Дикое поле - Прозоров Александр Дмитриевич (читать книги без сокращений .TXT) 📗

– Так вы постоянно исполченными живете, или в усадьбах? – запутался Григорий.

– Вкруг на разъезд выходим, – пояснил сопровождающий. – Две недели в поле, потом месяц на хозяйстве.

– Трехсменка, что ли, получается? – поинтересовалась слышавшая громкий рассказ Юля.

Боярин Храмцов оглянулся на нее, потом глазами указал собеседнику вперед и пнул пятками коня, переходя в галоп. Григорий, удивленно пожав плечами, припустил следом.

– Что за татарка странная с вами? – негромко поинтересовался витязь.

– Это боярыня Юлия? – несколько удивился Григорий, который за два последних года привык, что девушка во всем держится с мужчинами на равных. – Жена она брату моему, Варламу. И не татарка совсем. Сильно обижается, если так называют.

– А пошто в штанах? – недоверчиво покачал головой Сергей Храмцов. – И вообще одета не по-бабьи. Лук боевой при ней еще. Зачем?

– Ты только при ней не спроси, – широко улыбнулся боярин Григорий. – А то, как брат, на заклад нарвешься. Она о прошлой зиме при всей рати любое желание выполнить обещала тому, кто лучше ее стреляет.

– Ну? – заинтересовался воин.

– С двухсот саженей по сосне из десяти стрел ни разу не промахнулась.

– Не может быть!

– А ты заложись, Сергей Михайлович, – улыбка боярина Батова стала ехидной. – Может, у нее и еще какие желания есть?

– Перекрестись! – На этот раз витязь оглянулся на всадницу с уважением.

– Вот те крест, – небрежно обмахнулся Батов. – Да ты сам посмотри. Видишь, окромя лука да косаря, никакого орудия не носит? Потому как, хоть и баба, а понимает, что в рукопашной ей мужика не одолеть. Только издалека разить может.

Вот тут новоиспеченный боярин Григорий Батов глубоко ошибался. Как раз в рукопашной схватке Юленька очень даже могла преподнести самонадеянному мужику немало неприятных сюрпризов, потому как, мастер спорта по стрельбе из лука, член сборной Союза, на спортивных сборах походила она и на занятия по самбо. И хотя ни на какие разряды претендовать не пыталась – на практике кое-какие приемы применять умела. Увы, в шестнадцатом веке, в который ее угораздило провалиться на Неве вместе со всем военно-историческим фестивалем, воины предпочитали пользоваться не ножами и кулаками, а кистенями и длинноклинковым оружием. А против остро отточенного меча не существует приемов ни в карате, ни в айки-до, ни даже в рожденном двадцатым веком самбо.

Александр Тирц дважды обошел вокруг подведенной ему кобылы и задумчиво потер нос. С одной стороны, он прекрасно понимал, что в дальние походы все равно понадобится ходить верхом, а значит, рано или поздно на коня садиться придется. С другой – этот момент ему хотелось оттянуть. С третьей – он никак не ожидал, что хваленые татарские кони, наводящие ужас на окружающие народы, больше всего напоминают пони. При своем добротном росте в метр девяносто четыре, как намерили в армии перед демобилизацией, кандидат физических наук подозревал, что пешком сможет идти не намного медленнее этакого скакуна.

– Тебя долго ждать, неверный?! – повелительно рыкнул Алги-мурза, покачиваясь в седле.

– Заткнись, шею сверну, – не оборачиваясь, но четко и внятно ответил русский.

– Да как ты смеешь! – Татарин, одетый в толстый ватный, многократно простеганный, коричневый халат, схватился за саблю и двинулся вперед.

Русский не дрогнул, с полным презрением к воину продолжая интересоваться только кобылой.

– Да я тебя! – Алги-мурза обнажил клинок.

Русский задумчиво потрогал переднюю луку седла, заднюю, погладил тебеньки, недоверчиво попробовал на прочность стремена.

– В куски изрублю, собакам скормлю!

– И долго мне этого ждать? – Тирц внезапно выпрямился и повернулся к мурзе. – Ну?

В этот момент Алги-мурза в полной мере осознал, что голова русского находится на том же уровне, что и у него, сидящего верхом. Что взгляд темных глаз мало отличается по холоду и глубине от взгляда отрубленной палачом головы. Одного этого взгляда вполне хватало, чтобы понять: убить такого человека невозможно. Он либо заговорен от смерти, либо уже мертв, но еще не знает об этом. Помнится, аравийские дервиши рассказывали истории про бродящих мертвецов…

Вдобавок, русский закован в изрядно помятую кирасу, явно побывавшую не в одной переделке, а на поясе у него болтается меч, длиной превышающий половину его роста. И Алги-мурза всем своим нутром чувствовал желание неверного кого-нибудь этим мечом проткнуть.

Татарин осторожно покосился на Кароки-мурзу, надеясь, что тот наконец-то остановит ссору, но бей Кара-Сова словно ничего и не замечал.

– Если бы мой господин не приказал доставить тебя к хану Девлету в целости и сохранности…

– О себе побеспокойся. – Русский моментально потерял интерес к воину, и тот облегченно перевел дух: кажется, никто его испуга не заметил, своего достоинства он не потерял, и в трусости его никто попрекать не станет. Хорошо, взятые с собой десять нукеров стоят у выезда на дорогу и не видели происходящего.

– И охранять его, пока я не отзову, – уже убирая саблю в ножны, услышал он сиплый голос мучимого одышкой Кароки-мурзы.

Надеясь, что он ослышался, татарин повернулся к господину, но тот упрямо повторил:

– И ты будешь охранять его, пока я тебя не отзову.

Наместник Балык-Каи вовсе не собирался поиздеваться над своим слугой, заставляя его находиться подле странного русского неизвестно сколько времени. Он просто понял, что Магистр и вправду постоянно норовит ввязаться в резню, и не хотел, чтобы тот погиб раньше, чем станет ясно, насколько осуществим его план.

– Его зовут Менгистр, – на всякий случай добавил чиновник. Он достаточно ясно представлял, чем закончится дело, если Алги-мурза назовет охраняемого неверного «русским».

Александр Тирц по прозвищу Магистр – которое, впрочем, уже начало меняться на турецкий манер, – закончил свой осмотр и поднял глаза на Кароки-мурзу:

– Если я встану в стремя, оно меня выдержит?

– Да.

– Может, мне лучше просто запрыгнуть в седло?

– Прыгай.

– А спина у лошади не сломается?