Герой не нашего времени. Эпизод I - Полковников Дмитрий (читать бесплатно книги без сокращений txt) 📗

Далее последовали осколочно-фугасные снаряды, то взлетавшие почти по минометной траектории, то прямым выстрелом прицельно обрушивающиеся на окопы пехотного прикрытия русских.

Для навесной стрельбы у пехотной пушки, как у гаубицы, изначально предусмотрен переменный заряд, а наводчикам хватало курса математики средней школы и учебной артиллерийской практики.

И у нас на лафете «сорокапятки» в 43-м году появится трехдюймовый ствол, такой же малозаметный и катаемый расчетом по полю, взамен «полковушки» 27-го года.

Панов в ГАУ написал, не питая на его счет никаких иллюзий. Конструкция получится не универсальная, ни рыба, ни мясо против танков, даже с воткнутым кумулятивным снарядом в стволе.

Однако систему, как и тактику, отрабатывают годами. Так немцы всю войну использовали давно «устаревший» продукт фирмы «Рейнметалл» на деревянных колесах.

То, что получилось к осени 43-го, дает весомый аргумент, пусть и на двести килограмм более тяжелый, чем германский. Подходит любой, давно освоенный промышленностью трехдюймовый боеприпас, и пехота сможет подтащить пушку на прямую наводку к дзоту, пулеметному гнезду, выдавая из-за укрытого за щитом расчета убийственный пятикилограммовый аргумент.

Саперы двинулись вперед и плевком из огнемета окончательно ослепили русских. Мешками с песком заткнули амбразуру. Далее принялись выжигать дверь, спокойно расстреляв и облив струей пламени решившийся спастись гарнизон.

Умолкшая бетонная коробка прикрывала подход к своему более крупному собрату.

Пользуясь тем, что фланговый огонь утих, к доту Иволгина немедленно поползла группа подрывников. Группа разграждения еще ранее сунула под проволоку заряд на длинной доске, который, сделав проход, очистил дорогу.

Немцы двигались от одного укрытия к другому, аккуратно выбирая дорогу с тем расчетом, чтобы их не заметили из угловой амбразуры, откуда велся менее интенсивный огонь. Пока все внимание русских сосредоточено на юге, на группах атакующих их центральные позиции.

Двое волокли заряды, а ефрейтор – деревянный шест.

Они осторожно перебрались через почти засыпанную траншею с убитыми большевиками. В этот раз из казематов сюда никто не вышел. Артиллерия и минометы хорошо поработали, уничтожив прикрытие.

Устроившись в неглубокой воронке, саперы лихорадочно мастерили заряд и готовили дымовые шашки. Где-то рядом глухо лязгнула отрываемая дверь.

Ха! Поздно, гориллы! Без поддержки тяжелых пушек вы ничто!

Огнепроводный шнур догорал, когда ефрейтор, осторожно прижимаясь к бетонной стене, быстро сунул шест с зарядом в амбразуру и прыгнул в укрытие.

Все, как на долгих тренировках в учебном центре, устроенном в «трофейном» чешском укрепрайоне. Там вермахт тренировался перед прорывом линии Мажино, пока перед фюрером генералы не вынесли вердикт: «Можно!».

Хлопок взрыва сотряс воздух.

Иволгин, оглядываясь, приподнялся. Мертвы, все мертвы.

Вырвав из-за пояса гранату, он заученно кинул ее, стараясь попасть через дот, куда-то справа от амбразуры.

Описав дугу в воздухе, «РГД-33» скрылась с глаз. Грохнуло раз, затем сдетонировало что-то солидное. В воздух взлетела человеческая нога и, затейливо крутясь кочергой в полете, избавилась от сапога.

Политрук бросился обратно в каземат.

Искореженный «Максим» с установленным щитком, на который пришелся основной удар взрывной волны, улетел назад, превратив в мясо верхнюю часть тела пулеметчика. Второй номер просто лежал ничком. А у стенки, смущенно прикрываясь руками, сидел комендант.

Взрывной волной с лейтенанта снесло почти все обмундирование, оставив целыми сапоги. Нет челюсти, глаза. Но человек в полном сознании и осмысленно шевеля обрубком языка, потянулся руками к Алексею, пытаясь сообщить что-то важное.

— А-а-а! — заорал политрук, падая на землю и сжимая голову ладонями. Это слишком! Он уже не мог с собой бороться и, не желая того, терял рассудок.

Тогда комендант сам вышел в дверь дота, догадавшись, что его почему-то не слышат, и выстрелил из ракетницы, прося подмоги. Только тогда он удивленно позволил себе упасть. Ничего страшного не случилось, верно, мама?

Бледный и очень серьезный мальчик в матроске, лет четырех-пяти, с челкой из-под надвинутого на затылок берета, как-то нелепо держал в правой руке пучок сирени. Левой он прижимал к груди свою часть кумачового плаката «Мы гордимся нашими отцами-победителями». Панов потянулся к нему рукой, но кто-то вмазал ему по лицу, сбивая картинку…

— Комбат очнись! Немцы!

Ненашев помотал головой, затылок ныл, видать, приложило основательно.

— Куда ни плюнь, везде немцы! Конкретнее!

— Впереди.

— Дай бинокль! И брось ты этот ящик! Люди, люди где?

— Здесь, по воронкам лежат.

— Многих положил? — Ненашев кивнул в сторону форта.

— Человек пять. Потом умолк.

— Живы, значит, снайперы. А где прикрытие?

Сжав губы, Сотов лишь кивнул в ту сторону. Бинокль предъявил Панову разметанные взрывом тела и одиноко торчащий в небо ствол разбитого «Максима».

М-да, накрыло минометом, преступно долго задержались на позиции.

— Слушай мою команду! — заорал Максим, пытаясь перекричать канонаду. — Примкнуть штыки! Снять с гранат оборонительные рубашки!

— В штыковую пойдем?

— Ес-cтес-cтвенно, — растягивая слово, как змея прошипел Панов и нервно хохотнул. — Патронов-то почти нет! Резать будем.

Пограничник стал стремительно освобождаться от всякого, на его взгляд лишнего, потом отобрал у бойца карабин, сунув взамен «ППД». Да и Ненашев, видно, не новичок в предстоящем деле, если так аккуратно сует за пояс малую пехотную лопатку, стараясь прикрыть живот.

— Чего ждем?

Выдвинувшаяся вперед штурмовая группа окончательно привела к молчанию следующий дот, и теперь приближалась к объекту пятьсот семь. Сотов видел, как страшно умирают его, Ненашева, люди.

— Заткнись! — Панов ждал момента, когда полевая артиллерия, поддерживающая атакующих, начнет менять позиции, а вклинивание на несколько минут станет похоже на узкую кишку, если смотреть сверху. Вырезать с фланга, как аппендицит, раз и навсегда, но добраться надо так, чтобы немцы их приняли за своих.

— Ракетами, огонь!

Три сигнальных пистолета выстрелили почти параллельно земле.

Рядом с немцами появились дымовые облака разрывов шрапнельных снарядов, вызвавшие замешательство. Кто-то тут же на рефлексе бросился на землю. Правильно снаряженный двадцати шести миллиметровый патрон для сигнального пистолета может использоваться, как имитационное средство. Главное, всегда внимательно читать наставления [615].

— Контратака! — Максим, выкинул себя из воронки, оглядываясь по сторонам.

Молодцы! Большинство идет парами, желая не только заглянуть штыком в лицо врага, но и прикрыть друг друга.

— Ложись! Гранаты!

«Сотов, ты козел», — Максим больно пнул пограничника по голени, заставляя скатится с себя. Нашел время, когда прикрывать! Ему нужно видеть и не будет рукопашной. Будет резня.

К разлетающимся осколкам и взрывной волне добавились пыль и песок, заставляя немцев не только оглохнуть, но и ослепнуть.

А красноармейцы теперь сблизились на дистанцию, где виден цвет глаз супостата. Удара в тыл не выдержит ни одна армия.

Панов, расстреляв из «ППД» расчет 75-мм пушки, меняя диск, увидел наяву самый страшный, «брошенный», удар трехлинейкой.

Сотов, удерживая ее одной рукой за цевье, штыком, как копьем, пробил грудь немцу, затем крутанулся таким финтом, что следующий противник скрестил руки и нелепо повернул карабин вверх боком [616].

В ближнем бою Панов себя крутым бойцом не показал. И не стремился.

Взявшись за лафет, он вместе с парой красноармейцев развернул пехотное орудие и отшвырнул обратно тех, кто начал дышать им в спину. В брешь немцы бросили резервы, развивать успех.