Интендант третьего ранга - Дроздов Анатолий Федорович (лучшие книги онлайн .txt) 📗
Немцы не ударили лицом в грязь и за банкетом - столы ломились. В этот раз надирались русские - не они несли ответственность за порядок на правом берегу. Немцы не отставали. Перед банкетом гостям ненавязчиво показали несколько палаток с чистыми койками, и сказали: любой русский офицер по желанию может переночевать здесь. Предложение понравилось. Оба генерала к вечеру покинули шумное общество, оставшиеся за столом к ночи перепились - как немцы, так и русские. Все разбрелись по своим палаткам. Саломатин, и в этот вечер оставшийся трезвым, к полуночи вышел якобы по нужде и прошелся к мосту. Часовых не было. Немецкие солдаты в праздновании победы не отставали от офицеров, кого им было бояться? Польша лежала поверженная, русские оказались отличными парнями, на несколько километров вокруг стояли войска… Саломатин запрыгнул в "ханомаг", стоявший у самого моста, завел мотор и на тихом ходу перебрался на свой берег. Там он отогнал бронетранспортер на несколько километров от реки, укрыл в лесу и тихонько вернулся в палатку на немецкой стороне.
Утром их разбудили крики. Выползавшие из палаток похмельные красные командиры недоуменно глядели на эту суету. Приехал немецкий генерал, затем, видимо извещенный через посыльного, русский командарм. Красных командиров довольно невежливо пересчитали - все были на месте. Немецкий генерал, не стесняясь, орал на своих офицеров, те стояли с помятыми лицами, туго соображая, чего от них хотят.
- Кто мог угнать "ханомаг"? - бушевал генерал. - Кто?
Немецкие офицеры молчали.
- Если господин генерал позволит… - встрял Саломатин.
Генерал глянул на него волком, но смолчал - майор Красной Армии ему не подчинялся.
- В окружающих нас лесах прячутся остатки разбитой польской армии, - как ни в чем не бывало, продолжил Саломатин. - Три дня назад нашу часть обстреляли, были потери. Думаю, диверсия - их рук дело.
Немец сердито захлопал глазами и кивнул. За неимением других виноватых, поляки годились. Русская делегация вернулась к себе хмурая - не оправдалась надежда на опохмел, немцы после случившегося глядели на гостей хмуро. Прощались холодно. Командарм, садясь в машину, ругал поляков и обещал накрутить им хвост…
Два часа спустя Саломатин стоял перед ним навытяжку, и командарм орал на него, стуча по столу кулаком:
- Сукин сын! Провокатор! Изза тебя войну могли начать! Под трибунал пойдешь! О чем ты думал?!
- О Родине думал! - ответил Саломатин…
Командарм умолк. Саломатина посадили под арест, а через пару дней в часть приехала целая делегация из офицеров и штатских, Саломатин показал им "ханомаг", рассказал о бронетранспортере все, что знал.
- Угнал бы по заданию, ходил с орденом! - сказал ему пожилой штатский, как было видно по всему, главный в делегации. - Но раз сам… Командарм твой лютует - с немцами поссорились. Терпи, казак! Замолвлю словечко…
Трибунала не случилось, но Саломатина разжаловали обратно в старшие лейтенанты и перевели из строевой дивизии в учебный полк - готовить новобранцев. Там он и проторчал до начала войны. Он не жалел о содеянном. В СССР каждый школьник знал: война с фашистской Германией неизбежна. Саломатин считал, что сделал нужное дело. Родина не отблагодарила - ладно! Могли и расстрелять под горячую руку. В душе он надеялся, что рисковал не зря: наши инженеры быстро создадут оружие, подобное "ханомагу". Сейчас не тридцатые годы, новая техника идет в войска потоком. Вздумай немцы напасть на СССР, их встретят на границе тысячи бронированных машин, ослепят огнем, раздавят гусеницами и погонят до самого Берлина! Возможно, тогда о нем вспомнят. Ордена ему не надо, вернули бы батальон!
По злой насмешке судьбы батальон ему вернули немцы. После огромных потерь в приграничных боях, Красная Армия спешно формировала новые полки и дивизии. Опытных командиров не хватало, а Саломатин успел повоевать, если, конечно, считать освободительный поход в Западную Белоруссию войной.
- Покажешь себя в бою - вернут звание, как дали батальон, - сказал ему комдив. - Сам похлопочу!
Вот Саломатин и показал… Немцы разгромили батальон в считанные минуты. Со слов попавших в плен солдат Саломатин ясно представлял, что произошло в тот день. После его ранения командование пытался взять на себя Брагин, но и его ранило. Пожилой солдатобозник погрузил интенданта в телегу и увез. Оставшийся без управления батальон превратился в толпу. Многие пытались бежать, но немцы огнем орудий отсекли беглецов от леса, а затем спокойно перестреляли и раздавили гусеницами тех, кто пытался сопротивляться. Если кто и спасся в лесу, то благодаря артиллеристам, которые стреляли до последнего…
Пронзительно заскрипели ворота мехдвора, и Саломатин удивленно поднял голову - до полудня еще далеко. Но это была не телега со свеклой. Вошли десятка два немецких солдат во главе с лейтенантом. Офицер, сердито крича, заставил пленных выстроиться у забора. Саломатина и еще двух доходяг, которые не могли стоять, подтащили и прислонили к теплым доскам. Закончив построение, немцы взяли бойцов на прицел.
"Расстреляют! - понял Саломатин. - Ну и правильно! Что мучиться…"
Похоже, и остальные пленные думали также: никто не дернулся, не закричал. Стояли, хмуро поглядывая в нацеленные в них дула винтовок. Но немцы не стреляли. Появились два немецких офицера. Один, худой и высокий, был одет в обычную форму, другой, маленький и круглый, - в черную. Немцев сопровождал штатский. Этот одет был понашему: в черное галифе, заправленное в сапоги, пиджак и рубашку с галстуком. Высокий, крепко сбитый, самоуверенный. Офицеры и штатский стали напротив пленных. Немцы заложили руки за спину, русский оставил их по швам.
- Стоять тихо и слушать господина коменданта! - выкрикнул русский, и Саломатин сразу понял - гнида! Предатель… "Гнида" поклонилась высокому немцу, тот в ответ небрежно кивнул
- Немецкое командование отправляет вас на сельскохозяйственные работы, - стал переводить русский лающую речь немца. - Вы поступаете в распоряжение уполномоченного по заготовкам господина Кернера, то есть меня, - уточнил "гнида". - Все обязаны беспрекословно повиноваться и выполнять мои распоряжения. Понятно?
Строй молчал.
- Добавлю, - выступил вперед кругленький эсесовец. Он говорил порусски с сильным акцентом. - Уполномоченному Кернеру и его людям даны самые широкие полномочия в обращении с пленными красноармейцами и командирами. Вплоть до расстрела.
Кернер приосанился и выступил вперед.
- Будете хорошо работать, получите хорошее питание, - сказал он небрежно. - Это в ваших же интересах. Не то сдохнете здесь - и все дела. Ясно?
Ему никто не ответил, и "гнида" посмотрел на коменданта. Тот кивнул. Уполномоченный повернулся к воротам и сделал знак. Во двор въехала телега, груженная большими бидонами и корзинами. Телегу сопровождали хмурые дядьки с белыми повязками на рукавах полотняных рубах. На плече у каждого висела винтовка.
- Нам предстоит долгий путь, поэтому всех покормят, - сказал уполномоченный. - По прибытию на место накормят еще. Это аванс…
Последние слова Кернера потонули в гуле голосов. Пленные, увидевшие корзины и услыхавшие про еду, не смогли сдержаться. Гул нарастал, строй стал колебаться. Кернер сдернул с плеча ближайшего дядьки винтовку, передернул затвор и выстрелил в воздух. Во дворе мгновенно затихло.
- Смирно стоять! - зло крикнул "гнида", потрясая винтовкой. - Всех накормим. Кто не подчинится - застрелю! Ясно?
Ему не ответили, но строй выровнялся. Двое дядек подтащили корзину, там лежали толстые ломти хлеба. Хлеба бойцы Саломатина не видели уже месяц, при виде его строй колебнулся, но тут же застыл под бешеным взглядом уполномоченного. Дядьки молча совали в руки в руки каждому по ломтю, бойцы тут же впивались зубами в душистую черную мякоть. Торопливо набивали рот в надежде получить еще, когда корзину понесут обратно, давились, кашляли. Другие дядьки в ответ на это черпали из бидона кружками, давали запить.
- Вы даете им молоко? - изумился эсесовец, заглянув в бидон. Он перешел на немецкий.
