Самозванцы. Дилогия (СИ) - Шидловский Дмитрий (онлайн книга без .TXT) 📗
– Ничего, ломают головы над НЛО и исчезновениями в Бермудском треугольнике, поломают и над этой.
– Странно, что Басов вдруг вмешался.
– Не вдруг. Я наконец понял его логику. Он спасает отдельных людей, но никогда не вмешивается в политику.
– Тебе не кажется, что за то время, пока мы знаем друг друга, у него было очень много возможностей спасти отдельных людей, но он очень редко вмешивался. А вот в политике он участвовал достаточно активно. Притом именно с целью пресечь нашу с тобой деятельность. Нелогично как‑то получается. Я давно думаю о нем. Мне кажется, он действует исходя из какой‑то своей, особой логики. Мы не знаем, к чему он стремится, но цели у него есть, я уверен. Я хочу его понять. Интересно было бы расспросить Алексеева. Они много времени провели вместе.
– Да, пожалуй. Но Алексеев замкнутый тип, а перед нашим отъездом в Петербург в четырнадцатом вообще ушел в себя" Слова из него было не вытянуть.
– Я тоже заметил. Ладно, о них потом. Ты о себе расскажи. Ведь когда мы с тобой виделись в последний раз, ты с большевиками был. Сейчас вроде у Колчака. Или это камуфляж?
– Не камуфляж. Я ушел от большевиков.
– Почему? Стали невыносимы реки крови? Странно для тебя.
– Скажем так, я понял, что те, кто готов уничтожить столько людей, кто наплевательски относится к чувствам, вере и элементарным правам простых людей, никогда не построят достойного общества. Может, некоторые из них и верят, что ведут страну в рай, но на самом деле они тащат ее в ад.
– Слава Богу, понял.
– То, что я увидел, пока пробирался в Москву из Эстонии, просто убило меня. Продотряды, грабежи, зверство. Нельзя же так со своим народом!
– А с чужим можно?
– И с чужим нельзя. Но это же свои! Я должен перед тобой извиниться. Я помешал тебе предотвратить все это, когда еще было возможно. Я был неправ.
– Да ладно, чего уж теперь. – Чигирев отвел глаза. – Значит, ты теперь у Колчака?
– Да. Всю эту вакханалию надо остановить. Хоть как‑то.
– И для этого ты пошел к белым?
– Хоть как‑то, Сергей. Белые, по крайней мере, не будут устраивать такую мясорубку, какую устроили большевики. А потом можно повлиять на новое правительство, убедить…
– Блажен, кто верует, – усмехнулся Чигирев.
– Но надо же что‑то делать. Я не могу стоять в стороне, когда творится такое!
– Пожалуй. А в Петроград ты как попал?
– Я убедил Колчака, что надо вступить в переговоры с Пилсудским и Маннергеймом. Но вот с Маннергеймом ты меня опередил.
– Да, большой прогресс. Но с Пилсудским времени лучше не трать. Он убежденный русофоб. Белых он поддерживать не будет. Разве только на словах.
– Я это уже понял, без малого месяц в Варшаве проторчал. Кстати, видел Янека.
– Как он?
– Великолепно. Высоко летает. Кстати, пытается поменять историю Польши.
– Я знаю. Конечно, послать его в Польшу было моей ошибкой. Басов сыграл со мною злую шутку. Вот уж действительно, самое жестокое наказание – это когда тебе помогают осуществить мечты. Что же касается планов Ванечки поменять историю… Вряд ли у него получится.
– Почему?
– Польское общество еще не готово идти на компромиссы с соседями. Оно придет к этому только после Второй мировой и сорока лет коммунистического режима. Я был в Польше, я видел их.
– Ты говоришь почти как Басов. Но ведь и ты сам хочешь поменять историю.
– Я верю, что Россия созрела для демократии. Не могу не верить. Я ведь живу здесь с четырнадцатого года. Пусть только часть столичной интеллигенции, пусть небольшая часть мещан, но они уже готовы. То, что произошло в нашем мире, могло быть только случайностью. Я должен дать здешним людям шанс.
– А если ты ошибаешься? Если они не готовы?
– Все равно я постараюсь дать им шанс. Если они не воспользуются им… значит, не время. Но я сделаю все, что от меня зависит. Моя совесть будет чиста.
– Что ж, давай попробуем.
Чигирев удивленно посмотрел на Крапивина:
– Ты хочешь мне помочь?
– Почему бы и нет? Я хочу остановить бойню Гражданской войны. Ты тоже. Вместе у нас больше шансов, чем порознь.
– Но ведь я хочу построить демократию, гражданское общество, дать либеральные свободы. Ты же всегда презирал либералов.
– Пусть так. Это все равно лучше, чем диктат. По крайней мере еще никто не доказал, что если страна демократическая, то она обязательно должна быть слабой и в ней должен царить бардак. Кажется, Черчилль сказал, что демократия – отвратительная форма правления, но человечество не придумало ничего лучше.
– Скажет, – поправил его, широко улыбаясь, Сергей. – Ты сильно изменился.
– Кто не меняется под влиянием опыта, тот живет зря. Глупо упрямый – упрямо глуп, – Я рад, что ты пришел ко мне, – улыбнулся Чигирев. – Давай постараемся работать вместе. С чего начнем?
– Начнем с организации твоей личной охраны. Она у тебя отвратительная.
ГЛАВА 35Чай с добавками
Крапивин вошел в кабинет Чигирева.
– Ну что, готов? – встретил его вопросом историк, – Всегда готов, – усмехнулся Крапивин. – Ты здесь, главное, держись.
– Да уж, постараюсь. Охрану ты мне отлично организовал, с этой стороны бояться нечего. Хотя, если честно, надоели телохранители, вечно все заранее знать хотят.
– Терпи, ты теперь публичный политик. Зато за последние полгода предотвратили целых пять покушений. В тебя только однажды стреляли, с тех пор как я занимаюсь твоей охраной. Но не обольщайся. В истории много примеров того, как ошибалась даже самая хорошая охрана. Стопроцентную безопасность тебе никто не гарантирует.
– Знаю. Давай лучше еще разок о прогнозах. Ты убежден, что с большевиками нам не справиться?
– Нет, время упущено. Сейчас ноябрь девятнадцатого, а не май восемнадцатого. Общая численность белых армий сейчас триста тысяч человек. Это учитывая, что только в Петрограде и окрестностях Юденичу при нашей поддержке удалось сформировать пять дивизий. Впрочем, Юденич основательно завяз под Новгородом. Фрунзе навязал ему позиционную войну, и прорвать фронт нет никакой возможности. Общая численность Красной армии перевалила за три миллиона и уже получила боевой опыт. Поляки все‑таки начали с Москвой мирные переговоры и позволили большевикам спокойно бить Петлюру, Деникина и Колчака. Ничего у нас с Янеком не получилось: Варшава боится победы белых не меньше, чем красных.
– Да, а через год численность Красной армии достигнет пяти миллионов. Так, по крайней мере, было в нашем мире.
– Если бы мы смогли собрать такие армии полтора года назад, когда власть большевиков висела на волоске; если бы Маннергейм взял Петроград в мае восемнадцатого и позволил Юденичу захватить арсеналы и мобилизовать здесь части…
– Если бы да кабы, – развел руками Чигирев. – Ты же знаешь, что не было такой возможности, немцы не давали. На западе война шла. Русскую армию практически разогнали, офицеров перестреляли, а оставшиеся ушли в подполье. Пока они собрались на юге да сформировали части… Не было такой возможности.
– А ведь когда об этом в книге читаешь, кажется, что шанс был. В ближайшем рассмотрении все не так оказывается, – печально улыбнулся Крапивин.
– Пожалуй. Ты знаешь, я часто думаю о том, что случилось или должно случиться. Получается, что Басов прав. Советская власть, коммунизм – это выбор русского народа. Иначе победу красных в войне я объяснить не могу. Можно объяснять происходящее кучей случайностей, но конечный результат всегда закономерен. Если бы народ действительно не принял коммунизм, большевики не продержались бы и трех лет, не говоря уже о семидесяти. Что ж, как говорит Игорь, каждый должен отвечать за последствия своего выбора.
– Но мы же с тобой решили дать шанс и тем, кто не принял большевизма.
– Да. И либералам, и тем, кто о демократии слышать не хочет. Пусть они тоже смогут понять последствия своего выбора. Ты уверен, что на востоке для белых не будет шанса зацепиться?
