Третий прыжок с кульбитом и портфелем (СИ) - Сербский Владимир (книга жизни .TXT) 📗
Ты любви моей не смогла сберечь.
Поросло травой место наших встреч.
Поросло травой, поросло травой
Поросло травой место наших встреч.
В середине шестидесятых годов Людмила Зыкина пела песню на эти стихи. Потом, с другой мелодией, она появится в репертуаре «Песняров» и «Самоцветов». А путевку в жизнь хиту всех времен дала группа «Синяя птица». Но это будет позже, через пару лет.
Солировала Надежда Константиновна со всей возможной печалью, девочки подпевали. Умеют же, когда хотят! В ритме медленного блюза такое никто не исполнял. А мы сделали, и у нас получилось.
Зрители в зале восторженно загудели, у педагогов в первом ряду увлажнились глаза. Парторг так вообще платок достал, и звучно высморкался. Впрочем, вчера на «поросло травой, поросло травой» он тоже так делал.
Чтобы не терять настрой, в этом же стиле мы прогнали «Подари мне платок, голубой лоскуток».
Подари мне платок, голубой лоскуток,
По краям голубым — золотой завиток,
Не в сундук положу, на груди завяжу,
И что ты подарил, никому не скажу.
Пусть и лед на реке, пусть и ты вдалеке,
И платок на груди — не кольцо на руке,
Я одна не одна, мне тоска — не тоска,
Мне и день не велик, мне и ночь коротка.
Если в темную ночь иль средь белого дня
Ни за что ни про что, ты разлюбишь меня,
Ни о чем не спрошу, ничего не скажу,
На дареном платке узелок завяжу.
Надежда Константиновна на два голоса с Аленой рассказали про любовь все: и радость, и грусть, и ожидание счастья.
— Так, поймали настроение? — решил я. — теперь новая вещь, «Белый лебедь». Слушайте. Полистав нотную тетрадь, я взял микрофон:
Я куплю тебе дом у пруда в Подмосковье,
И тебя приведу в этот собственный дом.
Заведу голубей, и с тобой, и с любовью
Мы посадим сирень под окном.
А белый лебедь на пруду качает павшую звезду.
На том пруду, куда тебя я приведу.
А белый лебедь на пруду качает павшую звезду.
На том пруду, куда тебя я приведу.
Девчонки молодцы! Ноты уловили сразу, и потихоньку начали приноравливаться. Говорить им об этом нельзя, из тонуса выйдут. Впрочем, не скажешь — стимул потеряют. Ладно, говорить можно, но недовольным тоном.
По окончании репетиции Женька уселась за барабаны — под руководством Сени она стучала каждую свободную минуту, и с каждым разом все лучше. А Наталья Николаевна подвела к Антону двух девушек в летних ситцевых платьях. Очень приятных барышень, и каждая была хороша по-своему.
— Тоша, наши студентки хотят с тобой познакомиться. Это Варвара, — жестом свахи она указала на смущенную толстушку с ямочками на щеках. — Варя кубинка.
Я уставился в чисто русское курносое лицо девчонки. Румяные щеки, толстая русая коса, крепкие бедра, выдающаяся грудь. Какая, нафиг, кубинка, с именем Варвара?!
— Варя выросла на Кубе, у нее нам родители работают, — Наталья Николаевна ласково коснулась плеча девчонки. — Хорошая девочка, живет здесь с бабушкой, и учится в группе по классу вокала. А в студенческом ансамбле играет на барабанах.
— Меня там задвигают, — притворно робким голосом прошептала девчонка, искоса бросив смелый оценивающий взгляд. — Я хорошо играю, а им не нравится! Говорят, мол, в рок-группе кубинские национальные барабаны не катят.
Так-так! Я сделал стойку. Перкуссия нам в оркестре не повредит!
— Бонго, Конго, Тимбалес? — припомнил я названия инструментов.
— Еще Джембе и Дундуны, — обрадовала она меня, — но у нас в институте таких барабанов не держат.
— А еще?
— Еще я умею с парашютом прыгать, но здесь, наверно, это не пригодится.
Девушка лукаво улыбнулась, и я сразу поставил ей жирный плюс — чувство юмора в полном порядке.
— А обычная ударная установка? — вкрадчиво поинтересовался Антон.
— Не проблема, да кто ж меня к ней подпустит? — удивилась Варя. — Мальчики сами в очередь стоят. И петь тоже не дают, а я по-испански умею!
Надежда Константиновна с Аленой перестали шептаться, и придвинулись ближе. Независимо глядя в сторону, Тамара присоединилась к ним.
— Проверим, разберемся, — пообещал я неопределенно. — Завтра приходи с барабанами.
— А это Жанна, тромбон, — Наталья Николаевна переложила руку на узкое плечо томноокой девы, белокожей красавицы с яркими семитскими чертами и характерным носом. — Очень хороший тромбон!
— Тоже в рок-группе зажимают? — догадался Антон.
— Тираны и женофобы, — презрительно выплюнула Жанна. Пухлые губы скривились в ироничной улыбке. — Сразу скажите: тромбон в джаз будете брать? Ну и вокал, само собой.
От такой непосредственности Антон выпал в осадок, а я осторожно заметил:
— Прежде чем брать, надо попробовать…
Хмыкнув, со зловещими улыбками Вера с Анютой переглянулась.
— Жанночку сам Ким Авекидович Назаретов к себе манит! — заявила Наталья Николаевна. — А она к вам попросилась.
— Почему? — задал Антон логичный вопрос.
— Ты лучше, — сообщила Жанна, и Антон не удержался от горделивой улыбки. Но девчонка тут же, не сходя с места, его срезала: — У тебя аппаратура класс, а микрофоны вообще сказочные.
Меткое заявление, и губа не дура! Маркировка «Shure KSM8» была тщательно затерта, однако «птица Щур» от этого пела не хуже.
— Можно? — она трепетно коснулась серебристого тела микрофона.
Я кивнул, и Жанна взяла его настолько эротичным жестом, что мы Антоном замерли. Мысленно переглянувшись, мы постановили одно и то же: будем брать!
Не требуя музыкального сопровождения, Жанна затянула знаменитый хит Людмилы Зыкиной из старого кинофильма. Песня известная, только трактовка оказалась с джазовыми интонациями:
Огней так много золотых
На улицах Саратова,
Парней так много холостых,
А я люблю женатого.
Как рано он завел семью.
Печальная история.
Я от себя любовь таю,
А от него тем более.
В завершение выступления она губами изобразила соло на трубе с тембром сурдины, весьма классно и достоверно.
— Тоша, я поражена, — негромко вынесла приговор Надежда Константиновна. — Жанна, да? Умничка. Эта девочка понимает джаз. И хотя мы еще не слышали тромбон…
— Завтра, — решил я под одобрительный кивок Антона. — Приходите завтра обе со своими инструментами.
Глава одиннадцатая, в которой милиция ищет фальшивомонетчиков
Капитан Агопян вышел из дома заранее, поэтому не спешил. Перманентно выпадая из людского потока, он дрейфовал в сторону проспекта Соколова. Можно сказать, одиночным рейдером дефилировал по центральной улице. Одетый в гражданку, Агопян мог себе позволить много чего на недавно полученные отпускные: румяный, истекающий жиром беляш с пылу с жару, молочный коктейль с пенкой, а следом за ним — хрустящий вафельный стаканчик пломбира с горкой. Впрочем, шипящую «крем-соду» из уличного автомата погожий летний денек тоже дозволял.
