Эверетта v2.0 (СИ) - "Арх" (бесплатная библиотека электронных книг .txt) 📗
А его в этой реальности может и не случится. Меня-то не будет. Да и как работать с музыкантами в этом коммерческом образе я посмотрел.
Больше не надо.
Н-ск, СССР. 12.6.1977.
Коммерческий образ кавайной няши подходит к концу. Уже кое-где закруглилось, детская угловатость пропадает. Вроде рановато, и до месячных еще далеко, и пара запланированных песен еще не выдана. А еще в голосе появилась такая странная хрипловатость. Настолько странная, что пришлось озаботится. В полной секретности, один в квартире. Взял магнитофон, напилил тему на скрипке, а сверху положил вокал "Песни без слов" незабвенной Йович. Послушал. Потом стер запись, для верности вытащил ленту из кассеты, нарезал кусочками, скомкал и выбросил в ведро. Потом вынес ведро на помойку, не выбросил, вернулся обратно. Аккуратно вытащил обрывки и сжег на балконе. Это П…ц!
Я тогда ошивался в Штатах, поближе к деньгам. И был уже довольно известен. Через агента вышла на меня эта Йович на предмет композиции к песне. Причем вокал у нее уже есть. Дело, как дело, обычно присылают по электронной почте, а тут встретится надо. Поехал в ее студию, там же в Большом Яблоке. Встретились, выдала она мне свою… Хм… Песенку. Мдя. От ее манеры исполнения вставало все, а не только волосы. Я зажал в себе все что зажималось. Хрипло поблагодарил, сказал, что пойду писать музыку к такому чудесному произведению и пошатываясь, удалился. Провожаемый недоуменным взглядом. А хрен тебе! Захотела себе карманного Маестро! Кошка драная!
С этими делами в той стране совсем сложно. Если ты известен, и без покровителей наверху, то лучше сказаться геем или импотентом со справкой. Иначе засудят. На мне уже висели кейз за домогательства и кейз на алименты, причем от теток, которых в глаза не видел. Моя непричастность доказывалась на раз-два, я воробей стреляный, но сваливать было пора. Иначе на адвокатах разорюсь.
Через того же агента послал ей отказ от сотрудничества, а когда агент стал настаивать, что он уже подписал контракт, то накропал по быстрому такое простенькое, чтобы порнуху не прикрывало, типа прозрачной комбинашки. Все равно там никто эту музыку не услышит. Не нужна там инструментовка, вокала хватит. И строго запретил указывать мое авторство в этом произведении.
Йович, хоть и ушлая, но не дура с этим светиться. Сварганила софт-версию, и с ней выступала. А оригинал припрятала, его потом кто-то в сеть слил.
Может сама и слила. Дело темное. И заделалась секс-символом всея Америки и окружающих территорий. А на охране по привычке экономила.
В общем нарвалась на маньяка, изнасиловали и зарезали. Впредь умнее будет!
Пошел к зеркалу, погляделся. Пора. Пара щелчков ножницами и толстые косы падают на пол. Прощай Принцесска. Здравствуй Пацанка. Мне бы еще мамино возвращение домой пережить. И чтобы она пережила.
г. Ленинград, СССР. 22.7.1979.
Вот тут молоточком подстучать, и можно шурупы обратно затянуть. И дверка у кухонного шкафчика опять будет ровно закрываться. Шурупчики советские, со шлицом, даже не крестовина, о торксах не говорим, нет еще торксов, поэтому отвертку держим ровно и не перетягиваем. Вуаля!
Довольная спрыгиваю со стола. Вот что тренированные пианино запястья делают.
— Сашенька, да не надо было, я уж собиралась Валентина звать, он бы за рубль поправил… — возражает от двери Вера Григорьевна, моя квартирная хозяйка.
— Да мне не трудно, и так быстрее, чем соседа напрягать и рубль платить. Делов-то. Еще в туалете прокладку поменять надо, но надо воду перекрывать, а я не знаю где. Спросите у соседей, на неделе поправим.
— Глядя на тебя, никогда бы не подумала, что ты еще и сантехник!
— Таланты мои неисчислимы, — довольно щурюсь я, — деревенские мы, с детства трактора чинить приучены.
Мария Яковлевна по старой памяти подогнала мне комнату в Питере, в центре.
У своей старой консерваторской подруги, тоже учителя музыки. Вере Григорьевне, только в радость мое присутствие, или те полторы сотни рублей в месяц, что мама ей отстегивает. Считай, еще одна зарплата небогатой училки. В стоимость проживания входит питание, уборка и постирушки. И аренда хозяйкиного пианино. Это обязательно, чтобы меня псих не брал от окружающей действительности.
Хозяйка меня крепко осуждает. За все. Сначала в голос, а теперь уже молча. И музыку я предала. И выгляжу я неправильно по ее мнению.
Блондинка-певичка сменила имидж. Это же охренеть, сколько сил и времени бабы тратят на то, чтобы выглядеть. Да ту же гриву волос надо час мыть-сушить-расчесывать, а отсутствие косметики мне еще по молодости прощали. Скоро перестанут. Да и хрен с ними. Мама еще по привычке пыталась меня образумить, но куда ей деваться. У девочки переходный возраст. Чудит девочка. Правда не так как другие девочки, ну да она всегда с прибабахом была.
Тут Питер, детка, не Ваядеро ни разу. В юбке комфортно две недели в году.
А потому панталоны с начесом. Наши бабушки толк в утеплении знали!
Потому джинсы, но не Левис, а советские, вполне себе рабочие штаны.
Ткань плотная, непродуваемая. Бесформенный свитер, скрывающий все остальное до шеи. Снизу ботинки фабрики "Скороход" — самое то, для мокрой слякоти. Расползутся — не жалко, новые куплю, они без очереди, бери — не хочу. А сверху белобрысая головенка, с двумя хвостиками, что визуально позволяют определить пол встреченного существа. Студентус вулгарис во всей красе. Моль бледная. Зато плюс час времени в сутки. И нет необходимости стоять в очередях, доставать, тратить время…
А то, что Вера Григорьевна осуждает и называет распустихой, переживет как-нибудь. Рапустиха — это когда грязная и неухоженая. А я чистенько хожу.
г. Ленинград, СССР. 1.9.1979.
— Алексеев!
— Здесь!
— Бутандинов!
— Присутствует!
— Ермолаев!
— Здесь!
Моя группа. Пристроилась на краешке, разглядываю. Имеется три девчонки.
Физмат все таки. Парней больше. По идее, наверное мне к девчонкам надо грести и начинать общаться. Девчонки всегда стайками бегают.
Даже в сортир. А о чем с ними общаться? О косметике и мальчиках?
— Петренко!
— Ыыы!
— Ромм!
— Я!
Блин, задумалась, армейский рефлекс проскочил.
Обязательная демократическая процедура, одобрение коллективом назначенных деканатом старосты и комсорга. Информашка, расписание… Все. Завтра занятия.
Девчонки стайкой подруливают на предмет пообщаться.
— Ты Александра?
— Ну да.
— А что здесь делаешь?
Хрена вопросы.
— Учусь.
— Ты же маленькая, — не выдерживает одна.
— Девочки растут, — пожимаю плечами.
— А-а-а-а?
— Голос сорвала, — подготовленое объяснение, просто и народу понятно.
— А говорили…
Всегда ненавидела желтую прессу, но теперь жалею, что в СССР ее нет. Ее заменяют сплетни. Когда я внезапно пропала с экранов, фантазия у публики включилась не по-детски. Вариантов было множество, особенно подстегнуло фантазию то, что последнюю вещь — турбопатриотическую "Синей синью Россия", я пела за кадром. Мария настояла, а портить сложившийся коммерческий образ не хотелось. По народному мнению у меня должен был быть или шрам поперек всей рожи, или ампутированные конечности. В лучшем случае. В худшем, пела я в смирительной рубашке, доставленная из психушки.
г. Ленинград, СССР. 11.3.1980.
Партия и правительство на образование денег не жалеют, и поэтому у студентов есть целый компьютерный класс. Заходи кто хочешь, считай что хочешь.
Где-то стоит ЕС-ка, от нее разведены рабочие станции. Для 1980 года и СССР — охренеть как круто. Когда попросила выделить малехо памяти, чтобы хранить программу, на меня посмотрели как на идиотку круглыми глазами, и больше я не спрашивала. Сижу набиваю программулину с листочка, на богомерзком бейсике. Два часа. Еще два часа прогоняю по контрольным тестам, которые рассчитывала дома на бумажке.
