Андреевское братство - Звягинцев Василий Дмитриевич (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
– А лучше всего не забивай голову парень, – сказал мне Валентин Петрович, – умеешь писать, ну и пиши себе. Я вот не умею.
С малокомфортным чувством собственной неполноценности, но и облегчения тоже я принял его совет к сведению и руководству. А трех недель полета в качестве волновой частицы хватило для того, чтобы понять, что романтика хороша только в тщательно отмеренных дозах. Мне стало невыносимо скучно. Лишенный подобной эмоции капитан, измученный моими глупо-настырными вопросами, под любыми предлогами скрывался от меня в ходовой рубке, куда таким, как я, вход был строго-настрого запрещен всеми существующими Уставами, Наставлениями и даже Временными инструкциями.
В конце концов я откровенным образом затосковал, причем депрессию углубляло отчетливое ощущение, что дальше будет хуже – времени до финиша оставалось гораздо больше, чем пока прошло со старта. И еще один интересный феномен я заметил – вечером, почитав на сон грядущий и выпив кофе, я засыпал более-менее удовлетворенный – слава Богу, еще один день прошел, а утром просыпался в тоске – господи, опять начинается бесконечный день.
Потом и бессонница появилась. Часами валяясь на жесткой койке, я с грустью вспоминал свое пребывание в базовом лагере десантников, на 22-й планете системы Серых Звезд, где меня принимали так, как положено принимать гостя с Земли, всего месяц назад ходившего по московским бульварам и лично знакомого с Джоном Рокстоном и даже с Мариной Малаховой. Я еще тогда для себя отметил, что человечество, практически случайно прорвавшись к звездам, вполне сохранило эмоции и психологические привычки предыдущей эпохи, и космопроходцы, особенно выпив по паре рюмок, ощущали себя совершенно адекватно и конквистадорам XIX века, и русскими казаками, покоряющими Сибирь XVII, и просто туристами XX века.
Не только доверчивые девушки-ксенобиологи, но и битые парни из Седьмого отряда неизвестно к чему готовых космодесантников слушали меня, раскрыв рты, а на прощание подарили панцирь рубиновой устрицы и первую модель лазерного штурмового карабина, с которыми сюда высаживались «первопроходники», отчаянные парни, не знавшие, что их ждет в чужих мирах.
Допускаю, что тогдашний мой организм не выдержал бы угнетающего воздействия «черной меланхолии», которая поначалу поражала процентов тридцать людей, опрометчиво выходивших не в привычный космос, а в какую-то вневременную субстанцию, если бы внезапно и резко все не изменилось.
В тишине моей каюты погудел сигнал вызова, и голос Маркина из динамика спросил: – Ты сейчас не слишком занят? Тогда зайти в рубку, есть новости.
И я вошел в святая святых, куда меня не пускали, очевидно, из принципа и где не было ничего особенно интересного. Два глубоких кресла, дугообразный пульт с десятком джойстиков и тремя изогнутыми экранами. Один – вне– и запространственного обзора, остальные – обычные выводы информационно-диагностических систем.
Стоило ли секретить от меня тесное, ничем не замечательное помещение? Разве что в рассуждении моей потенциальной склонности к космическому пиратству. Капитан обернулся и непривычно доверительно сказал:
– Интересно получается. Курс проложен гладко, я даже протекцию Южного Креста в трех парсеках обхожу, чтобы с наложением полей не морочиться, да и движки у нас, сам знаешь, при последнем издыхании. А тут на стыке подпространств прямо по курсу системка совершенно неуместная просматривается... Полюбуйся.
– Вам виднее... – деликатно ответил я, мельком взглянув на экран, где струились контуры взаимопроникающих многомерных торов и гиперсфер. Правда, цветовая гамма была изумительно красивая. – Насколько я понимаю, два варианта возможны. Или мы от курса сильно отклонились или новую систему открыли, в известных координатах не зафиксированную. Второе, по-моему, лучше...
– Умный, ты Игорь, не зря я тебя учил. Тебе б каравеллой «Санта Мария» командовать, – непонятно к чему заметил капитан, сунул в рот реликтовую трубку, которую при мне никогда не закуривал, но постоянно носил в нагрудном кармане, и начал набирать команды на терминале бортового компьютера.
... Вторая, она же и последняя планета безымянного желтого карлика поразила не только меня, но и много чего повидавшего на своем веку Маркина. Человека, который действительно успел прожить, условно говоря, эпоху от сорокатонных колумбовских каравелл до турбоэлектроходов в двести пятьдесят тысяч регистровых тонн, не сходя с мостика.
Или, соответственно, от перкалевых бипланов, до реактивных истребителей. А в нашем случае – от кое-как долетевших до Марса ракет на ЖРД до супергалактических звездолетов. В истории такие переломные эпохи встречаются не слишком часто, но все же... И имена людей, сумевших себя проявить на этих переломах, человечество хранит свято.
Когда наш «Кондотьер» вышел геостационарную орбиту и включились системы универсального обзора, Валентин Петрович привстал в кресле и произнес нечто настолько энергично-архаическое, что я даже удивился. И показал мне рукой на цветную объемную картинку...
Внизу переливался и вспыхивал солнечными бликами ультрамариновый океан. Увенчанные белыми гребнями валы разбивались о круто падающие в воду скалы. Вправо, насколько доставал взгляд, тянулись покрытые непроходимыми лесами хребты. А левее и прямо по курсу до горизонта раскинулась перспектива пляжей всех оттенков золотого и оранжевого цветов. Такой роскошной панорамы не увидишь и на Земле, не говоря о прочих, до сего момента открытых планетах.
– Однако... – недоверчиво протянул Маркин, и я отчетливо понял, что имя в истории на отныне надежно обеспеченно. Открывателей ТАКИХ миров не забывают.
Все стандартные процедуры дистанционного исследования однозначно подтвердили абсолютную землеподобность и полную безвредность атмо-, био-, гидро– и литосферы сказочной планеты.
Пока капитан завершал предусмотренный инструкциями предпосадочный облет, я мучительно пытался уйти от назойливо лезущих в голову слащавых и заведомых банальностей, подбирая имя для свежеобретенного рая. И снимал, снимал пейзажи планеты на все свободные бортовые видеокамеры.
