Перелом (СИ) - Суханов Сергей Владимирович (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Потеря была значительной. ДОТ находился на юго-западном склоне восточного холма и прикрывал как раз центр позиций батальона слева — долину между холмами. И сейчас в системе настильного огня образовалась прореха, через которую немцы тут же стали ломиться вглубь нашей обороны. Основную роль в отражении атак принял на себя ДОТ первого взвода — он находился посередине южной стороны холма, обращенной к немцам, и его фланкирующий огонь как-то мог блокировать попытки фрицев прорваться через соседний разрушенный ДОТ и его отсечные окопы. ДОТ третьего взвода находился на юго-восточном скате и мог вести огонь только пока фрицы не приближались на триста метров — далее его линии огня перекрывал южный склон холма.
Так что еще вечером двадцать седьмого июля немцы предприняли две первые атаки направлением вдоль западного склона восточного холма, как раз через разрушенный ДОТ. Нечаев приказал переместить оставшуюся гладкоствольную пушку с правого фланга на левый — в ДОТ первого взвода, что как-то скомпенсировало потерю второй пушки в разрушенном ДОТе. Но компенсировать гибель трети запаса кумулятивных снарядов было нечем. Ситуацию немного сглаживало то, что немцам приходилось идти вдоль амбразур южного ДОТа, и он мог садить им во фланг. Поэтому, пока немцы приближались к нашей линии окопов, по лобовой броне танков работал гладкоствол, чьим кумулятивным снарядам на данный момент не могла противостоять никакая броня. А когда немецкие танки начинали втягиваться в прорыв и подставляли борта, по ним садили уже нарезные пушки обычными бронебойными снарядами — на такой дистанции бортовая броня не держала даже 76-мм снаряды, не говоря уж о 88 — те, если не попадали в мотор или казенную часть танковой пушки, то с высокой вероятностью прошивали танки насквозь, превращая в фарш все, что встретят на своем пути, и без разницы — маслопроводы, боеукладку или человеческие тела — тем-то доставалось в любом случае — слишком много стальных осколков порождал прорыв снаряда внутрь забронированного пространства. Поэтому Нечаев на второй день после потери ДОТа приказал вернуть гладкоствольную пушку обратно в третий ДОТ — она все-равно работала на дальних дистанциях, и оттуда могла садить на юг, как раз в лоб немецким танкам, почти на полтора километра, а вблизи лучше иметь больше стволов обычного нарезняка, чтобы повысить плотность огня по бортам. Поэтому в оставшиеся два ДОТа первой роты были перемещены и пара стволов из ОП второй роты на западном холме — немцы шли далековато от ее пушек, поэтому они практически простаивали, давая лишь противопехотную завесу осколочными снарядами — тоже неплохо, но основным врагом были танки. Так что пусть поработают. А на случай, если фрицы навалятся и на западный опорник, Нечаев подготовил контратаку двумя САУ — переместил их правее, в балку, проходящую вдоль дороги — оттуда они смогут поддержать и восточный опорник с первой ротой.
Так что уже с двадцать восьмого июля на левом фланге работало почти десять стволов противотанковой артиллерии. И это принесло ощутимые результаты. На дальних — с километр — дистанциях работала только гладкоствольная пушка. Ее основной целью были Тигры. А уже с полукилометра начинали подключаться две нарезные 88-миллиметровки — их снаряды могли взять и лобовую броню, особенно если это четверки. Ну а уж на ближних подступах начинали работать пять ЗиС-3 — тут немцы уже начинали подставлять борта, иначе им никак не обогнуть холм — вот наши пушки и ловили фрицев на разворотах, когда они пытались маневром показывать борта лишь на время. Так что почти сразу последние пятьсот метров к разрушенному ДОТу и мимо него превратились в кладбище техники и людей. Клинья немецких атак были направлены именно туда, поэтому подбитые танки вскоре выстроились вереницей металлолома. Мы били их из гладкоствольной пушки, семи нарезных орудий, пехота подбиралась с гранатометами и выбивала катки, рвала гусеницы, пробивала стволы танковых орудий, борта башен и корпуса. Танки горели, взрывались от детонации боекомплета или просто замирали, но на смену им приходили новые машины, и все повторялось раз за разом.
Немцы, хотя и несли огромные потери, в долгу не оставались — осколками близких взрывов у амбразур секло расчеты орудий и пулеметчиков, пробивало стволы, в одну из особо мощных атак немецкие пехотинцы смогли прорваться через пехотное прикрытие и закинуть внутрь ДОТа две гранаты, прежде чем полегли под огнем подоспевшего подкрепления. Фашисты лезли через поле боя как сумасшедшие — они обходили остатки проволочных заграждений, ныряли в воронки, ползком, под прикрытием пыли и дыма, подбирались к амбразурам, пытаясь заткнуть их смертоносные зевы. Нашему пехотному прикрытию приходилось метаться по окопам, осаживая прорвавшихся фрицев — автоматными очередями по малейшей тени, гранатами, ножами и саперными лопатками они смахивали с холма фашистов, которые смогли проскочить через ливень пуль и осколков, сами ходили в контратаки, чтобы добить остатки, не дать им отойти. Чтобы наши пехотинцы не уставали слишком сильно, Нечаев менял их чуть ли не каждые двадцать минут боя, но все-равно потери росли. Бойня.
Первый тревожный звоночек прозвенел уже днем двадцать восьмого — немецкая четверка смогла проскочить через дефиле, взобралась позади разрушенного ДОТа на тыльную — северную — сторону восточного холма и начала топтать наши ходы сообщений, поливая все вокруг себя из пулеметов и изредка бухая пушкой — неприцельно, на подавление. Ее пехотное прикрытие было уже отсечено, поэтому танк метался как загнанный лось, обложенный стаей волков. Но ему ничего не помогло — в его сторону тут же направились три дымных следа с разных направлений, и еще четвертый — вверх — гранатометчик попал под очередь. Но и этих трех выстрелов хватило с лихвой — первый ткнулся под маску, второй, через секунду — в моторный отсек слева и третий — куда-то в борт справа — Нечаеву не было видно куда именно, но четверка тут же вздыбила люки на башне и начала выбрасывать в небо всполохи дымного пламени. Но — прорвался один — прорвутся и другие, поэтому майор придвинул две оставшиеся САУ, задачей которых стало осаживать таких прытких прямой наводкой вдоль дороги. И, чуть начало темнеть, он вывел в поле за восточным холмом тыловиков, которые начали оборудовать дополнительный позиции наискосок через поле, чтобы в случае чего можно было и отступить от холма, и прикрыться и со стороны холма, и со стороны дороги.
На третий день атак у нас оставалось всего два орудия, это с учетом того, что Нечаев перекинул туда еще три пушки из опорного пункта третьей роты. Колючая проволока, минные заграждения были стерты и выбиты еще в первый день, двадцать седьмого июля. Наши саперы пытались их восстанавливать, но артподготовки выбивали их еще до начала очередной атаки — немцы сосредоточили на этом участке огонь практически всей остававшейся у них артиллерии, чтобы прикрыть наступающие части. Сами атаки обычно шли тремя волнами. Первая волна с километра открывала огонь из танков и САУ на подавление по ДОТам и окопам. Как бы ни были малы амбразуры, но высокая плотность стрельбы все-равно позволяла достать наших солдат и тяжелое вооружение. Вторая волна старалась быстро пройти "дорогу смерти" и вклиниться в наши окопы, связав ближним боем их защитников. И уже третья волна таким же скорым маршем, чуть ли не в походных колоннах, старалась прорваться вглубь обороны, чтобы не пропустить подкрепления и пресечь контратаки. И, надо сказать, у них получалось все лучше и лучше. Это поначалу, пока местность была открытой, нам удавалось отражать атаки еще на подходе к окопам. Танки выбивались на расстоянии, одна-две прорвавшихся машины, оставшись без пехоты, уничтожались гранатометами. Пехота выкашивалась еще на подходах сосредоточенным минометным и артиллерийским огнем, а кто смог пройти через линии заградительного огня — добивались из пулеметов и снайперских винтовок. Но затем на поле стало слишком много немецкой техники. Даже погибшая, она продолжала помогать фашистам — прикрывала борта других танков, защищала пехоту от осколков и пуль, позволяя подбираться прямо к нашим окопам все большему количеству солдат и техники. Вклинения и просачивания становились все глубже и опаснее, пока днем тридцатого июля немцы наконец не закрепились в наших окопах, опоясывавших разрушенный бомбардировкой ДОТ второго взвода. К этому моменту наши войска смогли обустроить позиции в глубине, но за недостатком времени и из-за постоянных артобстрелов их мощность была значительно меньше окопов первой линии.