Воронья стража - Свержин Владимир Игоревич (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗

– Это у нее словцо такое любимое, – пояснил я, стараясь пересилить нахлынувшую обиду. – Означает крайнюю степень возмущения.

– В общем, полный… абзац! – подвел черту мой любознательный друг. – Слушай, а шо она на тебя-то взъелась?

– Ну кто-то же должен подставить спину для порки, – обреченно вздохнул я.

В покоях лорда-констебля Тауэра, безропотно отдавшего шпагу и личные апартаменты своему недавнему подопечному, победоносный Рейли в присутствии свергнутой королевы демонстрировал великодушие и милосердие. Чинно поддерживая маркизу Дорсет под локоть, он вышел на галерею, с которой открывался вид во внутренний двор Тауэра. Без малого шесть десятков королевских йоменов, с увядающей розой Тюдоров на груди, были выстроены в три шеренги, точно для смотра. Заинтересованный взгляд победителя скользил по их коренастым фигурам, выискивая хоть одного благожелательного слушателя, но однообразно тоскливые взоры гвардейцев были обращены на кучу сваленных посреди плаца алебард, шпаг и аркебуз, еще недавно служивших им оружием. Лишь появление королевы заставило последних защитников ее величества подтянуться и приветствовать свою государыню радостными криками, точно и не было этой капитуляции. Точно не шли они всего лишь несколько минут назад сюда, чтобы бросить в грязь то, что давным-давно стало их неотъемлемой частью.

В эту минуту они славили свою королеву. Все как один, без малого шесть десятков выживших из полутора сотен, заступивших на рассвете в караул. Речь Уолтера – красноречивая, лестная и образная, была выслушана в равнодушном молчании, точно не их во всеуслышанье именовали «смельчаками, превосходящими отвагою львов, а верностью снискавших рыцарское достоинство». Молчанье было ответом на слова Рейли. Лишь глумливые вороны Тауэра, кружась над плацем, вторили его восхвалениям недобрым каркающим смехом.

Не дождавшись ответа, недавний пират велел распустить пленных по домам, выдав им по двадцать шиллингов на брата – сумма достаточная, чтобы неделю держать в крепости всех баронов Корнуэлла. Это серебро, едва ли не до пенни, чуть позже было найдено мятежниками на пути от плаца перед Белым Тауэром к башне Мартина. Те же, что не нашлись, вероятно, попросту улетели в темные воды Темзы. На призыв Рейли поступить под его знамена не отозвался никто.

Впрочем, чему удивляться?! Мы, британцы, – народ упертый, и уж если что возьмем в голову – ни битье, ни логика, ни сребреники, – ничто не способно заставить нас отказаться от того, что почитаем верным и справедливым.

– Увы, полагаю, это не последняя наша встреча, – глядя в гордо выпрямленные спины удаляющихся йоменов, покачал головой Рейли. – А жаль!

– Они найдут себе другое оружие. Они поднимут десятки, сотни, тысячи своих братьев и сыновей, чтобы вернуть мне корону! – отчеканила Елизавета, невзирая на жизненные невзгоды, полная несокрушимого величия.

– Возможно, мэм, вполне возможно, – устало кивнул торжествующий завоеватель, в эту минуту, должно быть, впервые сполна ощутивший тяжесть собственной победы. – Впрочем, у них нет денег, чтобы снарядить армию. А те, у кого их достаточно, вряд ли захотят вкладывать золото в ваше освобождение. Приведя вас к власти, сударыня, лорды хотели править не столько вместе с вами, сколько вместо вас. Вы им не дали такой возможности. Что касается меня – я считаю это правильным. Но никогда еще владения лордов так не уменьшались, как при вашем правлении, и никогда еще эти гордые спесивцы не были вынуждены подчиняться девице. А ведь наверняка, сударыня, в детстве вам приводили в пример труд преподобного аббата Вивеса «Наставления женщине-христианке». Полагаю, для вас не секрет, что сей известный гуманист, вдохновляемый святым Иеронимом, утверждает, будто женщина от природы инструмент не Христа, а дьявола. Но как Христос есть посредник между Богом и людьми, так мужчина…

– …посредник между Богом и женщиной. Я читала эту несусветную чушь, – досадливо поморщилась Елизавета. – Но вы-то…

– Бэт! Что может аббат знать о женщинах? Несомненно, он – полный осел! Впрочем, как большинство аббатов, епископов и, уж несомненно, его святейшество. Но в эту ерунду, как бы вы ни старались, верят ваши, хотя уже и не ваши, подданные. Они ждали короля. Вы им его не дали. И этого они вам вряд ли простят.

– Никто в Англии не достоин быть мужем королевы! – гордо выпрямилась Элизабет Тюдор. – Никто вне границ этого острова не достоин быть королем Британии!

– Возможно, это и так, – лениво согласился Рейли. – Но как бы сие ни было прискорбно для вас, кроме горстки храбрецов, вряд ли сыщется желающий отстаивать права Тюдоров. Тем более если им предложить замену, вполне достойную королевского венца.

– Мария Стюарт, – с ненавистью глядя на коварного узурпатора, прошипела низложенная королева.

– Она тоже дама. Скорее ее малолетний сын Джеймс, – не моргнув глазом, точно советуясь со старой приятельницей, проговорил Уолтер. – Но впрочем, есть еще престарелая Маргарет, графиня Солсбери, племянница покойного короля Эдуарда IV. В ее жилах течет кровь Плантагенетов. Да и Эдуард Кортни также имеет прямое отношение к этому роду. Хотя, признаюсь, первые два варианта нравятся мне больше. И если бы выбор был за мной, я бы, пожалуй, действительно поддержал Марию Стюарт, невзирая на ее манеру вести бракоразводный процесс. [16]

Однако, сударыня, не глядите на меня как на исчадие ада! В Британии есть палата лордов, палата общин. В конце концов, есть народ, который тоже будет рад молвить слово, выбирая себе правителя. Не так часто его о чем-то спрашивают! И поверьте мне, Бэт, поверьте, если не как другу, которым я себя мнил лишь пару месяцев назад, то как человеку, отнюдь не желающему вам зла. За суетой, а пуще разговорами, все и думать забудут о вашей злосчастной судьбе. Когда же, натешившись своим картонным величием, все эти словоблуды, склонив голову, примут то, что им будет оглашено как их собственная воля, свергнутая королева и подавно окажется никому не нужна. Это истина. Горькая, но истина. Однако не стоит отчаиваться, Бэт. Забудьте никчемные планы мести – мы с вами отлично поладим!

– Мария Стюарт – мужеубийца, – точно невзначай напомнила Елизавета, принимая при этом довольно смиренный вид. – Она не может быть королевой.

– Так говорят, – согласно кивнул Рейли. – Но, сударыня, я бы рекомендовал вам не настаивать на этом обвинении. А то ведь находятся отпетые наглецы, утверждающие, что несчастная супруга лорда Дадли не по своей воле оказалась на роковой для себя лестнице. А уж ломать шею и вовсе не входило в ее намерения.

Лицо Елизаветы Тюдор под белилами стало пунцовым от гнева.

– Я не отдавала приказа ее убивать! – яростно сжимая кулачки, выкрикнула она.

– Вполне допускаю, что это действительно так. Гибель соперницы действительно могла быть абсолютно случайной. Везет немногим, однако всякое в жизни происходит. Но возможно, то же самое мне скажет ваша шотландская кузина. – Рейли снял с головы парадную бархатную шапочку, расшитую жемчугом и серебряной нитью, и, прижав ее к груди, почтительно склонил голову. – Сударыня! Оставляю вас на попечении моего двоюродного брата Ричарда. И прошу вас помнить: он не питает к вам тех нежных чувств, которые питаю я. И вот еще что: обдумайте на досуге, а его теперь у вас будет много, фразу из сочинений некого флорентийца Николо Макиавелли: «Обезоруженный богач – награда бедного солдата». – Он еще раз склонил голову и повернулся ко мне. – Мессир! Помнится, по своему первому мужу Франциску II королева Мария Шотландская приходится вам родней?

– Весьма отдаленной, – кривя душой, признался я.

– И все же, ваше высочество! Я прошу вас, представьте меня своей родственнице.

На мой взгляд, Марию Стюарт нельзя было назвать красавицей. Но вся Европа, во всяком случае, вся аристократическая ее часть, утверждала обратное. И хотя прекрасные каштановые волосы, нежнейшая белая кожа, точно наилучший шелк, не являлись измышлением льстивых дворцовых пиитов, однако выразительные карие глаза шотландской королевы, пожалуй, казались посаженными чересчур близко, да и нос, пусть и правильной формы, был длинноват. В остальном же она была вполне хороша, и если бы не какое-то странное, неуловимое впечатление жесткой решительности, не сходившее с лица венценосной узницы, ее привлекательность невозможно было бы оспаривать. Сейчас же она до смешного напоминала «несгибаемую борцицу за права женщин быть мужчинами», наряженную в повседневное платье состоятельной горожанки Елизаветинской эпохи.