Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович (читаем книги онлайн бесплатно полностью .TXT, .FB2) 📗

Для исполнения этого романса моих вокальных способностей хватало, к тому же мы на днях немного порепетировали. В оригинале она была на катрен[24] длиннее, я его выкинул, сделав похожим на тот вариант, что стал популярен в конце 80-х. Вернее, будет популярен. Николай Заболоцкий написал стихотворение в 1957 году, практически перед смертью, а в 1968 году бард Александр Лобановский написал и музыку. Так что песня уже ушла в массы, и претендовать на её авторство я не собирался.

Приятно, когда тебе аплодирует весь зал. А вдвойне приятно видеть счастливую улыбку и сияющие глаза любимой девушки.

Вернувшись за столик, я достал из кармана маленькую коробочку, открыл её и протянул Полине.

– Ты выйдешь за меня?

Она часто-часто заморгала, глядя на золотое с небольшим бриллиантом колечко, и в её глазах почему-то появились слёзы. Надеюсь, это были слёзы счастья.

– А ты сомневался?

– Тогда предлагаю это дело отметить.

Пока она примеряла колечко (с размером всё-таки угадал), я наполнил наши бокалы шампанским. Домой мы попали слегка пьяными и счастливыми ближе к полуночи. В ресторане и затем в такси мне пришлось выслушать и ответить на массу вопросов, связанных с подачей заявления и последующей свадьбой, а на некоторые Полина отвечала сама. Например, сама обозначила тему свадебного платья и тут же пришла к выводу, что наилучший вариант – пошить самим. Вернее, купить ткань и озадачить мастера какого-нибудь ателье.

– Только, наверное, дорого выйдет? – спросила она, жалостливо заглядывая мне в глаза.

– Такое событие случается раз в жизни… У большинства, – добавил я. – И мне хочется, чтобы моя невеста выглядела на миллион. Пусть тебе пошьют такое платье, какого ни у кого в Свердловске – а может и во всём СССР – ещё не было.

– Класс! – воодушевилась Полина. – У солистки нашей филармонии Нинки Раушбах родственники живут в ГДР, присылают ей западногерманские журнал мод «Бурда» и каталог «Отто». Правда, на немецком, но там главное – фотографии. Я у неё попрошу, может, там что интересное будет. Представляешь, в ЗАГС войду как какая-нибудь фрау!.. А когда мы пойдём подавать заявление в ЗАГС?

– Да хоть завтра! Ради такого случая я даже готов прогулять первую пару.

Её мой ответ устроил, и ровно в 9.00, едва распахнулись двери отдела ЗАГС Ленинского района Свердловска, мы переступили порог учреждения. Бланк заявления выдавали в специальном окошке. Учитывая, что я вполне мог поехать в Испанию, а турнир там закончится 19 июня, мы сошлись на 26 июня. Даже если не попаду на Европу – будет время как следует подготовиться.

– За почти два месяца заявления не подают, – резюмировала тётка в окошке.

– Но в виде исключения можно?

– В виде исключения – это к заведующей, на второй этаж.

Вскоре мы сидели в кабинете заведующей Ленинским ЗАГСом Татьяны Андреевны Коряк – костистой тётки неопределённого возраста, не выпускавшей изо рта сигарету. На столе лежала початая пачка «Родопи», а в пепельнице – смятый окурок. Похоже, до нашего появления, хоть мы были и первыми, она успела выкурить сигаретку. Но и она ни в какую не шла нам навстречу.

– И никак нельзя войти в наше положение? – просительным тоном поинтересовался я.

– Нельзя, это закон! Приходите в конце мая, – напутствовала нас Коряк.

Мы с Полиной тяжело вздохнули и покинули помещение.

– Ничего страшного, – сказал я своей расстроенной невесте. – Месяцем больше, месяцем меньше… У нас впереди вся жизнь.

А чтобы сильно не расстраивалась, я предложил ей пока заняться подготовкой свадебного наряда. Я-то костюм себе всегда успею купить. В крайнем случае у меня есть один вполне приличный, можно и в нём в ЗАГС идти. А вот у невест с нарядом всё куда серьёзнее. Ну вот и пусть занимается пошивом платья, будет чем заняться до свадьбы.

Билет на утренний рейс 8 мая до Москвы я приобрёл заранее, без суеты, и погода свинью не подложила – небо было ясным, с редкими обрывками зависших в бездонной лазури облаков. Полёт так же прошёл без происшествий, и из аэропорта я сразу поехал в гостиницу «Россия». Поселился в двухместном номере не с кем-нибудь, а самим Расулом Гамзатовым. Он появился попозже, когда я уже переоделся в тренировочный костюм и подумывал, не включить ли кондиционер. Да-да, наш номер (подозреваю, что и большинство дрогших, если не все) был оборудован кондиционером «Toshiba». Похоже, в Баку выпуск бытовых кондиционеров ещё не освоили. А может, кондишены японской фирмы хоть и дороже, но престижнее, тут же и иностранцы останавливаются. Да и шума от них наверняка меньше. У нас многое делается на совесть, но кондово. Взять пылесосы… Всасывают с охеренной мощностью, но движок работает с таким шумом, словно где-то рядом взлетает ракета. То ли дело какой-нибудь «Electrolux» – мечта советской домохозяйки, по большей части несбыточная.

– Покровский? Да-да, слышал я про тебя, – тонкие губы под огромным, почти как у Фрунзика Мкртчяна носом, разошлись в улыбке. – «И вновь продолжается бой!», «Аист на крыше», «Я не могу иначе»… Твои же вещи?

Я скромно улыбнулся:

– Да, есть такое, Рамсул Гамзатович.

– Ты вообще уникум, и стихи пишешь, и музыку. Как так у тебя получается?

– Кабы я сам знал, – снова с улыбкой пожал плечами. – Оно как-то само собой получается.

– Талант, самородок… Уральский самородок, – со значением добавил он, поднимая вверх указательный палец. – А в этот раз что за песню сочинил?

– «Малая земля», посвящена советскому десанту в 1943 году у Новороссийска. Вы, наверное, тоже приехали не с пустыми руками?

– Да-а, сегодня Иосиф Кобзон поёт песню на мои стихи «Журавли». Её когда-то прекрасно Марк[25] исполнил, хотя записывал в студии, уже будучи тяжело больным, – печально вздохнул Гамзатов. – Теперь Кобзон поёт, и поёт, на мой взгляд, неплохо… Ладно, давай-ка за встречу!

Он порылся в своём огромном бауле, и на столе появилась бутылка с тёмно-золотистой жидкостью.

– Коньяк 5-летней выдержки, наш, дагестанский! – с гордостью заявил Рамсул Гамзатович.

– А я кое-что захватил из закуски.

И стал выкладывать на стол свои съестные припасы.

– Я тоже захватил, сейчас устроим, как говорит один мой друг из Ташкента, настоящий дастархан.

В номере к казённому графину прилагались два стакана тонкого стекла с цветными ободками, так что было куда налить спиртное. Коньяк действительно хорош. Да и колбаса с и лепёшками чуду с творожно-картофельной начинкой на вкус вполне ничего.

– Это что, горячего всё равно не привезёшь, то, что нужно прямо из печи есть, – сокрушался Гамзатов. – Приезжай к нам в Дагестан, я тебя таким угощу – пальчики оближешь! Курзе пробовал когда-нибудь? Это такие пельмени, только вкуснее ваших. А хинкал! Сказка! Тысяча и одна ночь!

Как-то незаметно уговорили всю бутылку. С сожалением взглянув на пустую тару, Гамзатов осведомился у меня:

– Какие планы на день? Лично я собираюсь как следует отдохнуть перед концертом.

– Да и я, пожалуй, Ваньку поваляю, только нужно будет заранее прогладить костюм.

Оказалось, что костюм может погладить и горничная. Официально эта услуга стоила один рубль. Я с готовностью переложил на её хрупкие плечи эту почётную обязанность. Собственно, я за всю жизнь так и не научился толком гладить одежду, даже став на склоне жизни холостяком. Хотя, казалось бы, обучиться этому должен был ещё в общаге. Но у меня никогда не получались эти чёртовы стрелочки!

Итак, из гостиницы я выйду, скажем, в 16 часов. С запасом, так как пешком до Александровского сада идти всего ничего. Почему именно туда? Потому что в 17 часов я должен находиться у могилы Неизвестного солдата. Вчера созванивался с Силантьевым, договорились, что на этом месте с ним и встретимся, где я передам Юрию Васильевичу бобину с записью альбома «Влюблённая женщина». Во Дворце съездов, по словам руководителя оркестра, это будет сделать затруднительно из-за слишком большого количества понатыканной всюду охраны – участники концерта и зрители не должны нигде пересекаться. Конечно, я мог бы и домой к Силантьеву нагрянуть прямо из аэропорта, но он сам предложил такой вариант, и я не стал возражать, чтобы не показаться слишком назойливым.