Заговор (СИ) - Старый Денис (библиотека книг .txt, .fb2) 📗
Шевалье с нетерпением вырвала шкатулку и открыла ее.
— Великолепие! — воскликнула она.
Это было колье, исполненное в модном стиле, с метеоритами, в золотой оправе и с большими бриллиантами.
— Сколько такое может стоить? — спросила сияющая счастьем женщина.
— Не могу знать, нынче подобное бесценно. Но точно такое украшение — самое дорогое, что я видел, — отвечал служащий.
Мадам Шевалье так же оценила подарок, как один из самых дорогих, что ей дарили. Почему не самый дорогой? Так как не совсем понятна цена за метеориты, которая, наверняка, сейчас высокая, но даже актриса понимала, что подобное продлиться пока остается мода на такой материал, отдающий мистицизмом.
— Он просил о встрече? — задумчиво и серьезным тоном спросила француженка.
— Да, после спектакля, — отвечал Леонтий Петрович.
Луиза была настроена решительно. Ее прямо сейчас захлестнуло сильное возбуждение. Такое, что как бы переодеваться не пришлось. Не мужчины, как самцы возбуждали эту женщину, а кавалеры, которые обладают большими возможностями. Тот, кто может выложить за один вечер более тридцати тысяч рублей, это приблизительная сумма переплаты за ложу и стоимости украшения, должен быть… Графом Монте-Кристо.
— Как фамилия этого господина? — спросила чуть подрагивающим голосом Шевалье.
— Барон Горокрестовский, — отвечал недоуменно Марудов.
Он уже хорошо знал актрису, видел ее эмоции, и сейчас… Сам служащий, наблюдая метаморфозы с Шевалье, стал возбуждаться.
— Позвольте вас ненадолго оставить? — спросил Леонтий Петрович, предполагая свой близкий конфуз, уж больно узкие панталоны нынче в моде.
— Ха! Ха! Идите! — сказала Луиза.
Представление прошло неплохо, может даже и хорошо, но и на сцене Мадам Шевалье думала о том, кто же этот «русский Монте-Кристо». Книга, из-за которой чуть не был сорван контрольный прогон спектакля, так как главная актриса читала, этот роман сих пор оставлял некие эмоции. Мистицизм с азиатским акцентом, любовь, кровавая, но справедливая месть… а еще невообразимые богатства главного героя — это все сильно возбуждало Луизу во время жадного чтения. А тут, будто оживший, вышедший из книги Эдмон Дантес.
— Ну? Где он? — спросила Луиза, как только оказалась в своей театральной комнате.
— Он был… ушел, оставил только письма, — оконфуженно говорил Марудов.
Актриса вела себя просто неузнаваемо. Она даже не потребовала новых эпитетов и слов восхищения ее талантами.
— Оставьте меня! — потребовала Мадам Шевалье.
После того, как ушел служащий театра, взявший на себя функции главного охранителя двери в театральную комнату актрисы, Луиза стала читать письма. И ее глаза закатились. Сколько же таинств, сколько денег вокруг этого таинственного незнакомства, интриг, влияющих на всю Европу и на родную Францию. Она хотела этого Горокрестовского, пусть даже такая связь повредит ей.
Мадам Шевалье пришлось на некоторое время отбросить письма, чтобы хоть что-то сделать с мешающим думать возбуждением. Сейчас она была бы готова отдаться и этому похотливому Леонтию, но Луиза оказывалась одна в комнате. Что ж… бывает и так.
Только через минут пятнадцать, когда не самым любимым образом женщина смогла выплеснуть некоторую часть своей драгоценной сексуальной энергии, она принялась внимательно и со знанием дела читать бумаги.
Когда пришел к власти Первый Консул Бонапарт, с Луизой связались и она подтвердила свою приверженность к долгу перед Францией. Впрочем, она креатура Талейрана, а он так же оставался около власти.
Да и иных вариантов не было. Узнай в Петербурге, что она служила, шпионила для революционной Франции, столь ненавистной при дворе, то казнь показалась бы избавлением. Шевалье считала, что в России умеют любить, но еще больше тут научились ненавидеть.
Она так и не поняла русскую душу, пусть и считала себя специалистом в этом метафизическом деле. Шевалье была уверена, что ее пытали бы, унижали и просто превратили в шлюху, которую пользовали бы все русские дворяне. На этих мыслях, чаще всего, Луиза возбуждалась и искала ближайшего достойного мужчину, чтобы снять напряжение.
— Значит можно скинуть Уитворта? — сказала Луиза после прочтения писем и вновь почувствовала тепло внизу живота. — Да что ж такое? Мне что, с этим Леонтием возлечь, чтобы начать думать рационально? И как? Кто знает о том, что я…
Женщина шипела и злилась. Она ненавидела этого Горокрестовского за то, что сейчас он ею не обладает. Вот здесь, на этом комоде, или на диванчике, неудобном, но Луиза уже знала, как именно лучше пользоваться и такой мебелью.
— Леонтий! — выкрикнула Луиза.
Дверь моментально открылась, Шевалье увидела за спиной служащего театра мужчин, которые были с цветами, а иные с коробочками, возможно и с драгоценностями. Но это ее уже не особо волновало. Пусть сложат свои подарки, а после Шевалье привезут все ценное домой. А цветы… пусть их любит малахольная глупышка Аннушка Лопухина.
Уже через час Луиза спешила на встречу с Иваном Павловичем Кутайсовым. Он отказался прибыть по просьбе Луизы, но не отказал в том, чтобы встретиться с ней на набережной у Зимнего дворца. И такое пренебрежение злило Шевалье. Она, что-то там в своей голове нафантазировав про таинственного Горокристовского думала о том, что этот таинственный богатейший мужчина, не то, что вечно скупой Кутайсов, никогда не заставил бы ждать себя. А вот брадобрей заставил.
Мало того, что Иван Павлович опоздал, но он только забрал бумаги, письма Уитворта, обрадовался такому подарку судьбы, и убежал. Луиза удостоилась лишь словесной благодарности. Если бы Кутайсов не был одним из ближайших к императору вельмож, то Шевалье ушла бы от него. Но… столько возможностей дает связь с брадобреем, от кого-то иного получить подобное заполучить невозможно. Да, что говорить? У нее было лекало государственной печати и листы с бумагой, на которых сам император расписался. Оставалось туда записать все, что годно [в реальной истории при обыске в доме Мадам Шевалье после убийства Павла Петровича, нашли печати и листы с росписью императора, однако, могли это и подкинуть для пущего обвинения Кутайсова].
*………….*………..*
Петербург.
17 октября 1798 года
— Руслан? — я был шокирован тем, кого увидел перед собой.
В недоумении я обернулся назад, где стоял Северин.
— Это он стрелок? — сказал я, указывая на Руслана.
— Он, вашбродь, я залез в английское посольство, прознав, что там есть раненый, а после так и выкрал его через окно. Оглушил и на веревке спустил, — хвалился Северин.
Было чем, следует сказать. Такую операцию провел, на тоненького. И вот даже не знаю: хвалить, или пристрелить Северина. Во-первых, такие операции согласовываются и тщательно прорабатываются. Во-вторых, любая маленькая оплошность и был бы международный скандал, в котором у Англии появились шансы так повернуть ситуацию, что я попал бы под пресс. Неконтролируемый скандал, не нужен. Он будет и так, но по моему сценарию.
Так что нужно бы и пристрелить, но как-то… нравится мне эта лихость, должная быть на страницах приключенческого романа. Может, и напишу, лет через… тридцать, когда страсти поулягутся по сегодняшним и грядущим событиям. Однако, нужно придумать задание для такого авантюрного агента, как Северин.
— Руслан, почему? — спросил я у парня.
По сути еще подросток. Сколько ему было, когда выгоняли этого сироту? Пятнадцать? Сейчас точно Руслану не больше восемнадцати годков. Я способен взращивать сущих монстров, если в такие скромные лета, бывшие мои воспитанники умудряются планировать подобные операции.
— Ты планировал операцию? — задал я очередной вопрос, не получив ответа на предыдущий. — Не стоит молчать, Руслан.
— Я не Руслан, это вы меня так назвали, — сказал связанный парень и сплюнул кровью.
С ним уже поработали и, как сообщили, все нужное узнали. У каждого человека есть свой болевой порог, после которого рассказывается все. Часто бывает так, что человек от боли уже просто не способен мыслить, но лишь воспроизводить слова, бессвязно, не имея никаких психологических резервов на то, чтобы не говорить. Но передо мной уже человек, который все сказал, он приходит в себя и теперь злиться, что раскололся.
