Бригада - Форстчен Уильям Р. (версия книг TXT) 📗
Эндрю ничего не сказал. Пэт был большим мастером по выводу войск. Последними он собирался выводить броневики, хотя подобная тактика не очень нравилась Эндрю. Если враг подойдет слишком быстро, эти драгоценные машины, возможно, придется бросить, так как их погрузка занимает очень много времени.
Перед глазами Эндрю развернулась мрачная картина. Над охваченным огнем Капуа поднимались черные, зловещие столбы дыма. Темная завеса заслонила утреннее небо, и горящий город освещался скорее языками пламени, чем холодным зимним солнцем.
Вдоль запасных путей, построенных наспех для обеспечения будущей линии фронта, стояли поезда. Солдаты, отошедшие от передовой под покровом ночи, садились в вагоны. Держа в руках жестяные кружки и фляжки, они медленно подходили к пунктам раздачи продовольствия, где кипятились сотни галлонов чая. После чая они получали паек, состоящий из сухарей, тушенки и сушеных бобов, и, не торопясь, шли к вагонам, не обращая внимания на грохочущие вдалеке выстрелы.
От платформы отошел еще один поезд, увозя на запад три полка. Еще пять составов стояли друг за другом, ожидая погрузки последней пехотной дивизии, защищавшей горящий город. Вывод войск проходил без задержек. Два корпуса отправили маршем два дня назад. Еще два корпуса вывезли вчера, и теперь они уже находились в пятнадцати милях отсюда. Два оставшихся корпуса были эвакуированы сегодня ночью. Имея многолетний опыт, железнодорожники отлично справлялись со своей задачей. Эндрю подумал, что их коллега из Соединенных Штатов вряд ли так же удачно провели бы операцию по спасению армии, полностью зависящей от железной дороги.
Взять хотя бы его собственный поезд, который являлся шедевром конструкторского искусства. Во-первых, вагоны были покрыты толстым слоем брони. Впереди состава располагались два пулемета, а сзади шесть пушек, заряжающихся с казенника, и еще два пулемета. Кроме того, в одном из вагонов имелись запасные рельсы и инструменты на случай, если придется ликвидировать разрыв железнодорожной линии.
Эндрю подошел к группе пехотинцев, устало бредущих мимо него.
— Из какого вы полка, ребята?
— Из Шестнадцатого Суздальского, сэр, — ответил молодой человек с отсутствующим взглядом.
«Третья дивизия, шестой корпус, — быстро прикинул Эндрю, — три недели на линии фронта».
— У тебя будет пара дней отдыха в Риме, сынок, теплая еда, постель, крыша над головой.
Молодой человек кивнул, и Эндрю на мгновение показалось, что парень сейчас расплачется.
— Тяжело было?
— Мы потеряли почти половину полка, — проговорил сержант. — Вы сказали, пара дней, сэр? Я слышал, что нас отправят в Испанию или в Кев и мы пробудем там до весны.
Эндрю покачал головой:
— Сожалею, сержант. Мы строим оборонительные укрепления вокруг Рима, и все останутся здесь.
— Пусть Рим сам себя защищает, — услышал Эндрю у себя за спиной.
Эндрю обернулся и увидел капитана, смотревшего на него дерзким взглядом. Его голова была обмотана задубевшей на морозе повязкой.
— Они наши товарищи, капитан. Часть нашей Республики. Мы не можем сдать город без борьбы.
— А как же, черт возьми, мы бросили всех русских в войне с мерками? Ребята считают, что нужно поступить так же, только пусть теперь Рим расплачивается. Говорят, что, если бантаги захватят Рим, они не пойдут дальше.
— Бантаги хотят, чтобы мы так думали.
— Мои ребята, сэр, три месяца находились между небом и землей. Каждый день мы отступали. Мы думали, что остановили их у Шенандоа, потом то же самое было в Порт-Линкольне и на Роки-Хилл, после чего мы отступили сюда, в Капуа. Теперь Рим. Мы окружены, сэр, у нас за спиной море. Они пойдут дальше, к нашему дому, а где в это время будем мы?
— В Риме, сынок. Они идут на Суздаль, а мы отрежем их сзади.
— Пусть Рим сам себя защищает.
Эндрю напрягся, а капитан, почувствовав, что зашел слишком далеко, опустил голову в ожидании вспышки гнева.
Эндрю уставился на капитана, не зная, как реагировать. Давно такого не было, чтобы кто-то из армейских подвергал критике его стратегию. Он краем глаза посмотрел на Пэта, стоявшего неподалеку со скрещенными на груди руками и саркастически усмехавшегося.
Эндрю глубоко вздохнул, выпустив облако пара.
— Видимо, большинство из вас думает так же? Несколько человек смущенно опустили глаза, кто-то наклонил голову, но многие кивнули.
— Ребята, у меня сейчас нет времени все вам объяснять. Кому-то из вас, возможно, не нравятся римляне. Я слышал, как их называли язычниками или обвиняли в том, что они воевали не так, как вы. Но поверьте мне, на поле боя я полагаюсь на римские полки так же, как и на русские. Вы же были со мной в одной западне, когда мы сражались на Роки-Хилл. Помните, как два римских корпуса прорвали блокаду и освободили нас?
Некоторые закивали в знак согласия.
— Тогда не обсуждали, кто русский, а кто римлянин. Мы не можем эвакуировать весь Рим, как эвакуировали Суздаль во время войны с мерками. Тогда была ранняя весна, а сейчас середина зимы. Кроме того, оставаясь в Риме, мы обеспечиваем себе укрытие. Каждый дом станет крепостью, и, если мы продержимся до весны, железная дорога, которую построили бантаги, утонет в грязи, и они будут отрезаны.
Я прошу вас довериться мне. Сегодня вечером я возвращаюсь в Рим. Если хотите, можете прийти ко мне завтра и все обсудить, меня это устраивает. Возьмите людей из других полков, но только из рядового и сержантского состава, если вы не возражаете, капитан. Приходите, и мы поговорим.
Тон Эндрю говорил о том, что беседа окончена. Солдаты растерянно закивали, некоторые отдали честь. Капитан сначала хотел сказать что-то еще, но затем опустил голову.
Эндрю повернулся и увидел усмехающегося Пэта.
— Чего ты, черт возьми, веселишься?
— Можешь себе представить, чтобы Малыш Мак или старая черепаха Мид позволили нам так с ними разговаривать?
— Я почти каждую ночь сплю в теплой постели, а они нет. Кроме того, у нас Республика, где генерал иногда обязан выслушать рядового.
— Перенести отступление нелегко. Тут он прав. Мы бежим уже три месяца, и это превращается в привычку. Очень трудно теперь заставить их остановиться и занять боевую позицию.
Эндрю кивнул рассеянно, потому что его очки запотели и покрылись льдом. Пэт снял с него очки, протер их и вернул Эндрю.
— Тактика Фабия, Пэт.
— Кто это?
— Римский полководец, воевавший с Ганнибалом. Он отступал, затем ждал, затем снова отступал. Мы дождемся, когда Гаарк выбьется из сил, и отрежем ему башку.
— Как, Эндрю? Мы тоже выбились из сил. Не знаю, что делал Фабий, но отступление очень плохо отражается на армии, на душевном состоянии солдат.
Эндрю кивнул. А что можно было сказать о его собственном душевном состоянии? Напряжение, в котором он ежедневно пребывал, превышало человеческие возможности. Он постоянно ждал, когда Гаарк остановится и даст его солдатам возможность отдохнуть. Но день за днем Гаарк продвигался вперед. Как бы Эндрю хотел забыть об этом невыносимом напряжении на один день, на неделю, на месяц.
Неожиданно он поймал себя на том, что уже долгое время стоит, молча уставившись на горизонт. Он вздрогнул и посмотрел на Пэта.
— Были сегодня потери?
— Небольшие. Около сотни. Захватили несколько пикетов противника, вышедших на разведку около трех часов утра. Эти гады уже не боятся темноты, как раньше, но мы их встретили неплохо: мины, спрятанные в снегу бочки бензина с запалами. Ты бы слышал, как они выли.
— Их фронт виден?
— Они сейчас переходят реку.
— А броневики?
— Их полно вдоль фланга. Основное сражение развернется здесь. — Пэт кивнул в сторону виллы, где артиллерийская батарея усиливала огонь.
Эндрю сделал глубокий вдох. Он был на фронте и должен был все увидеть лично. На мгновение его охватил страх, но он справился с ним.
— Я хочу посмотреть.
Пэт кивнул и дал знак своим ординарцам привести двух лошадей. Садясь верхом, Эндрю сморщился от прикосновения к холодному седлу. Со слезящимися от холода глазами он последовал за Пэтом. Остановившись у подножия холма, на котором стояла вилла, Пэт спешился.
