Бритва Оккама в СССР (СИ) - Капба Евгений Адгурович (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .txt, .fb2) 📗

— О, о, вижу брата-охотника! Глаз загорелся! Ну, мы придумаем, как нам волков поближе подманить. Есть у меня мыслишки! И стрэльбы я свои переберу, почищу… Ты с чем привык ходить?

— «Иж» у меня, вертикалка, — откликнулся я.

— Будет тебе вертикалка, — доедал Петрович уже в спешке, весь в мыслях о предстоящей охоте.

Калитка во двор того самого физика была не заперта. выложенная кирпичом дорожка вела мимо дома, меж грядок с пожухлой помидорной рассадой и редкими рядками редиски, прямо в сад, откуда доносились голоса. Заседание Талицких сомелье явно проходило во времянке: небольшом домике, спрятанном среди плодовых деревьев.

Из открытого окна времянки слышалась жаркая беседа о судьбах мира. Один голос — интеллигентный, мягкий, предлагал ввести в Польшу войска и передушить панов к курвиной матери, чтоб не думали бунтовать против социалистической власти. Второй — гораздо более резкий, но — с эдаким французским грассированием, предлагал ход конём: отдать гэдээровцам Поморье, Силезию, Западную и Южную Пруссию, имея в виду, что раз поляки так возмущены сталинским наследием, то следует это самое наследие у них забрать и отдать трудовому немецкому народу, который пострадал во времена культа личности.

О голодных маршах интеллигентный голос не упоминал. Про Ярузельского — тоже ни слова. Зато — часто и подробно — про «Солидарность» и происки Запада. Я не слишком многое помнил про те события, но о военном положении, массовых забастовках и угрозе интервенции со стороны держав Организации Варшавского договора знал. Польшу тогда (сейчас?) здорово трясло, и вышли они из кризиса только установив диктатуру военных… Или не вышли, а отсрочили его?

— Как приедут фрицы в Бреслау, как сыграют на губных гармошках «Августина» — пшеки ей-Богу в штаны наложат! Польша — гиена Европы, как ее ни назови! Будь моя воля — оставил бы им герцогство Варшавское к японой матери, как при Напооеоне! Нехай свои великодержавные планы из Варшавы и Кракова строят!- заявил агрессивно грассирующий человек. — А немцы — народ нам самый близкий, Германия — родина Карла Маркса и Эрнста Тельмана!

Аргументация, конечно, была железная. Немцы — близкий народ! Ближе некуда, да. Два раза в гости захаживали за последние полвека с небольшим. На фоне историй про антипольскую пропаганду в СЕПГ — правящей партии в ГДР, и разговоров о сталинском произволе во время установления границ по Нейсе-Одеру, когда народы приспособили к границам, а не наоборот — ситуация выглядела жутковато! Всего-то тридцать пять лет прошло, живы еще те, кого депортировали из Бреслау, Данцига и Штеттина… Лютая каша может завариться! И у власти нынче в Союзе не вялый Брежнев, а два таких тигра, что… Захотят нагнуть Польшу — нагнут так, что разогнуться в ближайшие сто лет не сможет! Ладно, ладно — поляки это поляки, они каждые тридцать лет пытаются плечи расправить, не глядя на обстоятельства. Такой народ!

— А Белосток — вернуть на Родину, — добавил Габышев. — Белосток должен быть в БССР! Это я как якут говорю, как сторонний наблюдатель, так-то. Я был в Белостоке — там стоят православные церкви и говорят по-белорусски, верите?

Габышева я узнал. Очень уж характерный у него был говорок, такой рокочущий, быстрый. Они там походу капитально пили, потому что о политике и судьбах мира мужики обычно с такой интенсивностью начинают трендеть после трех-четырех стаканов. Но до кондиции еще не дошли — тему смысла жизни и бренности бытия пока не поднимали.

— О, о! Слышите? Опять начинается. — послышалось шипение радио, а потом понеслась морзянка — короткие и длинные сигналы. — Я радиоделом черт знает сколько занимаюсь, а такого не слышал. Мешанина!

— Шифр! — сказал тот, который с грассированием. — Американские шпионы, инопланетяне и агенты мирового сионизма!

— Кто-то балуется. Дорвался какой-то школьник до радиоключа и долбит чушь всякую… Или военные на полигоне друг другу семафорят… Выключай от греха подальше, — проявил рассудительность Габышев.

Дальше я уже подслушивать не стал, и от всей души постучал в дверь.

— Тук-тук! Хозяева!

— Кто там? Входите, открыто!

Я и вошел. Картина — ну чисто охотники на привале! Габышев в самом углу, в кресле, накрытом обрезком ковровой дорожки. Седой, с иссиня-черными прядями симпатичный дядька, похожий то ли на пирата, то ли на испанского конкистадора — за обшарпанным столом, на котором тесно было от разнокалиберных бутылок с жидкостями самого разного оттенка: от желтого до почти черного. Невысокий, щуплый и лысоватый мужчина в очках и с наушниками на шее склонился возле какой-то шайтан-машины с кучей тумблеров, крутелок и надписей на немецком языке. Наверное, та самая станция.

— О! — Габышев попытался привстать, но сила притяжения неумолимо вдавила его в кресло. — Гера! Гера — это мои друзья, Мих-Мих… То есть — Михаил Михайлович. И Сан-Сан, то есть — Александр Александрович! Это Гера — тот парень с которым мы «Урал» тащили! Не человек — золото! А у нас тут…

Лицо этого самого «пирата» Мих-Миха показалось мне смутно знакомым и я напрягся- откуда у меня знакомые в Талице в это время? Хотя, Соломин-то каким-то чудом тут оказался, так что… Но память тут же подсунула портрет французского актера по фамилии Ланвен — он сейчас был молод и активно снимался, но потом, в мое время — ну вылитый Мих Мих! Только Мих Мих — какой-то более суровый и массивный, что ли? Или всё-таки я где-то его уже видел?

— Заседание клуба сомелье? Наслышан, наслышан, — мы пожали друг другу руки. — Но и не знал, что вы и вправду — дегустируете, а не…

— Не пьянствуем? Вот! — поднял вверх палец Габышев. — Нет пророка в своем отечестве! Мы, между прочим, пытаемся интродуцировать в полесских реалиях винные сорта винограда! А еще — сидровые яблони! А из сидра можно делать кальвадос… Хочешь кальвадос, Гера? Мы у Блюхера перегоняли, земля ему пухом! Вот кто был бескорыстным служителем Бахуса — так это Блюхер!

Мужики от разглагольствований овцевода из Комарович явно расслабились. Напряжение, витавшее в воздухе сразу после моего появления можно было легко объяснить: только что говорили о политике — и вдруг кто-то стучиться в дверь! Для советского человека такой стук мог означать массу неприятностей. Хотя сталинские времена давно прошли, шуточки и страшилки про товарища майора и черные воронки в массовом сознании закрепились надолго.

— И что, есть успехи? — я с сомнением оглядел батарею из бутылок.

— А ты продегустируй, раз зашел! — Сан-Сан, судя по всему, физик, снял с шеи наушники и придвинул два кресла к столу. — Ты же журналист? Может напишешь про провинциальных мичуринцев и наши старания? Не пьянства ради, а культуры виноделия для!

На самом деле идея была интересная: огурцы, овцы, виноделие и сидр, и сливочное масло — местные сельские жители вполне могли послужить наглядным примером для реализации политики Модернизации на селе и роста личной инициативы. Смотря как подать… Если про одних новых НЭПманов — то может и чересчур. А если вместе с вот такими мичуринцами — очень в струю получится!

— Так! — замер я с бокалом темно-бордовой жидкости в руках. — Я, судя по всему, очень хорошо зашел. Но прежде чем приступить к дегустации, я просто вынужден задать вам несколько вопросов…

Тут они снова сильно-сильно напряглись, но я попытался снизить накал, уточнив:

— В рамках журналистского расследования, неофициально, без имен. Я тут, к сожалению, не просто так оказался… Вот эта история с самоубийствами… Можете что-то рассказать- не для записи? Про этих парней четверых? Вы ведь в школе у них уроки вели…

Габышев уставился на меня сквозь стакан с вином, учителя переглянулись и набычились. Похоже, я только что совершил ошибку? Нужно было СНАЧАЛА дегустировать, а ПОТОМ задавать вопросы.

Глава 8, в которой много размышлений и огурцов

В Букчу за огурцами мы поехали с Артёмовым из Петриковской районки. Такой мини-пресстур получился, да и договориться ему с тамошним сельсоветом было куда как проще.