Принцепс (СИ) - "Пантелей" (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
– Клянусь, Сир!
– Это была славная битва. – ещё раз улыбнулся король – Зовите архиепископа. Господь дал мне время подготовиться к Высшему суду, не будем его терять. Ступайте, граф. Удачи вам и благодарю вас за верность.
Филипп-Август не видел, как у выходящего из опочивальни, матёрого вояки графа де Суассон текут по щекам слёзы.
Король Франков оказался прав, имперцы опомнились довольно быстро, и стали ещё злее. Пощёчина, которую нанёс им Филипп-Август, хоть и заплатившей за это своей жизнью, была гораздо обиднее потери Бургундского графства. Императором они единогласно выбрали Генриха Вельфа, по прозвищу Лев, бывшего герцога Баварии и Саксонии, а сейчас находящегося при смерти старика, маркграфа Брауншвейга и Люнебурга, а командующим армией Генриха I, по прозвищу Смелый, графа Брюссельского, герцога Брабанта и Нижней Лотарингии, графа Лувена и маркграфа Антверпена. Опытного полководца и бесстрашного воина. Замена командования, как и предсказал перед смертью король, не сулила франкам ничего хорошего.
Генрих Смелый быстро привёл в порядок своё воинство и уже через две недели пал Реймс, дорога на Париж оказалась открыта, а защищать его было некому. Граф Суассона не только исполнил приказ короля, но и предупредил жителей Парижа, что им лучше, пока не поздно, отправляться в Нормандию, Аквитанию, Бургундию, или Тулузу. Всё равно куда, хоть в Святую землю, лишь бы подальше от озверевших имперцев. Из так и не состоявшейся в этой истории Франции, под отблески горящего дворца Сите, начался массовый исход беженцев. Люди забирали самое ценное, поджигали свои дома и отравлялись на запад, или юг. Имущества было, конечно, жаль, но жизнь всё равно дороже, а времена нынче суровые, понятие гуманизма ещё не только не родилось, но и не было зачато. Все отлично сознавали, чем закончится вторжение разъярённых тевтонов.
В конце июня 1195 года, сеньор Сидона Кеннет Маккинли, «Сонный пардус», как его называли местные русы, разогнал кочевников на десяток дневных переходов орды от Днепра, перетащил волоком выше порогов три десятка шебекк и встал лагерем юго-восточнее Киева. Сдавшихся ему после майского сражения черниговцев и переяславцев, Спящий Леопард погрузил на доставившие ему припасы галеры и отправил в Константинополь. Где их лучше использовать – в Африке, или Испании, пусть решает Львиное Сердце, самому Леопарду эти неумехи были не нужны. К нему и без пленных стояла очередь добровольцев на найм. Не так уж любили русы Рюриковичей, несмотря на три века их правления, они большинством населения до сих пор считались грабителями, ничем не лучшими кочевников-половцев. Не отправил милорд Маккинли только двух пленных князей.
Как и предсказывал Ратибор, едва вскрылся ото льда Дон, на юг потянулись целыми родами. На ладьях, лодках и даже плотах. Жаль, что в этом году уже не успеют ничего засеять, а значит кормить их предстояло целый год. Скота у кочевников забрали много, на год хватит точно, но зерно приходилось завозить, причём чем дальше, тем больше. Вторгшиеся в Грузинское царство сельджуки подняли волну беженцев грузин и армян на север, а им тоже требовалась еда. Каждый день. Взятие Киева до сбора урожая стало вопросом выживания. Не выживания войска, оно то как раз прокормится, а выживанием сервов, или по-русски холопов.
– Что скажешь, Грегор? – спросил Спящий Леопард, убирая в чехол подзорную трубу. Уже новую, большей кратности и чёткости изображения, присланную с последним караваном.
– Что тут скажешь, Кенни… Бург деревянный, у нас в Шотландии такие уже лет триста не строят. Но место хорошее, отсюда всю степь можно контролировать. Наладим разведку и будем бить кочевников как подсвинков на охоте.
– Это и без тебя понятно. Я тебя про город спрашиваю. Начнём штурмовать – наверняка сгорит. Князь то с дружиной наверняка сбежит, а пострадают только горожане. Не по душе мне такое варварство. Мы ведь их освобождать пришли, а не обездоливать.
– Может и не сгорит, тут уж как Бог даст. – равнодушно пожал плечами Грегор Макалистер – Отправь Ратибора, пусть предложит им сдать это нелепое подобие города. Там дружина небольшая, а жителей тысяч сто.
– Что скажешь, Ратибор? – Спящий Леопард посмотрел в глаза воеводе псоглавцев.
– Добрый ты, княже, великодушный. Другой, на твоём месте, про смердов бы и не подумал. За что я тебя и люблю. Переговорить могу, но что предложить князю? Отпустишь его с дружиной и казной?
– Отпущу. Там не казна, а слёзы. Пусть проваливает. Отвези ему пленных князей, безногий как раз уже очухался. Пусть расскажут о своих приключениях, так им легче будет думаться и, будем надеяться, убережёт от ошибочного решения. Погрузи их в телегу и просто оставь перед воротами. Скажи, что у них ровно три дня, чтобы успеть скрыться. Чем раньше начнут, тем дальше уйдут. По реке мы их не пропустим, пусть уходят на север посуху. Если на переговоры выйдет кто-то из горожан, объяви, что грабить мы не будем. Присягнут мне, и будут жить как раньше.
– За пленных можно выкуп взять, княже. Зачем их так просто отдавать?
– Мы сюда пришли не выкупы брать, Ратибор, а всю державу под свою руку. Возьмём сейчас выкуп – его же недоберём потом добычей. Сделай, как я говорю.
– Сделаю, княже.
Сутки спустя, дружина князя Рюрика Ростиславовича покинула стольный град и отправилось вдоль берега Днепра в Смоленск. Входить в город Спящий Леопард не спешил, он вообще городов не любил, в них клопы, нечистоты и прочая грязь. Через сутки после ухода киевского князя, сеньор Сидона окружил город дозорами и начал ждать делегацию с ключами от города. Горожане пришли утром на третий день. В шубах! Летом! И в меховых шапках. Навстречу им тронулись втроём, верхами. С собой Кеннет взял только Грегора и Ратибора.
– Здорово, киевляне. Вы чего летом в шубах, холодно вам здесь? Могу отправить вас в Африку, там теплее.
– Здравия тебе, Сонный Пардус. – ответил на приветствие старик в собольей шубе и горностаевой шапке – Нам жарко, но невместно боярам одеваться как смердам. Ты обещал не грабить город. Крепко ли твоё слово?
– Крепко, старик. – Спящий Леопард жестом остановил уже замахнувшегося плетью Ратибора – Как мне тебя называть?
– Первак Замята, меня зовут, крещён Никифором. Городской боярин.
– Тебя горожане старшиной избрали?
– Так, Сонный Пардус.
– Называй милорда князем поганец. – вспылил Ратибор снова замахиваясь плетью, но опять был остановлен жестом.
– Называй меня так, как тебе удобно. В ваш город я входить не хочу, но это не значит, что он мне ничего не должен. Мне срочно нужны пять тысяч строителей в устье Днепра. Платить буду по ногате в месяц за каждого работника. Вам, если соберёте умелых холопов, вольно наёмным на руки. Если к утру пять тысяч не соберёте, воевода Ратибор завтра сам займётся наймом. Услышал ли ты меня городской боярин?
– Соберём, княже. К утру всё будет исполнено. – с облегчением кивнул Первак-Никифор, косясь на тысячника псоглавцев.
– Вот и славно. – кивнул коротко стриженной непокрытой головой Спящий Леопард – Дождёмся утра и продолжим беседу. Я теперь никуда не тороплюсь, до осени мне вашу всю Русь всё равно не успеть завоевать, поэтому время есть. Ступай боярин.
– Прости, княже. Позволь задать вопрос.
– Задавай боярин, за ответы я серебра не требую.
– Что делать с купцами? Пороги ты перекрыл, а у нас и смоляне и новгородцы скопились в изрядном количестве. Воду мутят, к бунту подбивают. Своих то мы угомоним, но что с пришлыми делать?
– За пороги не пущу никого. Кто желает торговать прямо здесь, пусть приходят с предложениями. Милорд Макалистер их выслушает сам, или назначит уполномоченного. Если случится бунт, я сожгу ваш нелепый городишко, так что в твоих интересах бунта не допустить. Тех, которые мутят воду, разрешаю лишать жизни и товара. Мне до них дела нет, с тобой потом поторгуем. Кстати, вы тут ещё не слышали, что в Константинополе новый Базилевс? С кем эти смутьяны торговать собрались?
