По законам Дикого Запада (СИ) - Топоровский Евгений Александрович (полная версия книги txt) 📗
Клив почувствовал, как сильные руки обхватили его поперек груди, оттащили от камеры. Он не сопротивлялся. Когда Майк, наконец, отпустил его, он медленно обернулся, и взглянул на бледного, как мел, друга. Затем, положив ему руки на плечи, одним коротким, жестким движением, вбил колено в пах. Майк сдавленно охнул, и медленно опустился на пол. Клив нагнулся, извлек из кобуры новенький смит энд вессон, сдвинул защелку, переламывая раму пополам. Провел большим пальцем по слегка выступающим донцам гильз, а затем, убедившись, что барабан полон, резким движением закрыл револьвер. Шагнул вперед и остановился, почувствовав, что кто-то крепко держит его за штанину.
— Клив, не надо… — едва слышно прошептал Майк. Он лежал, подтянув колени к подбородку, почти парализованный болью. — Прошу тебя…
Клив коротко, без замаха, ударил его правой ногой. Острый носок сапога угодил Майку в рот, расплющив в лепешку губы и выбив два зуба. Голова лежащего на полу человека дернулась, глаза закатились, крупные капли крови, стекая по щеке падали на темные доски пола. Пальцы, державшие Клива, медленно разжались.
Клив осторожно высвободил ногу из ослабевших пальцев Майка и шагнул к камере. Поднял голову, в упор посмотрел на сидящего у дальней стены ублюдка. Глумливая улыбка, еще несколько мгновений назад блуждавшая по грязному, исцарапанному лицу мужчины исчезла, уступив место первобытному ужасу. Блеклые, словно у снулой рыбы, глаза, выпучились, рот широко раскрылся, но из горла вырвался лишь слабый, надсадный хрип. Бродяга подался вперед и повалился на пол. Каблуки заскребли по доскам, словно он пытался отползти, укрыться от человека, стоявшего сейчас перед решеткой с большим блестящим револьвером в опущенной правой руке. Спина уперлась в холодный камень стены, пальцы судорожно сжали матрац, разрывая прогнившую ткань.
— Ннне ннадо! — просипела омерзительная пародия на человека, сползая на пол. — Ннне сстреляй!
Клив медленно поднял револьвер и трижды нажал на спусковой крючок, каждый раз взводя курок большим пальцем. В закрытом помещении выстрелы напоминали грохот артиллерийских орудий. Первая пуля попала в плечо существу, что стояло на коленях посреди маленькой камеры. Тяжелая, тупоносая, она раздробила плечо, превратив сустав в кошмарное месиво из мышц, кожи и сухожилий, щедро сдобренных розоватыми осколками кости. Почти оторванная левая рука бессильно повисла, соединенная с торсом лишь узкой полоской кожи. Существо пронзительно закричало. Его отбросило назад, на лежак, впечатав спиной в стену. Следующий выстрел заставил его замолчать, проделав в груди сквозную дыру, и теперь оно вяло копошилось, бессмысленно скребя пальцами правой руки по неструганым доскам. На губах пузырилась кровавая пена, сиплое дыхание вырывалось из пробитых легких. Третья пуля попала в левую скулу, разнеся пол лица и вырвав затылок. Кровь, ошметки мозга и кости брызнули на стену, образовав некое извращенное подобие нимба. Уже мертвое тело конвульсивно дернулось и свалившись на пол, застыло в неподвижности.
Клив шагнул к следующей камере. Мальчишка, Том, если его действительно так звали, сидел на полу, поджав ноги и обхватив колени руками. Лица не было видно, длинные волосы, сальные, давно немытые, падали вперед, словно занавес, отсекающий актеров от зрителей. Узкие плечи вздрагивали, из-под парня натекла изрядная лужа. Клив не стал его окликать. Быстро прицелившись, он разнес голову Тома одним выстрелом. Почти обезглавленное тело несколько раз вздрогнуло, руки бессильно разжались, колени выпрямились. Стекающий на пол ручеек крови добрался до желтой лужи мочи и смешался с ней, расползаясь все шире и шире огромной алой кляксой.
Еще несколько мгновений Клив смотрел на агонизирующее тело, потом повернулся к лежащему на полу Майку. Положив револьвер на стол, подхватил друга под мышки и волоком потащил к стоявшему у стены лежаку. Поднатужившись, все-таки Майк был намного крупнее его, Кливу удалось поднять парня на лежак. Майк застонал.
Майк застонал. Ослепительная боль, гнездившаяся в низу живота и отбитых гениталиях, понемногу утихала, позволяя, наконец, расслабить сведенные судорогой мышцы. Он осторожно вытянул ноги и перекатился на спину, ощутив под собой… Доски. Сознание еще не полностью вернулось к нему, мысли путались, тошнота то и дело скручивала желудок в тугой узел. Майк глубоко втянул воздух, пропахший сгоревшим порохом и только что пролитой кровью. Не открывая глаз, повернулся на бок. Его вырвало. Сильная рука ухватилась за ворот куртки, резко дернула, придавая телу сидячее положение. В голове загудело, и Майк крепко сжал челюсти, в попытке сдержать очередной рвотный позыв. Дождавшись, когда пройдет спазм, он медленно открыл глаза.
Клив усадил Майка на лежак и опер спиной о стену. Глаза парня, широко открытые, бессмысленно смотрели куда-то вдаль, как у боксера, который только что пропустил хороший удар в челюсть. Подбородок был испачкан густой, вязкой слюной, руки бессильно свисали между колен. Разбитый рот, напоминающий черный кровавый провал приоткрыт, а из груди вырывалось сиплое дыхание. Спустя минуту Майк пошевелился, поднял правую руку и обтер подбородок. С недоумением посмотрел на тыльную сторону ладони, испачканную слюной и кровью, а затем поднял на Клива удивленный, но вполне осмысленный взгляд.
— Боже, что ты наделал, — прошептал он. Разбитые губы онемели и не очень то подчинялись, поэтому Майк заметно шепелявил. Его глаза скользнули куда то вправо, за спину друга, обежали залитые кровью камеры, на мгновение задержавшись на лежащих там телах. — Боже, Боже, — тихо повторил он, и опустил голову, спрятав изуродованное лицо в раскрытых ладонях. Когда парень вновь поднял глаза, Клив все так же стоял перед ним, протягивая рукоятью вперед его собственный смит энд вессон. Майк взял револьвер, механически отметив, что тот полностью заряжен. Вероятно, Клив перезарядил его, пока он валялся без памяти, воспользовавшись патронами из его собственного патронташа.
— Вот и все, — произнес Клив ломким, словно весенний лед, голосом. — Теперь ты можешь арестовать меня и засунуть в одну из этих чертовых клеток. Сопротивляться я не буду, — и в подтверждение своих слов, демонстративно скрестил руки на груди.
Майк молча разглядывал револьвер, что сжимал в своей руке. Потом медленно перевел взгляд на стоящего перед ним человека. Друга. Того, кто пол года назад тащил его на себе, тащил не один десяток миль. У Майка была сломана нога, розовая кость, прорвав кожу, торчала как раздробленная колесная спица. Лошади разбежались, унеся с собой седельные сумки, набитые припасами и почти все оружие. Майк, так неудачно шагнувший с крутого, усыпанного гравием склона, просил оставить его одного. «Дожидаться помощи», так, кажется, он тогда выразился. Затем, пытался прогнать Клива, наведя на него тот самый смит энд вессон, что сейчас сжимал в руке. Не сработало. Клив обезоружил его, выбив револьвер одним пинком, а дальше… А дальше, соорудив волокушу, тащил до самого Таунсвилля, не обращая внимания на голод, палящее солнце и хриплые стоны впавшего в беспамятство Майка. Говорят, когда он рухнул на землю перед застывшим в изумлении городским сорванцом, то походил больше на высохшую индейскую мумию, чем на живого человека.
Майк чуть наклонился вперед и помассировал зажившую, но все еще дающую о себе знать, ногу.
— Хрен тебе, чертов ублюдок, — голова понемногу прояснялась, а мысли больше не напоминали свившихся в клубок змей. — Сейчас ты выйдешь отсюда и направишься прямиком в салун, где снимаешь комнату. Возьми бутылку или девчонку, мне без разницы, но не выходи на улицу до завтрашнего утра. Ты понял?
Клив в изумлении вытаращил глаза. Челюсть отвисла, почти упав на грудь, из горла вырвалось изумленное «Ох!»
— Майк, что ты… — язык Клива заплетался, слова обгоняли друг друга и путались, превращаясь в невразумительную тарабарщину. Майк не ответил. Лишь указал стволом зажатого в руке револьвера на открытую настежь дверь.
Уже вечером, когда Клив, пошатываясь, спустился в зал за третьей бутылкой, его поймал за рукав Гарри Кимбелл, поднявшийся из-за покерного стола.
