Наблюдатель. Господин изобретатель. Часть VI (СИ) - Подшивалов Анатолий Анатольевич (книги полностью txt) 📗
— Нет, я против аборта, да и Маша откажется, я ее знаю. А потом, в будущем, ведь уже ничего не произойдет иного, надежды нет? — сказал, втайне надеясь, что доктор меня опровергнет.
— Вы правы, рост костей у вашей жены закончился и надеяться на то, что таз станет шире, не приходится. Но это не все, у нее маленькая матка, с одной стороны, это плохо, она может не выносить ребенка, с другой стороны, если доносит до 34–36 недель, то роды могут пройти естественным путем. Очень часто так и бывает, природа как бы чувствует, что крупный плод не пройдет и ускоряет роды, почему — пока не ведомо. Ребенок будет, конечно, недоношенным, но при хорошем уходе, а, не сомневаюсь, вы в состоянии его обеспечить, такие дети быстро догоняют сверстников.
Все же, рекомендую роды провести за границей, я сейчас напишу вам фамилии ведущих специалистов, многие из них мне знакомы и я могу написать потом свои рекомендации.
Просмотрев список маститых врачей, почти сплошь профессоров, я обратил внимание на профессора Фридриха Штерна, из Университетской клиники акушерства Цюрихского Университета.
— А как профессор Штерн, что вы можете о нем сказать?
— О, это светило европейской медицины, большой специалист, я его немного знаю, встречались на симпозиуме, где я слушал его доклад.
Сказал, что мы будем приходить на консультацию регулярно и, если дальше это будет необходимо, то попросим рекомендацию
Вернувшись домой, я написал Лизе письмо, где рассказал про беременность Маши и просил узнать, кто такой профессор Фридрих Штерн и чем он известен.
Конечно, я встревожился узнав подробности про будущие роды, ведь, на мой взгляд, у Маши все в порядке. Конечно, мне нравятся девушки как в моем мире, а там широкие бедра в тициановском или рубенсовском стиле не в моде. Но, даже там один известный гинеколог, когда молоденькие девушки его спрашивали, как удачно родить, отвечал: «Не давайте себя кусать за зад лошадям». Услышав в ответ: «Каким лошадям? Я не занимаюсь верховой ездой, от нее ноги кривые!», доктор продолжал свою мысль: «Тем лошадям, которые на этикетке ваших джинсов Ливай’с Штрос» (там две лошади пытаются разорвать штаны, этикетка должна показать какие джинсы прочные). То есть, акушер пытался внушить юным дурочкам простую мысль: не затягивайте себя в тесную одежду и все будет как надо.
По первому дню крайних месячных получалось, что Маша должна родить где-то в середине января следующего года.
1 мая 1893 г. Петербург.
Приехал Хаким и привез письмо от Исаака, диадему, колье и еще небольшой мешочек ограненных камней, в основном, бриллиантов разной величины, где-то от одного до десяти карат. Пока Хаким приводил себя в порядок и отдыхал с дороги, прочитал письмо ювелира. Исаак писал, что, конечно, на вес золота он ничего не продал, цены упали, от того, что товар стал относительно массовым, но все равно прибыльным (еще бы, пятьдесят штук шелка принесли в стоимости только камней в изделиях и россыпью, не менее миллиона рублей, крайне выгодный для меня бизнес, думаю, что и для Исаака тоже). Но спрос все равно есть, так что товар будет продан месяца за четыре, может быть, за пять. У Исаака дела идут хорошо, он нанял еще двух подмастерьев в гранильную мастерскую, но каждый камень все равно смотрит сам, если надо, подправляет.
Переезжать в Россию он не будет, так как ребе сказал, что евреев там не очень любят. Дело даже не в Исааке, а в одобрении общины. Так что, лучше будет, если я ему буду поставлять ткани, у него стало еще больше знакомых торговцев, большинство из них тоже члены общины, так что не обманут, которые берут ткани на реализацию и если десять евреев-торговцев возьмут каждый по пять рулонов и перепродадут их арабам или кенийцам вдвое дороже, то это не его дело. Кенийцам даже лучше, потому что они рассчитываются камнями и берут за них совсем недорого. Рулон шелка он сам отправил на Мадагаскар в обмен на сапфиры, лучшие из которых в диадеме и колье, к сожалению, достойный звездчатый сапфир был только один.
Я посмотрел на диадему, мне она показалась даже более изысканной, чем та, которую Маша подарила Ксении. В центре светился лучами огромный звездчатый сапфир, теперь точно можно сказать «а во лбу звезда горит»[1], по бокам были сапфиры поменьше, не звездчатые, но интересной окраски в зависимости от угла зрения цвет их менялся от голубого до темно-синего и точно такой же сапфир, только такой же величины, как и в центре диадемы, был в центре колье, синие камни окружали бриллианты, от крупных вокруг сапфиров до более мелких по краям украшений. Позвал Машу и показал ей новые драгоценности, Маша как маленькая девочка, захлопала в ладоши и побежала за парадным платьем. Восторгам не было предела, была позвана икикимора, которая тоже восхищалась украшениями. После этого Маша заявила, что хочет ехать на бал, а кому же еще демонстрировать обновы, только светским дамам, не мужу же и компаньонке. Сказал, что узнаю, кто дает ближайший приличный бал и напрошусь в приглашенные. Драгоценности убрал в сейф, а то Маша их по доброте еще Аглае подарит.
Вечером расспросил Хакима о поездке. Он сказал, что все было без особых приключений, до Харара он добрался с местными купцами, встретился с Исааком, у него теперь большая мастерская на заднем дворе, а снаружи — все тот же маленький магазинчик. За три дня местные купцы разобрали товар, обещав рассчитаться, когда продадут. Исаак все посчитал, передал ему украшения и на остаток денег отсыпал камней, как и обещал. Дальше Хаким вернулся, взяв для охраны двух наемников Исаака, которые отвозили и привозили ему камни. Они провели его вообще неизвестной дорогой, которую Хаким не знал, а уж ему казалось, что он знает пустыню вдоль и поперек. Так что натолкнуться на разбойников там маловероятно, они стерегут купцов на известных дорогах, разве что уж на каких-то совсем диких кочевников, но с ними в отличие от разбойников, можно договориться. Я поблагодарил Хакима и спросил, какую награду он хочет, на что Хаким ответил, что он и так получил от меня все, о чем и мечтать не смел и не все еще отслужил и не скоро отслужит. Сказал Хакиму, что нанял кучера-конюха и теперь ему не надо смотреть за лошадьми, а он остается персональным телохранителем меня и Маши и выполняет только мои приказы и распоряжения. Потом принес футляр с ружьем и сказал, что это — мой подарок, мое изобретение и сейчас в России два таких ружья — одно у царя, а другое будет у тебя. Хаким удивился необычному виду оружия и я сказал, что это, собственно, охотничье ружье, но способное выпустить сразу очередь из 12 патронов, а можно отстреливать их по одному. В нашем подвале отстрелять невозможно, грохот будет такой, что подумают — дом обвалился, а то вдруг и впрямь, обвалится. Поэтому, поедем куда-нибудь в поле и там отстреляем. Так и сделали в ближайший сухой день отъехали верст двадцать, выбрали холм, поставили заготовленные мишени и я показал, как стрелять. Только открыли стрельбу и израсходовали один рожок, как появились трои всадника в охотничьих куртках с бранденбурами[2], за спиной у двоих были ружья. Старший, заметив в коляске мою шинель и княжеский герб, быстро сменил первоначальную спесиво-надменную морду на любезную и с улыбкой сказал, что он управляющий имением «Жерновка», принадлежащего князьям Безобразовым[3], на чьей земле мы находимся и охотится здесь без разрешения хозяев запрещено и не изволим ли мы проехать в гости к князю, буквально в полутора верстах отсюда (то-то они быстро прискакали). Делать нечего, поехали, я как-то не принял во внимание, что вся земля в окрестностях Питера кому-то да принадлежит, вот нас и приняли за браконьеров, патроны то с характерным для охотничьего оружия звуком. Усадьба оказалась двухэтажной, с двумя флигелями, раза в два больше моего дома на канале. Построена она была в классическом стиле с красивыми барельефами на античные сюжеты на фронтоне и по фасаду. Внутри оказались большие мозаичные панно и витражные окна, изразцовые печи в сине-белом голландском стиле. Много дорогих ковров, в том числе в гостиной, где нас принял хозяин дома, На правах гостя я представился первым, Хозяин назвал себя: «Отставной ротмистр кавалергардского полка Александр Михайлович Безобразов, сын владельца усадьбы петербургского предводителя дворянства и камергера Михаила Александровича Безобразова». Постой, да ведь это тот отставной ротмистр, а позже статс-секретарь и действительный статский советник, который в 1896 г обосновал в всеподданнейшем докладе Николаю неизбежность войны с Японией и во главе комплота[4], позже получившего название «безобразовской клики» фактически втянул Россию в войну с Японией, получив концессию на лесоразработки на реке Ялу в Корее и введя туда частную армию. Рядом с этим 40-летним, моложаво выглядевшим мужчиной с гвардейской выправкой сидел еще один, его ровесник, но выглядевший как типичный кабинетный ученый интеллигентного вида, в очках. Он представился родственником отставного ротмистра, Павлом Владимировичем, магистром истории и медиевистом-византинистом[5].
