Лесной фронт. Дилогия (СИ) - Замковой Алексей Владимирович (лучшие бесплатные книги txt) 📗
Взяв себя в руки, я стал анализировать сказанное доктором. Итак, полезной практически информации он не раздобыл. Подполье… Доктор не заметил никаких листовок, но это еще ни о чем не говорит. Конечно, с таким параноидальным режимом безопасности вести подпольную деятельность — еще та задача. Однако не верю, что в городе нет подпольщиков. Не верю — и все! Только как же на них выйти?
А если попробовать узнать о судьбе своих товарищей, попавших в плен, не через подпольщиков, а через немцев? Я прокрутил в голове все варианты. Получается, надо как-то узнать, что творится в застенках гестапо. Мысль о том, что самый легкий способ — это самому оказаться в этих застенках, вызвала нервную усмешку. Получается, надо отловить кого-то из гестаповцев. Или на худой конец — из полиции. Снова возвращаемся в Ровно — не нападать же на все проезжающие по шоссе машины, пока не попадется нужная птица… Ровно… Значит, снова подполье! Блииин…
Более или менее стоящая идея пришла в голову только через несколько часов напряженных раздумий. Что-то всплыло в памяти… Что-то, связанное с евреями… Вот! Пятнадцать тысяч человек расстреляли — задолбаешься ведь потом отмывать и трупы вывозить! Значит…
— Доктор! — Я растолкал несчастного Максима Сигизмундовича. — Тех евреев, их в городе расстреляли или за город вывели?
— За городом. — Доктор снова опустил голову. — У Сосенок…
— Успокойтесь, доктор. — Жаль, что пришлось снова ему напоминать, но прояснить этот вопрос мне было жизненно необходимо. Даже не мне — моим товарищам. Жизненно!
Я снова отвернулся от Максима Сигизмундовича и погрузился в свои мысли. Значит, так, евреев вывели за город. В Киеве расстреливали евреев, и не только, в Бабьем Яру. Что общего? Оба этих места находятся за городом, и приговоренные прибывают к месту казни своим ходом — живыми. Только там уже их расстреливают и сбрасывают в предварительно выкопанные могилы. Немцы, мать их, как всегда, подошли к вопросу рационально — избавились так от хлопот по уборке и перевозке трупов. Получается, остальных приговоренных тоже расстреливают где-то за городом. Если попытаться отбить смертников… Среди них ведь вполне может оказаться кто-то из подполья!
— Доктор, встряхнитесь! — Я подошел к Максиму Сигизмундовичу. — Не время сейчас. Работать надо.
Следующие два дня ушли на подготовку. На этот раз я постарался все спланировать более тщательно. Максим Сигизмундович остался с нами. После всего, что узнал, доктор просто не мог заставить себя вернутся в Тучин. То ли боялся сорваться, то ли еще по какой-то причине. В любом случае у меня против этого никаких возражений не было. Врач всегда может пригодиться. А врач, который может безбоязненно ездить в город, — тем более. Хотя я бы не сказал, что безбоязненно. Уговаривать Максима Сигизмундовича снова отправиться в Ровно пришлось не меньше часа. Это действительно было необходимо. Во-первых, следовало выяснить, где происходят расстрелы. О таких вещах в городе должен знать каждый, хотя расспрашивать об этом прямо — слишком опасно. В общем, если доктор что-то разузнает, то хорошо. Если нет, то найти такое место и самим будет не очень сложно — сомневаюсь, что рядом с новоявленной столицей есть много мест, где периодически звучит стрельба. Во-вторых, доктору было поручено сделать кое-какие покупки. С этим проблем возникнуть не должно было вообще. Несмотря на жесткий режим безопасности в городе, люди продолжают жить и нуждаются во многих вещах. Если принять во внимание, что Ровно — это город, то его население должно нуждаться в первую очередь в еде. Здесь ведь гораздо сложнее с продуктами, чем в селах — мало у кого есть свои огороды, скотина. Магазины, оставленные немцами для удовлетворения нужд местного населения, вряд ли смогут удовлетворить все потребности людей — большинство продуктов ведь направляется на нужды армии, а простым людям, тем более — низшего сорта, достаются лишь остатки. Так что все это должно способствовать развитию если не полноценного черного рынка, то хотя бы натурального обмена, когда люди меняют свое имущество на хлеб.
Вот и поставил я доктору задачу пошарить на таких толкучках — приобрести простыни, с помощью которых мы сможем хоть как-то замаскироваться на снегу, несколько комплектов одежды поприличнее, в которую при случае можно переодеться самим или переодеть тех, кого сможем, если операция пройдет успешно, спасти от расстрела, и еще кое-что. Собственно, в этом, если не считать «обсасывание» плана, чтобы постараться учесть все мелочи, и заключалась вся подготовка. Дальше мы просто сидели и ждали. Ожидание закончилось утром третьего дня.
Для разнообразия фортуна все же решила нам улыбнуться. Максим Сигизмундович, кроме большинства из того, что он должен был купить, привез и хорошие новости. В Ровно действует подполье!
— Я по базару ходил, так смотрю — люди засуетились, забегали. — Доктор, еще немного бледный, заметно воспрянул духом и говорил уже гораздо бодрее, чем после прошлого посещения Ровно. — Немцы нагрянули, ловили кого-то. А бабка, у которой я одежу покупал, говорит, шо хто-то листовки по базару раскидал…
В общем, после того, как неизвестные швырнули в народ пачку листовок, все окрестные патрули бросились ловить подпольщиков. Но поймать кого-то в толпе, да еще в сутолоке возникшей при виде набежавших со всех сторон вооруженных солдат, конечно же не удалось. Как не удалось и Максиму Сигизмундовичу определить, кто же все-таки был виновником всей этой суматохи. Ну да ладно. Главное, что теперь мы знаем, — есть что искать. И поискать придется, потому что спросить, где находится место, в котором приводятся в исполнение приговоры, доктор побоялся.
Долго отдыхать доктору не пришлось. Примерно через час после его возвращения я дал команду выступать. Может, это и неразумно — передвигаться по открытой местности на оккупированной территории при свете дня, но я счел еще более неразумным подойти к Ровно, кишащему немцами, утром. Лучше уж засветло прокатиться на санях по пустынной степи, а вокруг города ходить в темноте. Начать поиски я решил с Сосенок — места, где было уничтожено пятнадцать тысяч евреев. Если немцы решили устроить там массовое захоронение, то вполне могут хоронить там же и тех, кого расстреливают небольшим числом.
До места мы добрались без приключений. По пути нам не встретилось ни одного человека — пусть степь и изрезана сетью дорог, но здесь было довольно путей, которыми можно пройти, не приближаясь к ним. Так и вышло. Сани въехали в небольшую рощицу спустя несколько часов после того, как стемнело.
— Там траншея огромная. — Вернувшийся из разведки Дронов указал на дальний край рощи. — Метров сто от последних деревьев. Закопано давно — не меньше недели назад.
Так, значит, это место, где захоронили евреев.
— А других следов нет? — спросил я.
— Гильз — море. Как идешь, так они под снегом звенят. Словно по битому стеклу.
— Я имею в виду, следов, что кто-то еще копал, кроме той траншеи, нет?
— Ага. Есть пара мест, — закивал Арсений. — Там еще холмиков десять, уже хорошо снегом присыпанных. А один — так совсем свежий. Видно, не сегодня, так вчера там что-то закопали.
— Или — кого-то, — пробормотал я. То, что есть свежие могилы, обнадеживает. Значит, это как раз то место, которое мы искали. Только каждый ли день немцы кого-то расстреливают? Не получится ли так, что нам придется сидеть здесь непонятно сколько, ожидая очередных осужденных? И сколько человек будет их сопровождать?
Отпустив Дронова, я подошел к телеге:
— Гац, Новак, наломайте еловых веток. Только так, чтоб это не было особо заметно. Берите по паре веток с каждой елки. Доктор, сани придется спрятать. Роща жидкая — увидят нас сквозь нее как пить дать. Отъезжайте подальше в степь и встаньте за каким-нибудь холмиком, чтоб не было видно от рощи. Крышневский, едешь с доктором. Запомни место, где он остановится, и возвращайся.
