Команданте Мамба (СИ) - Птица Алексей (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
Почувствовав, что судьба сражения висит на одном волоске, зацепившись за одну из чаш, я решил, что настал мой выход, и, надев на голову свой уродским шлем в виде черепа крокодила, шагнул вперёд, растолкав шеренгу моих воинов. Откуда-то прилетел мой попугай и, усевшись на своё привычное место, растопырил крылья и возмущённо заорал, тем самым доказав, что он из породы боевых попугаев, а не каких-то там, прости господи, «неразлучников».
— Хурра, — издал я боевой клич, и, вскинув винчестер к плечу, открыл из него огонь. Прогремел выстрел, и выкинутая экстрактором гильза выскочила из патронника и, дымясь, упала на сухую траву. Передёрнув рамку, я загнал следующий патрон в патронник, и снова выстрелил.
Продолжая стрелять, я двинулся вперед. Шёл и орал своё «Хурра», а гильзы продолжали выскакивать из патронника и, дымясь, падали на землю за моей спиной, поджигая сухую траву под ногами. Впереди падали люди, цепляясь за других, в последней попытке удержаться на ногах. Их простреленные тела медленно опускались на землю, поливая её кровью и внушая ужас убийством на расстоянии.
Трава за мной начала разгораться, огонь побежал следом, словно прирученная собака. Остановившись, я еще раз приложил к губам рог и выдул из него мрачный рёв чёрного торжества, одновременно вытаскивая из-за пояса револьвер.
Расстояние между мной и онемевшей толпой было уже около ста метров, когда я, выставив револьвер перед собой, произвёл шесть выстрелов подряд. Не успел барабан револьвера разрядиться, как вся толпа, дрогнув, развернулась и бросилась бежать, наскоро оставив всё, что могло помешать унести ноги с места сражения. Мне оставалось только смотреть на их грязно-розовые пятки, сверкающие на бегу, резко отличающиеся от чёрного цвета кожи остального тела и… тушить загоревшуюся траву.
Я не преследовал их, как не преследовали их и мои воины. В город мы вошли почти спокойно, не убивая, не насилуя, и не сжигая дома, а так, как будто этот город — зрелая и сочная груша, давно поджидавшая своих победителей, чтобы наградить их своим сладким соком и нежной мякотью.
Убедившись, что победители не грабят, и не убивают, население, попрятавшееся кто куда, выжидающе пялилось на нас сквозь щели стен хижин, с деревьев, из травы и куч мусора, лежащих, как и положено в любом уважающем себя африканском городе, посередине улиц.
Мы не обращали на них никакого внимания, не спеша продвигаясь в центр города, где размещались постройки дворца Верховного вождя, ныне убитого Уука. Подойдя к небольшой площади, на которой, как это ни странно, не было куч мусора, я обнаружил ожидавших меня бывших приближённых верховного вождя, его слуг и личных рабов. Все они были растеряны, и не знали, что делать после такой резкой смены власти. Бежать было некуда, их бы сразу выдали, как стеклотару победителю. Поэтому они покорно стояли на коленях, ожидая своей участи.
В центре площади располагалось шарообразное здание дворца, состоящего из двух этажей.
Равнодушно пройдя мимо коленопреклонённых людей, я вошёл внутрь здания, приоткрыв большую, покрытую узорами, деревянную дверь. Воинов, которые должны были бы охранять эту дверь, не было. Скрипнув, дверь отворилась, впустив меня в обиталище комфорта и древнего, узаконенного порока. Что-то, прожужжав, промелькнуло мимо меня и ударило в косяк двери, краем глаза я уловил тусклый блеск лезвия кривого кинжала.
— Вот же, любители кривых клинков, — промелькнула в голове непрошенная мысль. Уловив, что застоялый воздух снова шевельнулся, я нагнул голову, и в косяке тут же появился рог из другого кинжала.
— О, да они парные?! И да, я теперь рогоносец — похвастался я сам перед собой.
Тут я заметил кидавшего. Он оказался дамой. Судя по её длинным чёрным волосам, в её крови текла не только негритянская кровь, но ещё и арабская.
— Ух, какая женщина!
Свистнул третий кинжал, и я еле успел подставить под него свой звериный шлем. Кинжал вонзился, и в месте удара по шлему расползлись змеистые трещины.
— А не пошла бы ты на…, дорогая моя.
Я скинул испорченный женщиной шлем, и, сделав два огромных прыжка, оказался возле неё.
— Ах, какая женщина! И обрушил на её руку с очередным кинжалом удар своей чёрной лапы.
Вскрикнув, женщина выронила кинжал, но она, по-прежнему, пыталась меня убить. Этого я не мог допустить, и, хотя в душе я был джентльмен, но не до такой же степени, уж извините. Извинившись сам перед собой, я ударил кулаком в голову злой женщины.
От удара она потеряла сознание.
— Да…. мне б такую, — мимоходом подумал я, и крикнув своих воинов, сам пошёл дальше рассматривать дворец.
Да, хижина была большая. На второй этаж, пол которого был сделан из тонких брёвен, вела широкая, по местным меркам, лестница. И если внизу располагались комнаты слуг, приёмный зал, и прочие небольшие помещения, то наверху царило царство комфорта и разврата, было много всяких интересных вещей, вроде жертвенного алтаря с ароматными свечами, горящими перед ним, которые распространяли вокруг удушливый аромат благовоний.
В общем, выразил я своё мнение громким чихом, дворец категорически мне не понравился, включая его обитателей.
Где это видно, чтобы благородных героев сразу тыкать кинжалами? Это там, в Европах, считается нормальным тыкать кинжалами своих царей и монархов, а у нас тут… в горячо любимой мною Африке, это, извините — моветон. У нас тут всё по-простому, по-чёрному. Так, иногда ядами балуемся, как итальянские князья, но это мелочи.
Вытащив из дворца всё ценное барахло, включая золото, драгоценные камни, а также множество редких уникальных поделок, которые, на мой взгляд, имели особенную культурную и историческую ценность, я, по своей давней традиции, спалил дворец.
— Гори, гори ясно, чтобы не погасло, — шептал я, глядя в восторге, как полыхает старое сооружение. Да и зачем оно, пусть горит со старыми клопами и лобковыми вшами (фу… извините меня за грубость, жёстко конечно, но как есть!).
— Мы будем жить теперь по-новому! Аллилуйя!
Ну, теперь вернёмся к нашим баранам, то бишь, к неграм. Город я захватил. Власть взял. Золото, бриллианты и прочее — взял. Женщин тоже, вон их куча стоит, жмутся друг к дружке. Принцессы, блин… немытые.
Но что-то не совсем радостно. Как-то больше к белым тянет, наверно ностальгия. Вот бывало, возьмёшь в свои руки… эх, да что там вспоминать, только душу травить. И я очень смачно, со злостью сплюнул, и велел своим воинам, любовавшимся догорающим костром бывшего «дворца» верховного вождя, созвать сюда жителей города, пока не сбежали.
Дальше всё происходило, как в драматических фильмах, и напоминало известный сюжет из мультфильма про Маугли. Смеркалось, мои воины, громко переговариваясь между собой, ринулись в город, выгоняя из хижин, обессиливших от страха, жителей.
Держась друг за друга, на площадь входили целыми семьями. Периметр площади был оцеплен воинами с чадящими копотью и плюющимися искрами факелами. — «Ближе… бандерлоги, ближе…».
Чёрная африканская ночь опустилась, словно занавес, на захваченный город. То молчала, то испуганно шепталась стоящая на площади толпа чернокожих людей. Свет луны выхватывал отдельные куски тел и лиц, освещая белки тысяч, с ужасом смотревших на меня, глаз.
Тихо покачивались на воде шаланды, плоты и рыбацкие лодки в речном порту Банги. Где-то среди них затерялись и два больших торговых кеча, один с немецкой командой приплывший из Камеруна, а другой, с бельгийской, прибывшей из Конго.
Крепко стоя на слегка покачивающейся палубе, внимательно разглядывали берег в сильные морские бинокли капитаны обоих кечей, пристально следя за разворачивающимися перед их глазами событиями. А там было на что посмотреть.
Я встал в центр пятна, покрытого пеплом от сгоревшего дворца верховного вождя. Убедившись, что кворум достигнут почти полностью, я дал знак окружить толпу двойным кольцом воинов, расположившихся спина к спине. Задрав картинно руки к небу, я задействовал весь свой запас лицедейства и жалкие зачатки театрального мастерства. Всё это раньше сильно помогало мне в деле опутывания липкими сетями любви доверчивых девчонок, но это было в моей прошлой жизни.
