Неожиданность (СИ) - Попов Борис (книга бесплатный формат .TXT) 📗
— Ну что ж, попытаемся помочь, — сказал я. — Только вам пока лучше здесь посидеть.
— Мы тут с ребятишками побудем.
Надо идти. Подошел к одиноко сидящему спиной ко мне юноше, сел. Он поднял абсолютно мертвый взгляд.
— Здесь занято, произнес Смелый.
Да, тяжело любить без надежды.
— Они вон присели с моими парнями.
Матвей даже не обернулся. Налил водки и выпил. Еду не взял. Я закинул ногу на ногу, устроил домру поудобнее и запел песню про любовь. На втором куплете ушкуйник заинтересовался, начал внимательно слушать. После заключительного куплета переведенных на русский англичан, — тяжело вздохнул.
— Несчастная любовь?
Понуро кивнул. Я раскручивал дальше.
— Девушка терпеть не может?
Тут его прорвало.
— Она мне улыбается, видно, что рада моему приходу, а я ничего не могу сделать.
По ходу он назвал ее имя. И рассказывал, и рассказывал. Всплыли все отрицательные персонажи: собаки, отец, злая бабка с клюкой и все подробности событий. Я уже давно его не слушал, а вспоминал песни с этим именем — Елена. Ничего достойного. И тут осенило: есть такая! Заменить имя и переделать кое-что. Не зная оригинала, не почувствуешь разницу. И очень удачный припев. Парень как раз закончил. Ну, начали!
— У меня есть одна мысль.
Он насупил брови.
— Говори. Но красть девушку — не буду.
Я собрался для броска.
— В какое время она ходит в церковь?
— Утром, к службе.
Тут уже вернулся кормилец старушек Егор, махнул мне и навалился на еду. Пошли дальше.
— Ты петь-то можешь?
— Нет. Музыку вру.
— Идея моя такова: идешь к церкви, дожидаешься девушку, потом ждешь, когда она выйдет, идешь сзади и кто-нибудь поет.
— Смысл?
— Послушай песню.
Я спел.
— И с именем-то угадал.
— Ты мне сам сказал. А главное — смысл этого пения. Отпел, и тут же сделал предложение руки и сердца! Как встретиться у нее дома, посвататься? Мать и отец поговорить вам в спокойной обстановке не дадут.
— Да, родители точно будут против.
— Ну, думаю нескольких дней ей будет достаточно, чтобы их уломать, если она захочет тебя видеть. От церкви до ее дома далеко?
— Квартала четыре.
Прикинул: спеть раза три успею. Девчонка с первого раза может не понять.
— Ну, опасно…
— А чего опасного? Ты идешь молча, не нахальничаешь. Только дирижируешь.
— Это как?
— Вот так.
— Зачем?
— А затем, чтобы Елена не подумала, что я тоже за ней ухаживаю, и поняла — все это делается по твоей команде. И поем до самого ее дома. Все за это время будет ясно — хочет девушка за тебя замуж или нет. Ты не дерзишь, за рукав не хватаешь, молчишь.
— А как понять?
— Либо она молча, и не оборачиваясь, быстро уходит домой, либо останавливается и слушает.
— А зачем много раз петь?
— С первого раза вообще трудно понять что-то, кроме своего имени. А дальше — как пойдет.
— Но я же сразу понял!
— Ты на ушкуе давно плаваешь?
— Лет пять.
— А в бою побывал впервые?
— Так же.
— Кем ты там сейчас?
— Атаманом уже второй год.
— За смелость?
— Больше за верные и быстрые решения. А трусов на ушкуях нет.
— Чего же ты ждешь от девочки, ничего в жизни не видевшей, без опыта и, наверное, моложе тебя? Всю жизнь она за отцом и матерью.
— Ну, если любишь…
— Ты на ушкуй пришел, сразу атаманом стал?
— Да ты что!
— А Елена тут же должна? Новичку надо дать оглядеться, войти в понятие. Время потребно и для принятия решения. Ты быстрый и опытный барс, а она неопытная и молодая лань. Надо будет, неделю ходи и пой!
— Ну, мне подумать надо… Там еще бабка эта…
— Думай хоть до зимы, пока Елену кто-нибудь побойчее тебя, замуж не возьмет. Скажешь — эх, не повезло, и в кабак — глаза заливать. А я все сказал, пойду поем.
Парень задергался.
— Ты тут что хочешь ешь, пей, денег возьми…
Я улыбнулся, встал и пошел. Матвей кричал вслед о моем бессердечии и жестокости, ледяном сердце… Вот и наш столик. Сел, налил себе водки, выпил. Да, трудный сегодня денек. Начал заедать, осматриваться. Ушкуйники выглядели ошарашенными. Подождав, пока немного наемся, тихо спросили:
— А чем же ты Смелого-то так донял? Мы ни в одной переделке его таким не видели.
Не переставая жевать, объяснил, что изложил парню свои мысли по решению его проблемы. А он думает. Кстати, добавил я, с вас по рублю за мою работу и пение.
— Конечно, конечно.
Ссыпали рубли. Теперь за бабушкину еду расплатимся.
— Ну, мы пошли?
— Не советую. Придете — он начнет с вами советоваться, обсуждать. Ему сейчас решение надо принять, а не болтать. Думайте.
Они обмозговали все быстро — сразу видно, что матерые бойцы. А в бою межеваться, да раздумывать особого времени-то и нету, порубают враги в капусту.
— Посидим еще. А то Матвей чахнет все больше с каждым днем. Ты не против?
— Только приветствую. Всегда рад честной компании.
Я подозвал полового.
— Олег, нам бы еще водочки. Кстати: а где осетр?
Он убежал. Вскоре все было подано. Хлопнули еще по одной, и я впервые в жизни поел осетрины. Рыба как рыба, ничего особенного. Егорий рассказал, старушка была и ему, и харчам рада. О том, что мы с Фролом можем жить, сколько угодно. Нет денег, ну и ладно.
Потом Аграфена (её так зовут) пыталась его покормить. Егор сказал, что сильно занят, придет поздно и ждать его не нужно. Усадил ее кушать, проследил за ней, чтобы не берегла ему куски. Сообщил, что поест на работе и убежал.
Ушкуйники спросили, почему я без жилья. Объяснил, что в Новгороде второй день. И тут объявился Матвей. Он подошел железной поступью командора. Похоже мямля и рохля исчез. Оглядел всех орлиным взором.
— Оставьте нас.
Ушкуйники исчезли в момент. Мои парни глядели на меня, ожидая команды. Молодцы! Трусов не люблю.
— Ребята, погуляйте где-нибудь близко, — попросил свою команду я.
— На улицу можно?
— Подышите.
Перевел глаза на бойца-профессионала из спецназа Древней Руси.
— Слушаю.
— Подумал, решил: петь будешь ты, хочешь один, хочешь с командой.
— Они мне нужны, чтобы мешающую старушонку убрать подальше от девицы, один не справлюсь.
— Хочешь, моих еще тридцать человек возьми, в любой момент подгоню.
— Обойдемся, можем напугать девицу. Когда начнем?
— Завтра, устал я возле нее сопли жевать.
— Вот это речь не мальчика, а мужа!
— Сколько денег возьмешь?
— Сейчас мне пять рублей, завтра ребятам также.
Матвей высыпал деньги.
— Возьми сразу десять. Обязательно будь сам. Я новичок, а ты похоже, человек опытный. При ней не растеряешься. В случае чего, моего мнения не спрашивай, командуй, как своими парнями. Я тебе верю.
— Объясни музыкантам, куда пройти.
— А тебе нельзя?
— Не местный.
Он унесся, как молния. Действительно, быстр. Не успел дух перевести, как мои музыканты с Матвеем во главе уже усаживалась за столом.
— Объясняй.
Ушкуйник начал говорить. Длилось это недолго — двое из наших эту церковь прекрасно знали. Боец ушел к своим. Я начал объяснять музыкантам, что завтра будем делать. Быстро понял, что все надо показывать на местности, с прогоном текста и музыки. А то тут они отвлекутся, тут испугаются.
Ох, не зря военные устраивают учения. Когда я был студентом, нас пять лет из шести учили военному делу в теории. А потом вывезли в лагеря. Там мы жили в армейских палатках вместе с обычными воинскими подразделениями. Одели в шинели, кормили вместе с солдатами, гоняли бегом на марш-броски с полной выкладкой. Как-то на одном из этих бросков увидели гриб взрыва, знакомый каждому по фотографиям. Атомный, ахнули мы. И стояли, разинув рты, вместо осмысленных действий, которым были обучены. Наше оцепенение прервал преподаватель нашей военной кафедры, подполковник: чего встали? Залюбовались взрывом бочки с бензином? Шагом марш!
На врачебной стезе слушать преподавателя в тихой аудитории и возиться с больным при работе в «Скорой помощи», где я долгое время подрабатывал — две большие разницы. Человек, которого лечишь, может быть буйным, пьяным, вырывающимся, пытающимся тебя ударить (иногда ему это удается), а ты делаешь свое дело. Пациент теряет кровь, задыхается, времени лишнего нет. Решения часто должны быть мгновенными. Моих музыкантов тоже надо обкатать. Я взял с собой на завтрак сыра, колбаски, вареных яиц. Доплатил. Поговорил с Олегом насчет давешних приказчиков и ссоры с ними.
