Корсары Балтики - Морозов Дмитрий Витальевич (библиотека электронных книг .TXT) 📗
— Если княже добро даст, — ответил Аника, — то к утру назад воротимся, волоча мешок на аркане.
— Хватит мне ваших казацких баек, — вмешался Басманов. — Не крымские степи, чтобы бабу, пусть и засланную, на аркане волочь. Телегу возьмем. Я сам поеду.
— Не пройдет там телега, — сказал Аника. — Не годится аркан, княже, через седло перекинем. А потом Уже заставим сознаться, что она всему виной, а не твой человек.
— Слышишь, Ярослав, — спросил Басманов, удовлетворенный смиренным тоном Аники. — Время сейчас военное, и вляпался ты крепко. Даже я бы не защитил, случись убийство да судилище. Если удастся тебе выползти на свет из этой дыры зловонной, поставишь три свечи: одну — стрельцу, за его здоровье богатырское, вторую — коновалу, что кишки назад запихал, а третью — Анике-воину.
— Воистину так, — пришел глухой ответ. — Найдите ту ведьму, да не изведите вконец. Очень мне хочется с ней парой слов перемолвиться.
Глава 8. НОЧЬЮ У НАРОВЫ
Выехали из Ивангорода почти тайком, известив лишь полковых командиров да обозного воеводу, что все дела к князю откладываются до утра. Аника вел отряд, по молчаливому согласию остальных. Отъехав от городских ворот на достаточное расстояние, загадочный новый помощник опричника дал сигнал к остановке.
— Надобно копыта конские тряпицами обмотать, — сказал он, и первым принялся снимать с ног своего скакуна бубенцы, показавшиеся Ярославу нелепыми.
Донцы деловито шмыгнули в заросли и вскоре вернулись, срезав ножами изрядные куски дерна. Ими, да еще мхом наполнили тряпичные да кожаные ремешки, закрывая копыта и подковы.
— Там к самому месту тропа каменистая, — пояснил Аника. — Мне думается, что не одиноко живет наша ведьма. У татей бывают очень даже длинные уши.
Басманов вытащил из-за кушака кинжал и принялся вострить его о кусочек ромейского мрамора, пристально разглядывая и трогая большим пальцем и без того идеальное острие. Постепенно его охватывал привычный азарт самой главной мужской забавы — охота на человека. Прошли времена, когда он сходился с врагами грудь в грудь, как по молодости. Воевода на то и воевода, чтобы больше руководить, чем клинком махать, да из пищали палить. Но раз отведавший этого чувства не скоро от него отучится. Рутина последних дней, затянувшая князя, постепенно отступала, давая место привычной с юности собранности и готовности к жестокой драке.
Он без всякой надобности принялся подтягивать подпругу, потом вытащил из кошеля костяное шильце и с сожалением провертел в ремне новую дырку, сам себе стесняясь сознаться, что не для свободы в движениях, а от приобретенной грузности.
Аника поманил рукой одного из донцов и пошептался с ним. Потом они оба, перевесив сабли за спины, на казачий манер, ужами скользнули в кустарник.
Басманов, как ни вглядывался, в подступивших сумерках не смог разглядеть скрытого передвижения отправившихся на разведку воинов.
Река здесь делала небольшую петельку. Множество лесистых и заросших камышом островков виднелись на воде. Смутно припомнил князь что, подъезжая к Иван-городу, видел разбросанные на островках рыбачьи лачуги. Все это мелкое хозяйство, случись русской армии поджидать наступления ливонцев, было бы спалено. Но сейчас войско готовилось к броску во вражьи земли, и потому решили не обижать обывателя.
Глядя на первые звезды, появившиеся на сером небе, князь вновь погрузился в невеселые раздумья на политические темы. Но душа не лежала к распутыванию хитросплетений вокруг семейства Батори и группировки Адашева.
Басманов задался вопросом — а зачем, собственно, какая-то злонамеренная баба решила подвести Ярослава под казнь. Неужто только из природной своей злобности?
«Засечник — мой охранитель, — думал Басманов, водя ножом по гладкому и холодному камню. — Ко мне что ли подбираются? Но кто мог знать, что воевода Басманов такого-то дня окажется в Ивангороде? Весьма немногие».
Перечисление в уме людей, знавших о маршруте его путешествия едва не повергло опричника в хандру, от которой его спасло появление разведчиков.
— Там она, — улыбнулся недобро Аника, отряхивая штаны от налипшей грязи и сора. — И не одна.
— Далеко ли?
Басманов спрятал мраморное правило и опробовал клинок на травинке.
— Да рукой подать, — ответил донец. — Только шибко грязно там вокруг. Может, княже, ты здесь обождешь?
— Ну уж нет, — решительно сказал Басманов. — Мне — ив обозе? Найдется кому коней стеречь.
— Секретов нет у них, — заговорил Аника. — Так что на конях подойдем поближе. Но потом придется в самую грязюку окунаться. Неровен час — спугнем.
В подступившей темноте они проехали по неприметной тропинке, пока Аника не остановил отряд, и велел спешиваться.
Влажная чаща, сбегающая к самой воде, могла навести настоящую оторопь. Деревья представлялись сказочными великанами, готовыми в любой миг разорвать коней и людей на части за вторжение в свои заповедные чертоги.
В воде что-то шумно плескалось, избегая попадаться на глаза и в полосу лунной дорожки. Кони косились в ту сторону и недовольно фыркали.
— Все, пора бросать лошадей, — недовольно заметил Аника. — Испугаются — шуму наделают.
Басманов еще раз отверг идею остаться не запачканным в грязи. Пришлось оставлять двоих ярославовых людей, взятых с собой для подмоги.
Пробирались среди влажных стволов, оскальзываясь на корягах, на смутный огонек, видимый там, где шумела стиснутая меж островков Нарова.
Наконец, не раз и не два оступившись в холодные лужи, они выбрались в шумящий на ветру камыш. Луна освещала небольшой островок, где угадывалась лачуга, в оконце которой призрачно мерцал свет.
— Лодка у них тут была, — словно извиняясь, сказал Аника, — но кто-то отогнал ее на остров.
— Тут неглубоко, поди, — сказал Басманов. — Да и вымокли мы все одно.
— А может, обложить их, — спросил шепотом старший из донцов. — Да за подмогой послать? Утром, при свете, стрельцы на лодках сплавают и приволокут всех под белы рученьки.
— А как уйдет впотьмах на лодке? — Басманов покачал головой. — Да и стрельцы тут не сгодятся. Могут живьем не скрутить, а порубить сгоряча. Деликатности в них ни на грош.
— И то верно, — Аника скинул кафтан, вернее ту рванину, что некогда кафтаном была, потом сапоги. Подумав, сбросил рубаху, закрепив за спиной портупею с ножнами.
Басманов поразился его почти болезненной худобе, бросавшейся в глаза даже при слабом лунном свете.
Донцы и князь последовали примеру Аники.
«Куда ты, воевода, — спросил с усмешкой сам себя опричник, входя в студеную воду Наровы. — Как увидел бы тебя сейчас государь, или князь Курбский, то-то смеху бы вышло и позору на седины».
Ноги ушли в ил, за щиколотки, словно пальцы кикимор, стали цепляться водоросли. Наконец вода достигла пояса, и прихватило дух.
Первым поплыл к острову Аника, юрко, словно выдра, сторонясь лунной дорожки. Следом устремились донцы и Басманов. Благо, плыть надо было совсем недалеко. Впрочем, когда достигли осклизлых досок, заменявших причал, возле которых моталась привязанная лодочка, ни у кого зуб на зуб не попадал.
Аника скользнул наверх, первым делом заглянув в челн — не лежит ли кто на дне. Потом осторожно прислонился к бревенчатой стене и прокрался к двери лачуги.
Басманов с огромным трудом выбрался, помянув про себя и возраст свой, и холодное предвоенное лето, и кузькину мать. Хорошо еще шума лишнего не наделал.
Донцы, неслышные, словно тени, оказались с двух сторон от князя.
Изнутри доносилась гортанная германская речь. Голос женский, резкий и неприятный, а вторил ему мужской. Слов не разобрал князь.
Аника, повернувшись от дверей, потянул из-за спины саблю, показав три пальца, обозначив, что есть в халупе и еще один молчаливый враг.
Басманов подобрался, намереваясь вслед за Аникой ворваться внутрь, но его нахально оттеснил плечом старший донец. Князь засопел в гневе, но решил, что сейчас не след норов показывать.
