На афганской границе (СИ) - Март Артём (первая книга TXT, FB2) 📗
— Да только замену вам никто искать не будет. Времени на это нет. Раз вы сказали нам, что отправка утром, то сроки у вас нехило поджимают.
— Ты чего, забыл, с кем разговариваешь⁈ — Снова взорвался старлей, — забыл, где находишься⁈ Да я тебя, за уклонение от службы в тюрягу засажу так, что ты баланду до ишачий пасхи хлебать будешь! Прям щас вызову дежурного, что б тебя на губу отправили!
Лейтенант орал, а я, все это время, спокойно смотрел ему в глаза. У Машко снова покраснел, на лбу и шее набухли вены. Глаза покраснели от капилляров.
— Ну, чего молчишь⁈ — Зло крикнул он, окончив свою тираду.
— А чего мне сказать? — Пожал я плечами. — Мы оба знаем, кто получит по шапке, если команду не отправят всрок.
— Пошел вон! — Рыкнул он.
— Есть, пойти вон, — я пожал плечами и встал. Направился на выход.
— Нет, стой. — Отдышавшись, позвал меня старлей.
Я обернулся.
На Машко не было лица. Мгновение назад красный как рак, старлей побледнел. Устало откинулся на кресло и потянулся под стол. Достав сигареты, закурил.
Я прекрасно понимал, что Машко ничего мне не сделает. О том, что команду он проверяет в впопыхах и сильно торопится, знали мы оба.
Я вот, знал причину этого из Сашкиного письма, которое прислал он мне в учебку, еще в прошлой жизни. Сашка рассказал, что перед отправкой всю ночь их таскали к старлею-покупателю. Что офицер торопливо проводил с призывниками личные беседы.
У старлея было три дня с момента вверения ему команды, чтобы утвердить личный состав. Да только Сашка поведал о слухах, что ходили про старлея. Будто он направился в командировку в Краснодар не зря. Уверив начальство в том, что поспеет в срок, старлей приехал в город и двое суток сидел у молодой жены, упрямо отказывавшейся отбыть с Машко в таджикскую глушь.
Не ожидал старлей, что ему придется менять кого-то из призывников. Потому, наехав на меня, Машко оказался в тупике.
— Значит, ты — Александр Селихов, младший брат Павла Селихова? — Спросил он серьезно.
— Так точно, товарищ старший лейтенант.
Машко вздохнул, струсил на пол сигаретный пепел. Он внимательно посмотрел мне в глаза. Я взгляда не отвел.
— Ладно. Брату скажи, чтобы лишнего не болтал, если че.
— О чем это вы? — Изобразил я удивление.
— Да так, ни о чем, — угрюмо ответил старлей. — Иди. Отправление завтра в шесть утра. Поедешь служить на Советскую границу.
— Паша… Паш, проснись…
Сашкин тихий шёпот вырвал меня из беспокойного сна. Я продрал глаза. Увидел усталое и сонное лицо брата.
— Нас уже отправляют, — хрипловато сказал он.
Я быстро встал с кровати, силой воли изгнав остатки сонливости из тяжелой головы.
— Ну вот мы с тобой и расстаемся, — Сашка натянул свитер, уселся на мою кровать, чтобы надеть ботинки. — Подумать только, всю жизнь мы с тобой бок о бок, и тут на тебе.
— Ничего, Саш, привыкнешь. Будем с тобой связь поддерживать. Письма друг другу писать.
Сашка встал. Во взгляде его я увидел горечь. Горечь оттого, что надо ему расставаться с человеком, с которым с пеленок он плыл по жизни в одной лодке.
— Чего вылупился? — Улыбнулся я, — сюда иди, дубина ты стоеросовая.
С этими словами я встал и крепко обнял брата. Обнял так, как хотел обнять с того самого момента, как вновь увидел Сашку живым. Он ответил мне тем же: до хруста стиснул мне спину. Мы расцепились.
— Не понимаю я, как ты все помнишь наперед, — признался Сашка, — но все, что ты говорил, все сбылось. Это выходит, нам с тобой и правда Афган?
— Правда, Саша.
Брат поджал губы и неуверенно отвел взгляд. Горечь разлуки теперь отразилась еще и на его молодом светлом лице.
— Ничего страшного, Саня, мы ж с тобой Селиховы. Мы везде сдюжим, — сказал я с улыбкой и положил руку брату на плечо.
— Ты, главное, вернись живым, Пашка. С целыми ногами и руками. Вот это щас для меня главное.
— Вернусь. Не переживай. И ты вернешься, уж я-то знаю.
Сашка робко улыбнулся.
— Где наша не пропадала? — Я рассмеялся сдержанно, — уж если мы Семку Мухина и пятерых его ребят уделали, тогда, в восьмом классе, помнишь?
— Помню, — улыбка Сашки стала ярче. — Вдвоем на пятерых.
— Ну. Тогда что нам Афган?
— По плечу.
— По плечу, — согласился я.
— Э, братья-акробатья, — подошел ефрейтор, тормошивший до этого других отбывающих, — кончайте прощаться. Машина ждет.
— Ща, бегу, — буркнул Сашка.
Ефрейтор глянул на Сашку недоверчево, и добавил:
— Шустрее.
А потом потопал между нарами, подгонять остальных, кто собирался.
— Ладно, побегу, — Сашка накинул куртку, хотел было уже отправиться к каптерке, но замер.
— Паш?
— М-м-м-м?
— А правильно ли это?
— Что?
— Что мы с тобой на этот хитрый фортель пошли.
— Ты ж всегда хотел в ВДВ, — улыбнулся я.
Он покивал.
— Спасибо, — сглотнул Сашка тяжелый ком. — но разве тебе самому не хочется…
— Не хочется. Иди.
Сашка поджал губы, кивнул. Побежал в открытую каптерку за своей сумкой. Я наблюдал, как прапор построил всю команду в коридоре, за дверью казарм. Потом их повели на плац.
Я медленно, чтобы не разбудить остальных, пробрался к маленьким окнам, что глядели во двор сборного пункта. На плацу ребят уже ждал автобус З8АС. Свет фонарей, смотревших на машину со здания казарм, освещал ее мокрый от дождя зеленый кузов.
У машины их уже ждал майор Сапрыкин со своим лейтенантиком. Команду построили, несколько раз пересчитали, и призывники стали грузиться в автобус. Спустя полминуты, его двигатель рыкнул, и З8АС покатился по плацу, миновал ворота и исчез в темноте краснодарских улиц. Я наблюдал, как часовые закрыли за ним массивные створки ворот.
— Ну все, Сашка, — прошептал я тихо, — я сделал все, что мог. Теперь уж и ты меня не подведи. Выживи.
В автобусе шумело. Старлей Машко ругался на призывников, подгонял оставшихся ребят занять свои места в автобусе.
Я вошел и сел одним из первых. Занял крайнее заднее место. Вася Уткин приземлился рядом, устроил свой баул на коленях.
— Ну что, Саш? — Обратился он, — увезли братца твоего?
— Увезли. Час назад.
— Серегу тоже, — пробасил здоровяк немного обиженно. — Даже не попрощался, сучек. Обиделся, что я к вам с братом подсел. Я ему талдычу: ты им спасибо скажи, что тебя осадили. А он, знай, только и болтает про то, как ему западло у всех сигареты стрелять. А все равно ж стрелял.
— Скоро бросит, — улыбнулся я. — Побегает чутка по полигонам и бросит.
— Да ну, он с двенадцати лет, как паровоз.
— Э, слышь, паря, — вдруг раздался нахальный голос.
Это позвали щекастого Мамаева, усевшегося на сидение перед нами.
— А? Чего? — Испуганно пискнул Мамаев.
Окликнул его здоровенный полноватый детина, имени которого я не знал. Да и не общался я с ним, в общем-то.
Не очень высокий, но широкий в теле парень носил свитер, под ватную фуфайку и наполненные в ляхах брюки-клеш, которые, будто бы были ему узковаты. У здоровяка было овальное, с округлыми чертами лицо и нос картошкой. Коротко остриженные черные волосы топорщились ежиком.
За спиной здоровяка были еще два парня: жилистый, похожий на беспризорника с бандитской рожей, и другой, рыжий, с обильно посыпанным веснушками лицом.
— Да хотел поинтересоваться, — изображая воспитанность, нахально продолжал круглолицый, — место нам с пацанами не уступишь?
Мамаев удивленно заморгал, не зная, что ответить.
Рыжий с беспризорником посмеивались за спиной круглолицего. Вальяжно стояли руки в брюки.
— Ты войди в положение. Нам просто спереди ехать неудобно.
— Ага, — встрял беспризорник, — укачивает.
— Да не вопрос, пацаны, — заискивающе развел руки Мамаев, — ваще не вопрос. Садитесь, конечно.
Он подвинулся, прижавшись ближе к окну.
— Да ну не. Мы вчетвером на лавку не влезем, — кивнул ему круглолицый, — а я, с моими товарищами, ну никак расставаться не могу, сам понимаешь. Дружба!
