Прелюдия (СИ) - Горохов Александр Викторович (библиотека электронных книг .TXT, .FB2) 📗
12
Старший лейтенант госбезопасности Воскобойников, 11 мая 1939 года
Даже не спрашивайте, как мне удалось прорваться на приём к народному комиссару внутренних дел! Такое исполнял, что самого оторопь взяла, когда появилась возможность вспомнить это. А появилась она только на третьи сутки, когда сотрудники центрального аппарата Наркомата дали мне возможность поспать вволю. А до этого — вопросы, вопросы, вопросы. Бесконечные вопросы, время от времени повторяющиеся в той или иной интерпретации. В основном, конечно, вполне доброжелательно относились, но была и пара «накатов» с криком и обвинениями в том, что я завербованный польской «Дефензивой» провокатор. Ну, это тоже понятно, я даже название такого приёма следствия знаю: «добрый и злой следователи». Кстати, обычно этот приём неплохо работает!
Поселили в какой-то квартире под охраной, дали возможность отмыться, побриться, бельишко постирать. А то я после поезда да трёх суток в камере… гм… пованивать уже начал, да и щетина красного командира вовсе не красит. Потом вместе с комиссаром государственной безопасности 1-го ранга товарищем Берией в Кремль отвезли, в приёмную самого товарища Сталина!
Правда, в кабинет нашего Вождя я так и не попал, всё время, пока товарищ Берия там находился, так на стульчике и просидел.
Оставшиеся дни до вылета в Челябинск тоже в той же квартире прожил. А накануне отлёта принесли мне приказ о присвоении очередного звания, старший лейтенант госбезопасности, и удостоверение инспектора Инспекторской группы при Первом заместителе наркома внутренних дел. Ну, и два комплекта петлиц, на гимнастёрку и на шинель, с уже приколотыми к ним положенными по уставу «шпалами».
Об одном только сожалею: толком Москву посмотреть не успел. Сначала в здание Наркомата с поезда торопился, а потом столицу только из окна автомобиля и видел. Ну, и в окошко самолёта, взлетавшего с Центрального аэродрома.
Когда в Чебаркуль приехали, выпросил разрешение забежать домой: Полина-то беспокоится. Уехал срочно в Москву, и ни слуха от меня, ни духа. Товарищ Берия, с которым мы от Челябинска в одном купе литерного вагона ехали, разрешил даже переночевать дома. Главное, чтобы к шести ноль-ноль был, как штык, готов выехать в гарнизон, где в расположении полка народный комиссар и сопровождающие его командиры и заночевали.
Газ-А из штаба полка за мной действительно пришёл в шесть утра. И ехал он по сельским улочкам, уже просохшим за время моего отсутствия, куда медленнее, чем армейский вездеход людей из будущего. Надо привыкать: как мне пояснил вчера по дороге из Челябинска товарищ народный комиссар, мой служебный кабинет теперь будет именно в гарнизоне, поскольку я теперь не начальник районного управления госбезопасности, а личный представитель наркома по связи с теми, с кем он сегодня встретится. И если не будет хватать полномочий инспектора Группы уполномоченных при его первом заместителе, то имею право обращаться непосредственно к нему. Вот как высоко взлетел ты, Ваня Воскобойников!
В гарнизоне из-за прибытия столь высокого гостя, как я понял, очень большой переполох случился. Всё подкрашено, всё подбелено, дорожки свежим песочком подсыпаны, техника по линеечке стоит. Невыспавшиеся, но шальные, готовые бежать, куда понадобится, командиры нервно курят. И пока товарищ Берия, тоже, похоже, до полуночи совещавшийся с командованием полка, не приказал собирать тех, кто ему сегодня понадобится, я тоже отошёл в курилку.
Мужики, с многими из которых я знаком, тут же принялись поздравлять меня с новым званием. За что ещё одну «шпалу» получил, не расспрашивают, но раз я, а не новый начальник районного отдела, присланный Челябинском во время моего отсутствия в селе, здесь, значит, к «какому-то особому событию» имею отношение. Узнаете, ребята. Скоро узнаете, что это за особое событие, если ради него кандидат в члены Политбюро и народный комиссар приехал в наше село. Товарищ Берия упомянул вчера, что гарнизон и полигон теперь объявят особой закрытой зоной со строгим пропускным режимом. А вас ждёт очень интересная служба.
Нарком выехал на место всё на том же Газ-А в сопровождении «полуторки» со всего лишь десятком чекистов, прилетевших с нами из Москвы. Хотя посты красноармейцев по дороге на полигон нам попадались. Я показывал дорогу, сидя в кабине Газ-АА. В том месте, где обрывалась колея, действительно были воткнуты в землю два маленьких красных флажка.
Машины оставили метрах в пятидесяти позади, а бойцы из охраны товарища Берии принялись осматривать местность на предмет отсутствия засады. Всё, как я и предполагал, поглядев на старую траву, из-под которой едва-едва начала пробиваться свежая, зелёная, действительно было чисто. Но, говоря об этом старшему из охранников, настаивать не стал: люди лучше меня разбираются в том, куда следует смотреть и что замечать.
И вот, когда стрелки на моих «котлах» (когда нередко общаешься с уголовным элементом, поневоле от них словечек нахватаешься) встали под прямым углом — короткая на девятку, а длинная на двенадцать — возле окончания следа шин задрожал воздух. Светло, никакого сияния в солнечном свете не видно было, как в прошлый раз, только это слегка колышущееся, как над раскалённой железной крышей, марево.
Ещё раз порадовался тому, какие у меня хорошие часы: за сутки убегают вперёд не больше, чем на минуту. И на этот раз не подвели!
С минуту прошло, и из этого самого марева выползла громадная восьмиколёсная машина с башенкой наверху, из которой торчит ствол крупнокалиберного пулемёта с раструбом на конце, как у «дегтярёва пехотного». Представьте себе картинку: прямо из воздуха, из пустого пространства, выползает этакое стальное чудовище с намалёванными на нижней плите зубилообразного «носа» и бортах крупными красными звёздами. Мы с товарищем Берией стояли чуть в сторонке, и нам было хорошо видно, что за той частью бронемашины, что появляется, ничего нет: только трава, кусты, да ещё не распустившиеся берёзки.
Отъехала в сторону, совершив при этом полный оборот башни, и замерла, демонстративно отвернув пулемёт от нас. А следом, через несколько секунд после того, как она встала, тем же макаром, выполз выкрашенный в такую же зелёную краску похожий на батон автобус с гнутыми передними стёклами, затемнёнными окошками на крыше и сетками на «щеках». Автобус тоже остановился, его двери сложились, как меха у гармошки, и на землю спустился невысокий, коренастый полковник Бабушкин, одетый в форму майора госбезопасности. В сопровождении ещё двоих, в форме майора артиллерии и пехотного майора. В НАШЕЙ форме.
Заметив нас двоих, Бабушкин приблизился и взял под козырёк:
— Товарищ народный комиссар внутренних дел, полковник Бабушкин прибыл для переговоров с вами.
Товарищ Берия был в гражданской одежде, поэтому лишь кивнул.
— Полковник? А почему в форме майора ГБ?
— Пришлось переодеться в форму вашего времени, товарищ Берия, чтобы не смущать ваших подчинённых. А то в прошлый раз лей… старший лейтенант госбезопасности Воскобойников очень разнервничался, увидев на мне погоны. К тому же, моё последнее воинское звание полковника госбезопасности соответствует нынешнему званию майора госбезопасности.
Да, заметил он «лишнюю» «шпалу» в моих петлицах.
Он представил сопровождающих его майоров, а нарком — своего помощника. Ну, а меня Бабушкин уже знал.
— Где предложите продолжить разговор, товарищ комиссар госбезопасности 1-го ранга? Можем ради этого проехать в расположение Троицко-Магнитогорского полка, провести его вот в этом автобусе прямо здесь или в нашей конторе там, в будущем.
Товарищ Берия на пару секунд задумался, после чего спросил:
— Сколько времени вы намереваетесь затратить на эти переговоры?
Бабушкин глянул на блестящие квадратные часы, на которых, как я успел разглядеть в прошлый раз, время отображается не стрелками, а цифрами часов и минут.
— Если с осмотром боевой техники…
— Да, хотелось бы взглянуть.
