? Ольянтай?
– Ольянтай, – кивнул я. – Но его я играл мало. Моя роль – это Илочечонк.
Она даже остановилась.
– Это… Это вроде гидравликуса?
Я невольно рассмеялся и тут только сообразил, что девушка так и не отняла руку. Наверно, ночь была слишком холодной.
– Илочечонк – это маленький мальчик, который попал в стаю ягуаров. На языке гуарани его имя означает Младший Брат. Илочечонк вырос, считая, что он ягуар, но вот однажды ему пришлось вернуться к людям…
Внезапно мне расхотелось рассказывать о своей любимой роли. Илочечонк вернулся к людям. Он не хотел возвращаться.
– Наверно, ему было трудно?
– Конечно, – вздохнул я. – И он очень тосковал по стае. Тосковал – и мечтал вернуться в Прохладный Лес. Но туда ему не было дороги…
