Год мертвой змеи - Анисимов Сергей (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗

Спереди что-то закричали по-корейски, потом то же самое повторили ближе, справа. Ему показалось, что это были голоса обоих разведчиков: Ю и Петрова, удивительно хорошо подошедших друг ко другу. Как же он сможет теперь встать… Разве что застрелиться прямо здесь — вот и весь выход.

— Приготовиться к движению! Полуминутная готовность! — передал откуда-то сзади молодой голос. Капитан, «младшой», как звал его майор, Борис. Вставать придется при нем.

— Пошли!..

Команда была неуставная, но о том, остался ли среди них хотя бы один «настоящий» пехотинец, Алексей не имел понятия. Каждый имел свою воинскую специальность, а пехотинцами, знающими, как положено вести общевойсковой бой на отходе, не были даже Ибрагимов с Чапчаковым-старшим. Или были?

Поднявшись, Алексей сделал отчаянное усилие, чтобы не посмотреть вниз. Это сработало: обогнавший его Ленька даже не покосился, и когда он перешел на бег, заняв свое место в формируемом строю, никому в голову не пришло разглядывать, как советский военсоветник подволакивает ноги, стараясь, чтобы моча вытекла из брючин как можно быстрее, за первые же шаги. Никому не было до этого дела — потому что вид у высокого крепкого мужика со злыми, плотно сжатыми губами и с «ППШ-43» в руках был достаточно серьезным даже для того, кто не видел его в деле в течение последних полусуток. Большее внимание мог привлечь клок ваты, вырванный пулей из его шапки и теперь болтающийся возле уха, но и в этом в конце концов тоже не было ничего особенного.

На бегу Алексей постарался приблизиться ближе к корейскому старшему капитану. Почему-то ему показалось, что этого человека пули обходят. Это было нелогично, но на войне суеверия воспринимаются всеми как нормальная часть жизни. Сам же старший капитан Ю, забросивший пустой автомат за спину и теперь бежавший с винтовкой, подобранной у убитого, обернулся на него только раз. Болезненно-напряженное выражение на лице советского военсоветника не удивило его ни на секунду. Это был моряк, и даже само то, что он сумел выжить в беге по ближайшим вражеским тылам, в десятке уложившихся в последние часы скоротечных огневых стычек с флангами цепей вражеских «загонщиков», от которых на ощупь ищущий оптимальный маршрут разведчик сумел увернуться лишь самым настоящим чудом, выгадав себе и оставшимся нужные для получения хотя бы какого-то шанса десятки минут… Все это характеризовало моряка более чем хорошо. Смерть Молодого Сонга, исчерпавшего свой немалый предел везения на этой войне и не вышедшего из воды после гибели корабля, тронула старшего капитана больше, чем это должно было случиться. Молодой Сонг или попал под единственный заход вздумавшего пострелять по беззащитным плывущим людям штурмовика, или просто захлебнулся в ледяной воде. Последний боец группы, равной которой у него не было еще ни разу, погибший в тот момент, когда впервые становится виден конец этой войны — пусть не победой, пусть перемирием, но хоть какой-то, — сейчас он стоял у старшего капитана перед глазами, звал его за собой. Глупо, но бегущий сзади и сбоку русский, со свежим, не промерзшим еще крупным мокрым пятном, стекшим вниз из промежности, и при этом с автоматом в руке, внушал старшему капитану уверенность в том, что все в итоге окончится более или менее благополучно. То, как он сейчас выглядит — это на самом деле не имеющая никакого значения ерунда. Такой не подведет и не остановится. В бою на суше толку от него, может, будет и не много, но в том, что он не поднимет руки, можно было быть уверенным.

— Я вот еще чего не понимаю… — сказал ему русский, когда все они рухнули в очередной раз, накрытые прицельным огнем с неожиданно большой дистанции. Секунду заняло определить, откуда приходят пули, звонко щелкающие в ветви и стволы деревьев, осыпая с них смороженный в крупу снег. Потом Ю сделал майору знак рукой: «Лежи, лучше переждать».

— Откуда здесь «ИСУ» оказались-то? Ведь мы где угодно выйти могли?

Прислушивающийся к перестрелке позади разведчик покосился на него с удивлением — из сказанного он понял разве что слово «мы».

— Чосон, — намекнул он русскому, — Чосон Ин-Мин Кун. Чосон маль. Чосоно. Ури маль [110].

Здесь старший капитан уже ухмыльнулся. Он мог привести еще пару синонимов, но до моряка уже дошло, и он заметно смутился. Забылся от всего пережитого. Немудрено, конечно — но эта заставило его едва ли не покраснеть, поерзав на земле еще больше, лишь бы не было видно случившееся с ним. Это мелочь, разумеется — на войне старший капитан Ю видел такое не раз, но никакого языка не хватит, чтобы это объяснить.

Коротким свистом он подозвал к себе советского разведчика, выручившего их в самый тяжелый момент, когда их зажали окончательно и старший капитан уже определялся, не пора ли кончать «химика» и умирать так, как это давно было решено. Разведчик двинулся к нему почти сразу же, довольный, быстрый, не преминув потратить еще секунду, чтобы оскалиться в лицо уже полностью сломленного пленного, дернувшегося в явственном ожидании удара. Жестом ладони кореец указал нетривиальному представителю «инженерных войск» на моряка; разведчик подполз, и они обменялись несколькими словами. Вникать в разговор русских Ю даже не пытался, хотя в очередной раз поразился тому, насколько важное значение Москва придала успеху этой операции, рискнув сразу несколькими своими людьми: разведчиком, моряком, артиллеристами.

Только теперь, когда пленный сказал ему все, стало ясно, что подобное решение было абсолютно верным. Но ведь еще сутки назад даже этого не мог с уверенностью знать никто! И тогда, и еще раньше подобная операция могла показаться — а некоторым, вероятно, и показалась — либо излишним риском, либо прямым подрывом позиции коммунистических сил в сложившейся обстановке. Пока политическая игра по схеме «Американский империализм расширяет сферу своего влияния, не считаясь ни с чем» шла правильным ходом, ситуация была настолько ясна, что отдельные доказательства отлично в нее укладывались. Регулярные и каждый раз якобы случайные атаки в районе китайских Аньдунского или Мукденского аэроузлов, и даже по советским аэродромам… Сбитые над китайской территорией «Сейбры» — последний случай, даже со взятым в плен американским летчиком, имел место уже в январе [111]. Он вызвал в ООН очередной скандал, по времени пришедшийся так удачно, что генерал Ли Сан Чо сказал по этому поводу: «Идеально». И так далее: десятки эпизодов, сотни неопровержимых документов — обычные вооружения, примененные по заведомо гражданским целям и целям на территории сопредельных государств, включая Советский Союз, бактериологическое оружие — по КНДР и Китаю. Химическое оружие.

И в то же время американцы хоть и подозревают, но до сих пор еще не имеют возможности доказать, что Советский Союз впрямую помогает своим изнемогающим в неравной борьбе стратегическим союзникам. Пленки с записями радиопереговоров летчиков значат мало: советские инструкторы учат китайцев еще с конца 1930-х годов. Попади кто-то из советских военнослужащих в плен, и все поменялось бы радикально: картина происходящего усложнилась бы многократно, опять отодвинув и так-то держащуюся на волоске надежду на заключение давно нужного всем перемирия — отсрочив ее на месяцы или даже годы, за которые будут убиты очередные сотни тысяч людей. Но все же Сталин, Разуваев и Котов-Легоньков пошли на этот риск, и можно только догадываться, какие выгоды получит от этого их страна. Ему, офицеру разведуправления КНА, хватит и того, что есть. Того, что он узнал, подержавшись за подбородок пленного и выдав ему несколько нечасто встречающихся в употреблении английских слов: настолько это было важным. Теперь — только бы дожить.

Стрельба вроде бы затихала, и старший капитан Ю отдал очередную команду. То, что им до сих пор не удалось оторваться от преследования так, чтобы не получить в спину американского капитана пусть даже случайную шальную пулю, ему чрезвычайно не нравилось. Впереди было тихо, но и это выглядело как-то странно. Уставы КНА и тактические наставления КНД предусматривали, что при вынужденном отступлении поочередно оставляемые заслоны должны держаться на своих позициях до последней возможности, давая время основным силам подразделений отойти на следующий из заранее подготовленных оборонительных рубежей. В то, что вломившиеся в позиции частей коммунистов враги могут идти вперед беспрепятственно, старший капитан не верил. Это было попросту невозможно — сзади стреляли до сих пор. Неужели растративший людей и боеприпасы на то, чтобы дать остаткам возвращающейся разведгруппы пройти линию фронта, командующий данным участком обороны одновременно позволил контратаковавшему врагу ворваться в его окопы, как говорится, на своих плечах? Разумеется, это было просто предположение, основанное в первую очередь на грохоте и треске позади: опытному уху они могли сказать очень многое. На самом деле все могло быть еще проще — лисынмановцы оказались готовы к неожиданностям лучше, чем этого хотелось бы, и превосходство в огневых средствах позволило им добиться успеха. В пользу этого предположения говорило и появление на поле боя вражеской бронетехники, успешно парировавшей действия драгоценной батареи тяжелых самоходных орудий из состава распотрошенного вдоль линии фронта танко-самоходного полка РГК, их главного козыря.